Предвыборный штаб Ж. Леканюэ учитывал роль опросов общественного мнения, иногда оптимистично полагаясь на них. В его избирательном штабе были специальные советники, консультировавшие по вопросам кампании (например, рекламщик М. Бонгран или партийный функционер Пьер Фошон, бывший директором его кампании) Был сформирован позитивный медийный образ кандидата, которого пресса преподносила как «французского Кеннеди» с белозубой улыбкой («Monsieur dents blanches»)[838]. В целом, Ж. Леканюэ можно назвать первым центристским кандидатом, использовавшим политический маркетинг: телевидение (интервью с популярным тогда журналистом Леоном Зитроном), опросы общественного мнения, советы консалтинговых компаний.
Ж. Леканюэ, до выборов малоизвестный широкой публике, так позиционировал себя во время своего первого телевизионного выступления: «Я Жан Леканюэ, мне 45 лет, это возраст руководителей великих современных наций». Начавший с 3 %-ного рейтинга (83 % французов не имели о нем никакого представления) и не имевший не малейшего понятия, как проводить избирательные кампании на президентских выборах (образцом для многих служила президентская кампания Д. Ф. Кеннеди в 1960 г.), Ж. Леканюэ тем не менее смог серьезно подняться в рейтингах. Была также сделана ставка на афиши рекламного формата, особенно в крупных городах, и контакты с региональной прессой. На митингах кандидата избирателей встречали молодые симпатичные улыбающиеся девушки, которые раздавали продукцию с символикой кандидата (шарфы, ручки, брелки). Как настоящий президент, Ж. Леканюэ путешествует по региональным центрам на большом белом самолете в сопровождении своей жены и предвыборной команды, арендует большие залы, заполненные избирателями. Ж. Леканюэ один из первых крупных политиков, кто открыл двери своего дома журналистам, рассказывал о своей семье, представал перед прессой и избирателями в неформальной обстановке. Стратегия Бонграна была проста: создать персонажа, который рассказывает историю, и поставить эту историю на телевидении (т. н. storytelling). Ж. Леканюэ был молод, обаятелен, динамичен и оказался хорошим оратором. Опрос 29 ноября 1965 г. показал, что 36 % телезрителей слушали именно выступления Леканюэ, а у 51 % создалось хорошее впечатление от его выступлений и имиджа[839].
Все это контрастировало с образом Ш. де Голля на телевидении: величественной власти в торжественных декорациях Елисейского дворца, доминирующего монарха с министрами в партере, отвечающего на короткие вопросы после пространного монолога. Возраст де Голля также контрастировал с возрастом Леканюэ (он был старше примерно на тридцать лет), что отталкивало молодых избирателей. Как верно отметил М. Бонгран, уловив настроения молодежи: «Франция поколения бэби-бум очень хотела убить своего отца». Захваченные этим инновационным маркетингом, голлисты пытались дискредитировать Леканюэ залпом насмешек. Они говорили о «мыльном кандидате» (намекая на сериалы — т. н. «мыльные оперы»), о «бочке для стирки Кена» (отсылка к рекламной кампании стирального порошка), о мистере «белые зубы и свежее дыхание», о «Кеннедилете» (помеси Кеннеди и бритвы Жиллет). 30 ноября 1965 г., когда Леканюэ хотел провести самый крупный митинг в парижском Дворце спорта, символизировавшем бы апофеоз его избирательной кампании, голлисты тут же предложили де Голлю организовать в тот же день такой же и выступить на нем. Ответ последовал незамедлительно. Два экрана: то, что побольше, — для Леканюэ, на том, что поменьше транслируется выступление де Голля. Затем внезапно все гаснет и поднимается за трибуной огромный портрет Леканюэ. «Синий прожектор освещает портрет кандидата в тот момент, когда на экране появляется президент Республики. Внезапно он кажется старым и одутловатым (…). На трибунах отдельные смешки, потом еще кто-то смеется, затем целые пролеты. Де Голль, для тех 7000 человек, которые пришли на митинг, вероятно, проголосовали бы за него на 90 % в мае 1958 года, является мертвым Богом, когда свет снова включается. Белый прожектор пересекает весь зал и упирается в крошечную дверь внизу и справа от трибуны. Момент тишины. Дверь открывается. Входит Жан Леканюэ… Зал неистово кричит. Он поднимается на трибуну. Обе руки над головой, как у боксера. Теперь он может говорить, что угодно В любом случае, его приветствуют», — описывает журналист М. Кот-та. Произносимая речь проста и построена на триптихе «я-мы-вы» Она подкреплена ключевыми словами его политического проекта: будущее, прогресс, завтрашний день, современность, голлистская рутина, вернуться к повседневной жизни[840].
