— Суета сует все это, — вздыхал он с утра до вечера, но все же присаживался к столу и начинал вскрывать очередное насекомое.
Так вперемежку с унынием, оханьем и поисками денег шла работа. Он нередко работал на открытом воздухе, на самом ярком свету. Увеличительные стекла не нравились исследователю; он уверял, что свои глаза и удобнее и надежнее. Пестрой чередой сменялись объекты: пчелы, скорпионы, жуки, гусеницы, многоножки, поденки, отшельник, дафнии, каракатица (он назвал ее «испанской морской кошкой»), морской червь «афродита» («бархатная морская улитка») и многое другое.
Наконец Сваммердам приступил к главному: начал писать книгу, которую решил назвать «Библия природы». Здесь были не только анатомия, кое-какие наблюдения над развитием насекомых и других беспозвоночных, описание жизни пчелы. Главной целью книги было показать, что окончательная форма организма развивается из простейшей его формы. Анатомия была только средством для достижения этой цели, и хотя Сваммердам обладал огромным опытом анатома, он не смог пойти дальше наивного антропоморфизма. Изучение тех же насекомых для него сводилось к отыскиванию у них органов, имеющихся у позвоночных и человека. Найдя у насекомых дыхательные трубочки, он назвал их легочными трубочками, брюшную нервную цепочку — спинным мозгом, хотя и видел, что лежит этот «мозг» совсем не на спинной стороне. Правда, сравнивая, он имеет в виду преимущественно только функции органов, гомология и все с ней связанное его не интересуют совсем.
Противник теории самопроизвольного зарождения, Сваммердам был убежден, что все животные развиваются из яйца. Но он представлял себе это яйцо и все последующее по-особенному. Когда-то давно он показал заезжему герцогу фокус: бабочка, «спрятанная» в гусенице. Этот фокус — основа теории Сваммердама.
Все развивается по одним и тем же законам: развитие заключается в развертывании уже имеющихся признаков. Такова схема его рассуждений. И вот начинаются примеры. В яйце спрятан зародыш, его не видно, он прозрачен, но он там имеется. В зародыше яйца насекомого спрятана гусеница, в гусенице спрятана куколка, а в куколке — бабочка. Увидеть в куколке бабочку можно, можно разыскать и в гусенице зачатки органов бабочки, и Сваммердам видел это собственными глазами.
Безногий головастик похож на гусеницу, головастик с ногами — куколка. Человек — та же история: безногий зародыш человека соответствует «червячку», зародыш с ногами — куколке. Даже растения не являются исключением: семя соответствует яйцу, росток — червяку, почка цветка — куколке, а распустившийся цветок — взрослому насекомому.
Все стадии развития вложены одна в другую, никакого «превращения» не существует, развитие состоит лишь в росте и развертывании частей, только скрытых под наружной оболочкой.
Эта замечательная теория, названная немного позже «теорией вложения» (проще назвать ее «теорией матрешек» — деревянных куколок, вложенных одна в другую), не утратила своего значения и в XX в. Правда, автором ее является уже не Сваммердам, а немец Август Вейсман (А. Weismann, 1834–1914, ср. стр. 176), и, конечно, вейсмановская теория не столь наивна и груба, как сваммердамовская: ведь Сваммердам даже не знал о существовании клетки, Вейсман же был знаком и с хромозомами. Перенеся «центр тяжести» на зерна хроматина и даже более мелкие частицы, Вейсман создал свою знаменитую теорию «зародышевой плазмы». «Биофоры» (которых никто никогда не видел) соединяются в «детерминанты» (их тоже никто не видел), а эти определяют все, даже самые мельчайшие наследственные свойства организма, вплоть до родинок. Развитие организма заключается в том, что из зародышевой плазмы выделяются, группа за группой, детерминанты и обусловливают своим присутствием появление той или иной особенности в строении. Зародышевая плазма содержится преимущественно в половых клетках, и она-то передает по наследству, при последовательных делениях клеток зародыша, все свойства, поровну от отца и матери. Клетки тела и половые клетки — принципиально различны; клетки тела смертны, половые клетки, носительницы зародышевой плазмы, потенциально бессмертны. Половые клетки переносят из поколения в поколение унаследованную зародышевую плазму, в них — и только в них — заключены все будущие поколения. Как и в теории вложения (иначе преформации), все развитие сводится к развертыванию «наличного материала», но микроскопичный «зародыш» XVII в. заменен ультрамикроскопичными «детерминантами» XX в. Сваммердам мог бы гордиться собой: он, простоватый и в сущности полуобразованный человек, создал теорию, мало уступающую теории знаменитого немца-профессора.
Теория «матрешек» сводилась к тому, что во время развития животного (растения) не возникает ничего нового, все уже предобразовано в зародыше, новообразований не бывает. Она прекрасно отвечала господствующей философии того времени — философии Декарта, и она же великолепно иллюстрировала учение церкви. Декарт и его последователи (картезианцы) считали вселенную механизмом, а жизнь — частным случаем этой грандиозной и сложнейшей машины-вселенной. Организмы только машины, и они не могут, не должны быть иными: созданные в вполне законченном виде при сотворении мира, эти организмы-машины лишены способности к каким-либо качественным новообразованиям. Если Декарт только «говорил», то Сваммердам дал его словам блестящее подтверждение, а вскоре использовал работы Сваммердама и Лейбниц. Подкрепленная авторитетом Лейбница, теория преформации, предобразования (или, как ее называли, «теория эволюции», разворачивания) начала быстро развиваться, совершенствоваться и позже разделила ученых на два лагеря — преформистов и эпигенетиков.
