Католическая церковь — самый мощный феодал — ответила на нападение. В ответе было мало слов: феодалу ли разговаривать и убеждать. Костер, топор палача, а то и мечи наемных войск — вот ответ Рима и «наместников Христа». Трибуналам инквизиции прибавилось работы, а вскоре Иньиго Лопец де Рекальдо (1491–1556), более известный под прозвищем Лойолы, основал орден иезуитов. Эта организация, провозгласившая «цель оправдывает средства», работала якобы для «вящщей славы божией», на деле же — для захвата власти над всем миром, для возврата католической церкви и Риму их прежнего положения — государства над государствами, первейшего из феодалов.
Носорог (рисунок Дюрера, Геснер, 1560).
Захватив в свои цепкие руки дело образования в некоторых странах, иезуиты готовили себе поддержку, помощь и смену. Латынь и Аристотель, библия и творения отцов церкви — «курс наук». Протестанты… о, ехидная старушонка-судьба! В школах протестантов изучали библию и «писание», светская же наука была представлена тем же Аристотелем, творения которого считались только чуть менее священными, чем послания апостолов. Лютер насмехался над Коперником, играя в руку своим врагам-католикам, последователи Кальвина кричали, что они ни в какой отрасли знания не отступят от Аристотеля. Джордано Бруно пришлось уйти из Оксфордского университета из-за такого правила: «Все баккалавры и все доктора наук, не следующие в точности Аристотелю, должны наказываться штрафом в 5 шиллингов за каждый пункт, в котором они с ним расходятся» (торгашеская натура англичан сказалась и здесь). Мы не знаем в точности, что было причиной ухода отсюда Бруно, — протест против штрафа или отсутствие денег на штрафы: ведь ему пришлось бы платить десятки и десятки шиллингов ежедневно. Как известно, в конце концов инквизиция отправила Бруно на костер (1600) — финал блестящего века «кватроченто».
Инакомыслящие горели на кострах инквизиции, горели на кострах кальвинистов и протестантов. Церковь наказывала своих врагов «со всевозможной кротостью и без пролития крови»…
К. Геснер (1516–1565).
Костры не могли остановить прогресса науки. Ряд блестящих открытий значится в летописях этих двух веков. И если зоология и занимает здесь очень скромное место, все же и она начала делать заметные успехи, — появился ряд крупных работ. Правда, они мало что прибавили к работам Аристотеля, но накопление описаний, наблюдений, мелких сообщений пошло вперед.
B 1552 г. английский врач Эдуард Уоттон (Е. Wotton, 1492–1555) издал обширное сочинение «О различиях животных»[9]. Это был первый обстоятельный труд по зоологии со времен Аристотеля. Автор дал не только описания отдельных животных, но и общую часть — описание животного организма. Конечно, ряд животных начинается с описания человека, и, конечно, как и у Аристотеля, животные разделены на две основные группы: животные с кровью и животные бескровные. Первым (т. е. позвоночным) отведена большая часть книги, но здесь мало нового, если не считать описания кое-каких животных, отсутствовавших у Аристотеля, — греческий мудрец не знал об их существовании. «Животным без крови» посвящены 9-я и 10-я части книги, причем они разделены на 5 групп. В этом разделе Уоттон сделал если и не целый шаг, то хотя бы изрядный полушаг вперед по сравнению с зоологом-греком. К первой группе отнесены насекомые, а также пауки, ко второй — мягкотелые Аристотеля, т. е. головоногие и тетис (Tethys), к третьей — панцырные, соответствующие мягкоскорлуповым Аристотеля, т. е. высшие раки. Четвертая группа содержит раковинных (часть черепнокожих Аристотеля), в нее вошли улитки, ракушки, морские жолуди, морские ежи. Наконец, к пятой группе — зоофиты — отнесены морские звезды, голотурии, медузы, ктенофоры, актинии, губки. Выделив из 4-й группы многие формы, Уоттон придал ей бóльшую однородность, но не довел дела до конца; он оставил в ней морских жолудей и морских ежей, разбив иглокожих между двумя группами. Пятая группа — чисто искусственное объединение: это просто все «животные без крови», не попавшие ни в одну из остальных групп. Уоттон не смог объединить такую пеструю смесь каким-либо анатомическим признаком, в чем, правда, совсем не виноват: такого признака нет. Новинка системы Уоттона — группа зоофитов, животнорастений, которая в несколько измененном виде просуществовала более 250 лет.
Всяких басен Уоттон приводит очень немного и почти всегда с оговорками «если верить такому-то». Отчасти именно поэтому, отчасти потому, что Уоттон мало написал о сильно интересовавших тогда публику американских животных, его книга не вызвала большого интереса, ее не издали вторично, не перевели ни на один другой язык. Для неученых она была скучна до зевоты.