Ш. де Голль объявил о выдвижении своей кандидатуры 4 ноября 1965 г., за месяц до официальной даты выборов. Он не хотел вести открытую борьбу со своими соперниками, оспаривать их обвинения вступать с ними в полемику. Он полагал, что его многолетняя деятельность на благо Франции говорит сама за себя[841]. Расчет Ш. де Голля был на повторение успеха 1962 г. и переизбрание с первого тура. Некоторые надежды на это давали данные опросов общественного мнения показывающие, например, намерения голосовать в октябре 1965 г. за де Голля 69 % избирателей, за Ф. Миттерана 22 %, за Ж. Леканюэ 5 % Но тактической ошибкой де Голля стало слишком позднее объявление о выдвижении своей кандидатуры — 4 ноября, когда общественное мнение стало меняться, а основные кандидаты уже вступили в борьбу. Знаковым моментом президентских выборов стало влияние телевидения До начала кампании оппозиция почти вытеснена из него, но когда во время нее она получила доступ, то произвела «эффект шока» среди телезрителей: молодость кандидатов в противовес 75-летнему де Голлю трансляция новых идей в противовес старым голлистским лозунгам В итоге, к кануну первого тура выборов поддержка избирателей де Голля снизилась до 43 %[842]. Причем Ш. де Голля совершил и ряд маркетинговых ошибок, пренебрегая телевидением иди выбрав, например, для избирательной кампании плакат с изображением Марианны в образе маленькой девочки с лозунгом «Мне семь лет, позвольте мне повзрослеть» (идея представления его как гаранта и защитника V Республики), что вызвало насмешки.
В первом туре президентских выборов, состоявшемся 5 декабря 1965 г., Ж. Леканюэ удалось собрать порядка 3 767 404 голосов (15,8 %). Но этого оказалось недостаточным, чтобы преодолеть барьер первого тура. Во втором туре соревновались Ш. де Голль и Ф. Миттеран. По итогам голосования во втором туре победу одержал Ш. де Голль, набравший 54,5 %[843].
Каким образом можно оценить итоги выборов для христианской демократии и центризма? Нет никаких сомнений, что они имели большое значение для функционирования институтов и имиджа оппозиции. В перспективе выборов, как отмечают французские историки С. Берстайн и М. Винок, оппозиция оказалась перед альтернативой: отказаться участвовать в выборах, бойкотируя их, «чтобы лишить ожидаемую победу Генерала всякого значения», или выставить против де Голля единого кандидата. Обе альтернативы выглядели опасными. Отказ от участия означал бы отказ от идеи всеобщего голосования, что нарушало программные положения ряда партий оппозиции, а также маргинализацию политиков, вставших на этот путь в условиях эры массовой демократии. В этом ключе кандидатура П. Мендес-Франса как возможного единого кандидата была лишена всякой перспективы. Но участие в выборах означало легитимацию этой процедуры, которая одновременно оказывалась чуждой политической культуре большинства руководителей оппозиционных партий. В итоге, оппозиция выбрала участие, тем самым сделав новый шаг к признанию институтов и правил игр. Участие оппозиции в выборах придало легитимность реформе де Голля. Но в ее рядах это было обставлено желанием лишить будущего главу государства самого эффективного его оружия — возможности прибегнуть к статье 16 конституции и права консультироваться с народом через референдум[844]. Однако Ш. де Голль проиграл в другом выборы превратились не в столкновение между национальными политическими лидерами, а в борьбу партий, двух блоков. Сам уходящий президент вынужден был опереться на своих сторонников из ЮНР и «независимых республиканцев» В. Жискар д’Эстена. Таким образом проект исключения партий из решающего голосования провалился[845].
Этот итог четко уловило руководство христианских демократов которое, опираясь на высокий процент, полученный Ж. Леканюэ в первом туре, получило дополнительный импульс своей стратегии по созданию новой партии. Партии продолжали играть большую роль в политической жизни страны, хотя и были «скрыты» за своими кандидатами во время избирательной кампании. Было очевидно, что без опоры на них выиграть президентские выборы было невозможно. Осознавая этот факт, руководство МРП предпримет впоследствии серьезные шаги по сплочению электората вокруг Ж. Леканюэ.
Французский политолог Ж.-Л. Шарден, комментируя итоги выборов, отметил практическое отсутствие партий в ходе президентской кампании. По его словам, «антиголлизм, как и голлизм, связан с личностью». «Живые силы», о которых часто говорили соперники де Голля почти не проявили свою «жизнеспособность» в последней фазе выборов. В итоге, имела место достаточно традиционная кампания на основе митингов, крупных собраний, встреч с нотаблями. Единственной новацией стали телевизионные выпуски с выступлениями кандидатов. Для левых сил итоги выборов имели тройное значение: поддержка Ф. Миттерана привела к созданию нечто вроде «картеля левых сил», что делало затруднительным «центризм» Г. Деффера; ФКП вышла из политической изоляции, поддержав Ф. Миттерана; поддержка и опора самого Ф. Миттерана оказались весьма размытыми. Ситуация же для Ж. Леканюэ была сравнима с миттерановской, за исключением того факта, что Леканюэ мог безусловно опереться только на кадры партии МРП, председателем которой он являлся. Но его положение осложнял раскол электората, в котором были сильны проголлистские симпатии. Более того, во втором туре избиратели Ж. Леканюэ предпочли проголосовать за Ш. де Голля, а не Ф. Миттерана, дезавуируя тем самым своего антиголлистски настроенного кандидата