Закончив книгу, Сваммердам совсем заболел. Мистика полусумасшедшей Буриньон дала хорошие всходы в его утомленном мозгу.
— Страдание предшествует радости, и смерть есть преддверие жизни. Посмотрите на жука-носорога. Ведь жук есть слинявшая и выросшая куколка, а куколка — слинявшая и выросшая личинка. Червь-личинка влачит жалкую жизнь в земле, в гниющем растительном мусоре, куколка не шевелится, она как бы мертва. И вот из нее выходит красавец жук. Он должен был пройти через жалкую жизнь личинки и через смерть куколки, иначе он не достиг бы своего великолепия. Так и мы…
Вот какие разговоры вел он с своими немногими друзьями. Что могли ответить друзья этому человеку, вообразившему себя, очевидно, куколкой и упорно желавшему превратиться в мотылька?
Угрызения совести становились все сильнее, Сваммердам упрекал себя в гордости, он не мог простить себе, что назвал книгу «Библия природы»: как осмелился он на подмен великих мыслей пророков суетными рассуждениями о жуках и мотыльках? Он пытался найти и уничтожить рукопись, но не смог сделать это, она была в надежном месте. Наконец, в 1685 г. он умер от водянки.
«Библия природы» не сразу увидела свет. Хранивший рукопись Сваммердама богатый и знатный француз Тевено отдал ее переводчику: она была написана на голландском языке. Пока рукопись переводили, ее украли, а потом продали. Наконец увесистый сверток попал в руки Бургава. Он купил рукопись у французского анатома Дювернэ за полторы тысячи гульденов. Через пятьдесят лет после смерти Сваммердама его «Библия природы» была издана[17].
Сваммердам не был систематиком, но в «Библии природы» он сделал попытку классификации насекомых: разделил их, на основе истории развития, на четыре класса. К первому классу отнесены формы, не имеющие крыльев, но вылупляющиеся из яйца со всеми конечностями. Эти формы всегда бескрылы, и Сваммердам приравнивал их по степени развития к куколке крылатых насекомых. Пауки, клещи, мокрицы и другие рачки, вши и блохи, скорпионы, многоножки, даже улитки — вот состав этого класса. Насекомые с крыльями, но без стадии куколки, вошли в состав второго класса. Это стрекозы, поденки, прямокрылые, богомолы, тараканы, уховертки, клопы, тли, т. е. насекомые с неполным превращением. К третьему классу отнесены насекомые с полным превращением, кроме мух. Четвертый класс — насекомые с полным превращением, но с окруженной несброшенной личиночной кожицей куколкой, т. е. насекомые с ложным коконом. Мухи — вот истинные представители этого класса, но Сваммердам прибавил сюда и еще кое-кого. Орехотворки развиваются в галлах, их куколка помещается внутри галла; личинки наездников паразитируют внутри других насекомых, их куколка часто помещается внутри хозяина. Что общего между личиночной кожицей и галлом или телом гусеницы? Но Сваммердам обобщил эти явления, и наездники, орехотворки и т. п. попали в четвертый класс. Второй и третий классы Сваммердама вполне естественны (в составе есть мелкие промахи), четвертый класс испорчен добавлениями, первый — смесь различных групп членистоногих, отчасти даже иных животных.
Сваммердам — первая попытка применить особенности развития к построению системы, и, несмотря на все недостатки, его система — большой шаг вперед.
Имя итальянца Мальпиги слышали все, соприкасающиеся с анатомией и физиологией растений и животных, хотя кое-кто из них, конечно, и не знает, что это «тот самый Мальпиги». Мальпигиевы сосуды насекомых, мальпигиевы клубочки почек, мальпигиевы тельца селезенки, мальпигиев слой эпидермиса позвоночных, мальпигиевы клетки кожуры семян — все это названо в честь Мальпиги, и все эти «мальпигиевы» открыты им.
М. Мальпиги (1628–1694).
Марчелло Мальпиги (М. Malpighi) родился 10 марта 1628 г. Учился в Болонье, здесь же в 1653 г. получил степень доктора медицины. Он читал лекции и жил в разных городах, но предпочитал Болонью, а потому перечень городов и выглядит так: Болонья, Пиза, Болонья, Мессина, Болонья. Наконец, в 1691 г. он очутился в Риме, в должности лейб-медика папы Иннокентия XII. Умер 29 ноября 1694 г. от кровоизлияния в мозг. Противник авторитетов, сторонник новшеств и сам большой новатор, Мальпиги имел кучу врагов среди врачей-галенистов, ненавидевших новшества и видевших только один свет в окошке — «учитель сказал». Немало хлопот причиняла ему многочисленная родня, а заодно семейные враги и зложелатели. Вся жизнь Мальпиги — клубок ссор, тяжб, доносов и прочей «склоки», доходившей даже до бандитских нападений на него и его дом. Нужно удивляться, как это он смог столько сделать, как смог вообще работать в таких условиях.