Повозившись с Google map, я обнаружил, что в полутора километрах северо-западнее виллы на ее оси находится холм Берико, на котором, как гласит легенда, Пресвятая Дева дважды, во время чумы 1426 и 1428 годов, являлась старушке-крестьянке Винченце Пазини и обещала избавить вичентинцев от вымирания, если они построят церковь на вершине холма. Они церковь построили, и эпидемия прекратилась. Так возникло святилище Мадонны, до сих пор одно из главных в Европе мест культа Девы Марии, изначально почитавшееся как «маяк безопасности и спасения в бурях житейских»408. Святилище неоднократно расширялось; приложил к нему руку и Палладио409.
Итак, Альмерико задумал уйти на покой под покровительством Мадонны. Вилла Ротонда – его подношение Деве Марии. По-видимому, эта благочестивая мысль, которой и Палладио проникся, побудила их предпочесть символически насыщенный центрический план бытовому удобству. Каково было практические применение центрального зала? Не слишком ли большую долю общей площади пришлось отдать переходам из этого зала к портикам? «Использовать виллу для длительного в ней пребывания оказалось трудно: этому мешали постоянные сквозняки, а также теснота жилых покоев»410, размещенных на уровне аттика. Но виллу Ротонда и не надо было использовать, как жилище. Она предназначалась для созерцания. Быт несовместим с созерцанием Абсолютной Архитектуры. Предавшись же ее созерцанию, мы как бы уже и не на земле.
Но в чем, собственно, состоит красота этого дома? Ведь совершенство платонических тел, в нас не нуждающихся, само по себе еще не обеспечивает архитектурной красоты, которая должна быть обращена к нам.
Планом виллы продиктована иерархическая трехчастность каждой ее стороны. Главная часть – глубокий портик с богатой светотенью, по бокам – гладкие светлые стены, на каждой из которых темнеет в piano nobile по одному окну, занимающему небольшую часть стены. По контрасту с портиками углы здания выглядят спокойно, несокрушимо. Портики же благодаря боковым простенкам с прорезанными в них полуциркульными арками кажутся не приставленными к телу виллы, а, наоборот, выступающими из него, сохраняющими с ним связь. Поэтому Палладио и назвал их «лоджиями».
Трехчастное иерархическое членение выдержано и по высоте: piano nobile ведет главную партию в сопровождении цоколя и аттика. Трехметровой высоты цоколь не позволяет видеть с уровня земли площадки «лоджий», лестницы по двадцать ступеней каждая выглядят монументально, и Палладио усилил это впечатление, оградив их по сторонам «пьедесталами», на которых «стоят статуи работы отличного скульптора мессера Лоренцо Вичентино»411. Прорезанные под «лоджиями» проемы с лучковыми перемычками рифмуются с расположенными над ними полуциркульными арками и создают осмысленный контрастный эффект: лестницы не соединены с телом здания, а, наоборот, частично отделены от него, выступая далеко вперед как бы благодаря собственной энергии. По сторонам от портиков стена цоколя облегчена небольшими горизонтального формата окнами такой же ширины, что и окна piano nobile. Высящиеся на мощном цоколе изящные ионические колонны женственны и горды. В каждом портике они разделены более широким средним интервалом на две триады. Аттик, заслоненный посередине фронтоном, не выглядит слишком массивно, тем более что на нем темнеют оконные проемы, оси и ширина которых – те же, что и у нижних окон. Кокетливых овальных окошечек в тимпанах на гравюре в трактате Палладио нет: у него там намечены рельефные композиции. Углы фронтонов акцентированы, как восклицательными знаками, статуями, значительно превышающими человеческий рост, благодаря чему весь верх здания кажется легче, чем он есть на самом деле. Наклоны крыши, портиков и пологий красноватый ступенчатый черепичный купол, возведенный Скамоцци (он уместнее начерченного Палладио полусферического, который слишком напоминал бы округлые купола вичентинских церквей412) без напряжения ведут взгляд к завершающей точке – фонарю, освещающему центральный зал виллы.
Все вместе взятое складывается в архитектурный образ, преисполненный благородства под стать поэту и утонченному интеллектуалу, каким остался в памяти потомков граф Альмерико.
Красота виллы Ротонда413 основана не столько на приятных пропорциях (они ведь равны самим себе только на ортогональных чертежных проекциях зданий, тогда как в живом восприятии непрерывно меняются), сколько на последовательно проведенном принципе трехчастности больших и малых форм с выделением ударного и безударных элементов. Этот принцип был известен архитекторам Античности и Средневековья414, но Палладио достиг в его применении небывалой изощренности. Основанный на этом принципе тип архитектурной красоты стал в строительстве вилл каноническим: достаточно упомянуть хотя бы, что между 1720 и 1760 годами английские аристократы-виги заказали четыре копии виллы Ротонда415.