«Массовый читатель» все еще хотел сказок и страшилищ, хотел «мороза по коже» и визга жен и дочерей, напуганных рассказами о чудовищах. То ли дело «Библейская книга о животных» Фрея (1595)[10]. В ней описаны драконы, да так подробно, словно автор провел среди них всю свою жизнь. Бывают драконы бескрылые, а есть и крылатые. У драконов три ряда зубов в каждой челюсти, драконы живут так-то и так-то, делают то-то и то-то… «Существуют натуральные драконы, но самый главный дракон — дьявол» — таково заключение главы о драконах.
Если попробовать наметить вехи на длинном пути зоологии от Аристотеля до наших дней, то для XV–XVI вв. такой вехой окажется Геснер. Во всяком случае он крупнейшая фигура в кучке натуралистов-энциклопедистов, живших в эти века.
Конрад Геснер (Conrad Gesner) родился в Цюрихе в 1516 г. Его родители были бедны и скоро умерли, воспитывал его дядя, тоже человек небогатый и малообразованный. Казалось, что могло выйти из мальчика, кроме мелкого ремесленника? Нет, он так полюбил науку, что окончил университет и на 22-м году оказался профессором греческого языка. Филология не увлекла Геснера, и в 1541 г. мы видим его уже врачом и натуралистом. Несмотря на слабое здоровье, Геснер объездил ряд стран Европы, собирая растения, и между делом изучил французский, итальянский, английский и даже несколько восточных языков; если сюда прибавить немецкий, латинский, греческий и древнееврейский, то неудивительно, что он мог читать любую книгу в подлиннике. Геснер написал ряд книг — по ботанике, минералогии, языкознанию и своего рода истории литературы. Но не они создали ему славу, и не им он обязан тем, что его помнят и в наши дни. Бессмертие принесла зоология. Эти пять больших томов (свыше 4000 страниц форматом в лист) — энциклопедия зоологии, своего рода «заключительный баланс» зоологических сведений за 2000 лет. Первый том — млекопитающие, второй — яйцекладущие четвероногие, третий — птицы, четвертый — водные животные. Пятый том, посвященный преимущественно насекомым, был издан после смерти Геснера и составлен из оставшихся после него записей[11].
Морской монах (Геснер, 1698).
Геснер перечитал почти все, что было написано о животных, но не ограничился простой компиляцией: в его «энциклопедии» приведено немало и личных наблюдений. Данные других авторов он нередко анализирует и многое сопровождает критическими замечаниями. Описания животных расположены в алфавитном порядке. Это полное отсутствие системы как будто снижает в наших глазах ценность труда Геснера, но автор поступил правильно: систематические группировки в те времена были так запутанны и неясны, что разобраться в них было слишком трудно, а дать свою систему Геснер, понятно, не мог, так как просто не имел времени для такой сложной работы. Единственным выходом являлся алфавит: ведь в нем есть главное — стройная «система» расположения материала. А что Геснер придавал большое значение выдержанности плана, стройности изложения, видно из того, как составлены описания животных. Все они сделаны по одному общему плану: 1) номенклатура — название животного на разных языках; 2) описание животного, его распространение; 3) образ жизни животного, экология; 4) повадки животного («зоопсихология»); 5), 6), 7) прикладная зоология, включая охоту и дрессировку, съедобные животные; 8) животное в истории языка и религии: этимология названий, животное в поэзии, морали, религии; басни, поговорки, эмблемы и символы, мифы.
Из этого плана видно, что Геснер старался дать в своем труде все, что только было известно о данном животном. Книги были богато иллюстрированы, причем некоторые рисунки сопровождаются оговоркой автора: «Этот рисунок такой, каким его сделал художник, я не имею данных о его точности». Конечно, не все рисунки хороши (их около 1000), но для тех времен все они хотя бы сносны. В тексте всюду оговорены заимствованные материалы, изложение пестрит цитатами и именами авторов. Приведен длинный список литературы. Коротко, — план сочинения безукоризнен.
Морской чорт, будто бы пойманный в Адриатическом море в начале XV века (Геснер, 1598).
Отдельные части геснеровской зоологии неравноценны. Если в томах млекопитающих и птиц все обстоит более или менее благополучно, не считая, конечно, мифических животных, то в четвертом томе царит хаос. Впрочем, об этом легко догадаться уже по названию тома — «Рыбы и водные животные». Здесь все «водяное»: рыбы, черепахи, раки, актинии. Сюда же попал и кит, отнесенный Геснером к рыбам, хотя еще Аристотель считал его млекопитающим. Именно этот том особенно богат сказочными животными. Удивляться этому не приходится: в те времена этот том и не мог быть иным.
Всякого рода сказок у Геснера достаточно. И хотя их очень немного по сравнению с другими авторами тех времен, именно они-то нередко и связываются с именем Геснера даже зоологами XX в. «Геснер? А, это — морской монах и прочие чудеса…» Геснер не только «морской монах», но, надо сознаться, он немножко грешил излишней доверчивостью.