Habitat ‘67. Возможны ли такие чудеса нынче?
Habitat по-французски – жилищное строительство, жилище, среда обитания. Произведение Сафди было новаторским во всех трех смыслах. Но его невозможно назвать домом. В отличие от Гинзбурга и Ле Корбюзье, считавших многоквартирный дом основной единицей городского жилья и изобретавших такие типовые ячейки-квартиры, которые складывались бы в компактное тело дома, Сафди понял, что жилые модули и несущую структуру можно изготовлять независимо друг от друга, а затем монтировать модули на месте, не вписывая их в компактный параллелепипед.
Отлитые на заводе железобетонные коробки площадью около пятидесяти шести квадратных метров подавали на конвейерную линию, где их оснащали электропроводкой, системой центрального отопления, кондиционерами, изоляцией и окнами. Изготовили 354 таких «бокса». В соответствии с их проектным объединением в квартиры, включавшие до четырех «боксов», вставляли кухонные и ванные модули. Затем везли «боксы» на длинный узкий мыс Марк-Драин между монреальским портом и главным руслом реки Св. Лаврентия628. Там подъемные краны устанавливали их друг на друга и на поддерживающие их субструкции, и монтажники крепили их стальными тросами.
Габариты Хабитат – двести восемьдесят метров в длину и до тридцати семи метров в высоту. Перед каждой из 158 квартир – озелененная терраса на крыше той, что находится ниже. Каждая квартира отлично проветривается и инсолируется по меньшей мере три часа в день. Заглянуть из своего окна в окно другой квартиры почти невозможно. По желанию обитателей «боксы» можно объединять в квартиры как по горизонтали, так и по вертикали. К дверям ведут открытые переходы, на которые поднимаются лестницами или лифтами. Службы и гараж – на уровне земли.
Приближаясь к Хабитат, трудно не поддаться впечатлению, что колоссальное сооружение воздвигнуто поигравшим в лего629 дитятей-великаном, ничего не знающим о поэтике многоквартирного жилого дома. Перед нами нагромождение серых бетонных параллелепипедов высотой три метра каждый, то поднимающихся ступенями, то нависающих над расположенными ниже, как уступчатые своды пещер, нигде не выстраивающихся в линию и неожиданно оставляющих просветы в небо.
На первый взгляд, только два свойства сообщают этой громаде порядок. Первое: грани «боксов» ориентрованы на стороны света. Второе: различаются лицевая сторона и изнанка комплекса. Лицом Хабитат обращен на запад, к порту, вернее, к трассе проходившего по территории Экспо-67 экскурсионного монорельса. С этой стороны он напоминает мне Чатал-Хююк, только расположенный на гораздо более крутом холме. Изнанка же обнажает субструкции и башни лифтов.
Поскольку истинные пропорции «боксов» искажаются ракурсами и перспективой, различия между ними читаются, скорее, по окнам, высота которых всюду одинакова: два с половиной метра от самого пола. То видишь на грани квадратное окно, то узкое, то остекленный угол, то квадратное окно плюс узкое, то два квадратных и узкое, то окна нет вовсе. Как во время игры в домино, внимание сосредоточивается не столько на объектах, сколько на маркерах.
Казалось бы, обособление квартиры ценой отказа от поэтики многоквартирного жилого дома – жест антиурбанный. Вместе с тем очевидно, что, будучи разложены на земле, квартиры Хабитата вместе с их террасами покрыли бы гораздо большую территорию и заставили бы сильно увеличить протяженность горизонтальных коммуникаций и инженерных сетей. Значит, Хабитат – не сельский поселок, а многоэтажное городское жилище? Видимо, рассуждать в логике «или – или» здесь неправильно. Сафди объединил преимущества городского и сельского жилища – высокую плотность населения с автономностью каждой квартиры, обладающей, как сельский дом, своим участком.
Хабитат был задуман как прообраз общедоступного жилища будущего. Однако на протяжении уже более чем полустолетия с момента его появления в мире появлялись лишь единичные жилые комплексы, построенные по аналогичному принципу. Они известны наперечет благодаря тому, что в семействе многоквартирных домов являются белыми воронами и поэтому очень заметны.
Почему мир не принял идею Сафди? Ведь на выставке в Монреале Хабитат казался столь многообещающим! Я вижу три причины.
Начну с прочности стереотипного представления о жилом доме. В этом представлении дом обладает завершенностью формы и даже некой вертикальной антропностью, выражаемой обычно членораздельностью фасада, то есть лицевой стены, в которой ясно различаются основание, само тело дома и его завершение; во-вторых, дом своей устойчивостью обеспечивает нам основательность бытия.