Малый Трианон
Не доходя до северного конца версальской аллеи Аполлона, видишь по левую руку отходящую под косым углом мощеную брусчаткой аллею. Метрах в шестистах она завершается легким подъемом, замкнутым небольшим трехэтажным светлым зданием. Это Малый Трианон. На полпути – решетка с воротами, на ней постер: «Домен Марии-Антуанетты». Аллея становится шире и под именем проспекта Пти Трианон приводит на площадь перед высокой строгой решеткой с воротами, ведущими в курдонер Малого Трианона. Решетка протянута между маленькими, чуть выше ее, кубическими караульнями. Места в каждой – разве что для скамейки часового, и каждая глядит на вас единственным круглым окном, украшенным каменной гирляндой. От караулен дугами отходит в стороны каменная ограда. Слева – капелла и хозяйственные постройки Малого Трианона.
От ворот, с расстояния шагов в семьдесят, виллу416 можно разглядеть в подробностях. Облицованная известняком кремового цвета, она открыта вам всей плоскостью своего прямоугольного фасада и с трогательной сдержанностью чуть-чуть подается вперед средней частью. В ней пять осей, длина фасада – двадцать четыре метра.
Нижний этаж облицован «французским» рустом – без вертикальных зазоров, которые воспринимались бы как стыки плит. Горизонтальные полосы напоминают дощатую обшивку. На пяти осях – пять дверей. Какое радушие! Проемы дверей прямоугольные, под замковыми камнями. Три средних отмечены заглубленным обрамлением, полосы руста заслоняют (через одну) обрамление, а наверху образуют нечто вроде каменных корон.
Бельэтаж, отделенный от нижнего узким пояском, объединен с верхним этажом пилястрами ордера, который из‐за двухэтажной высоты принято называть «гигантским», хотя высота этих «гигантов» вместе с постаментами – всего восемь метров. Окна бельэтажа вдвое выше ширины, при этом внизу они как бы доведены до пола рельефом, имитирующим каменную решетку. Благодаря каннелированным пилястрам и вертикальным окнам вся верхняя часть фасада, оттолкнувшись от нижней, легко устремляется ввысь. Между окнами бельэтажа и квадратными верхними (и те и другие окаймлены тонкими профилями) – пунктир сандриков с вогнутой по-китайски верхней поверхностью. Пущенная над карнизом балюстрада из балясин непринужденно уводит взгляд в небо.
Ни одной статуи. Балюстрада, коринфские капители пилястр, ложные решетки под средними окнами, волютные консоли под боковыми – вот и все украшения. Оконные переплеты со стеклами сорок на тридцать сантиметров выглядят, как белое кружево, не дающее взгляду углубляться в оконные и дверные проемы.
Перед этой виллой, такой деликатной и душевно теплой, хочется думать не о риторике, а о маркизе де Помпадур. Именно для нее Жак-Анж Габриэль по приказу Людовика XV строил с 1762 года Малый Трианон. Увы, до завершения строительства маркиза не дожила. С 1774 года вилла связана с именем Марии-Антуанетты, получившей ее в дар от Людовика XVI. Если бы Малый Трианон начали строить в 1770‐х, в нем, пожалуй, уже не было бы такого очарования: в период между этими датами подражание древним превращалось из остро переживаемой моды в догму, а сам Габриэль – в старца, который вряд ли смог бы противостоять этому процессу.
Фасады Малого Трианона не сильно отличаются друг от друга, однако двух одинаковых нет. Самый простой – восточный: те же три этажа, что и на юге (но за ними спрятаны четыре, так как над расположенными с этой стороны приватными покоями есть антресольный этаж), те же пять дверей, но нет ни выступа, ни пилястр. Северная сторона интимнее южной: уровень земли здесь выше, поэтому нижний этаж стал цоколем. От его средней части можно подняться по лестницам вровень с бельэтажем и, обойдя по террасе северо-западный угол здания, оказаться у западного фасада – наиболее импозантного.
Какой же фасад считался парадным – южный, к которому подъезжали в экипажах, или западный, от которого простирается в сторону Большого Трианона широкая длинная аллея с партерами? Ответ зависит от ролевого амплуа хозяйки виллы. Для встречи гостей существует южный фасад, но когда они оказываются в ее собственном мире, в ее власти, парадным становится западный. Он почти таков же, как северный, с такими же расходящимися в стороны лестничными маршами, но вместо пилястр здесь – колонны. Однако входа внутрь с этой стороны нет. Так своеобразно воспроизводит Габриэль характерную для итальянских вилл (и для возникшего из виллы Версальского дворца) поэтику пронизываемого осью симметрии пограничного павильона-преграды между публичной и приватной зонами: в Малом Трианоне эта ось переломлена под прямым углом, вилла непрозрачна, ее публичная и приватная жизнь обособлены друг от друга. Юго-западная терраса маскирует разницу уровней участка