Но Хабитат не имеет стены, в нем неразличимы низ и верх, он внушает впечатление незавершенности и не кажется вполне устойчивым. Упорядоченной композицией он выглядит разве что издали: из порта или с недоступной нам высоты птичьего полета. И есть еще три фронтальных точки зрения с мимоидущей дороги, откуда видно, что Хабитат – это трехмерный орнамент, три сомкнутых «холма», каждый из которых организован более или менее симметрично. Но шаг в сторону – и это впечатление исчезает.
Вторая причина непопулярности идеи Сафди заключается, как ни парадоксально, в том, что невозможно найти лучшего, чем в Монреале 1967 года, места для столь смелого эксперимента. Неповторима сама атмосфера Всемирной выставки. Неповторимо и конкретное местоположение Хабитата: с востока простирается речная ширь; с запада порт отделяет Хабитат от центральных районов Монреаля; на юг тянется парк Ситé-дю-Гавр. Есть ли в мире другой город, для которого возникновение такого необычного объекта, как Хабитат, прошло бы столь же безболезненно, как для Монреаля? Но уникальность расположения оборачивается невоспроизводимостью достоинств эксперимента в их полном объеме.
И еще одна причина: Хабитат оказался гораздо более затратным, чем хотелось бы Сафди и организаторам Экспо-67, которые рекламировали этот проект как пилотный для последующего внедрения в жизнь. В юности, в атмосфере научно-технического и социального оптимизма 60‐х, Сафди мечтал о повсеместном распространении придуманной им формы жилища, которая, как он надеялся, осуществит радикальное усовершенствование систем расселения: обеспечит общедоступные и вместе с тем комфортные условия жизни при высокой интенсивности использования территории630.
В период работы Экспо-67 в Хабитате жили многие важные посетители выставки. Это сделало ему рекламу. Возникший после закрытия выставки спрос на квартиры в необычном сооружении взвинтил их цену. Престиж Хабитата и социальный статус его обитателей повышался. Нынче это уже не огорчает знаменитого архитектора. «Когда мы строили это здание, мы не говорили ни о низком, ни о среднем доходе, – подчеркивает он. – Мы утверждали: „Это новая модель городской жизни“. Обдумывая эту модель, я не считал, что потребности людей вытекают из уровня их дохода»631. Сам владея в Хабитате пентхаузом в четыре «бокса», он хвалит изобретательность соседей, использующих предусмотренные им возможности перепланировки жилищ632. Возникают все более роскошные апартаменты, объединяющие до восьми «боксов» в трех уровнях с террасами площадью до девяноста квадратных метров. Количество квартир уменьшается (сейчас их 146), в гараже давно уже появились «Ягуары», BMW и «Рэндж Роверы»633. Очевидный успех эксперимента Сафди проявился не в общедоступности, а в трансформируемости его в элитарное жилище. Хабитат ’67 стал символом эпохи634, и в 2009 году его включили в перечень охраняемых сооружений. Эта история напоминает случившуюся после реставрации с домом Наркомфина: радикальный по ожидаемым социальным последствиям жилищный эксперимент повышается в цене и апроприируется элитой. Но разница между этими иконами модернизма существенна: одно- или трехкомнатные квартиры Наркомфина – пикантные картинки, Хабитат же обеспечивает полноценный комфорт.
Кто ищет истину – обрящет красоту
Кто ищет красоту – найдет тщету
Кто ищет стройности, тому воздастся
Кто ищет воздаяния, разочарован будет
Кто выбрал путь служения себе подобным,
тот радость самовыражения найдет
Кто ищет самовыражения,
в высокомерии погрязнет
Высокомерие с природой несовместно
Через природу, природу человека иль Вселенной,
мы станем истину искать,
Коль ищем истину, обрящем красоту635.
Это стихотворение Сафди написал лет через пятнадцать после своего монреальского триумфа. Соответствует ли Хабитат этому творческому кредо? Конечно, соответствует. Преимущества городского и сельского жилища Сафди объединял не из тщеславия и не повинуясь демону самовыражения, а из гуманного стремления доказать, что существует разумный («истинный», «стройный») способ решения этой, казалось бы, неразрешимой проблемы человеческого обитания – способ, восходящий, с одной стороны, к древним традициям высокоплотных жилых образований (я назвал Чатал-Хююк, другие обращают внимание на поселения индейцев таос-пуэбло близ Нью-Мехико636), а с другой – использующий современные технологии стандартного производства, транспортировки и монтажа готовых жилых модулей.
Обрел ли Сафри в этом произведении красоту? На этот вопрос я при всем восхищении его изобретательностью вынужден ответить отрицательно. Отказавшись от поэтики многоэтажного жилого дома, архитектор дал волю произвольным зрительским ассоциациям, среди которых преобладают сравнения с архаичными поселениями террасного типа. Однако такие поселения, возникавшие в процессе приспособления людей к окружающей среде, демонстрируют, в отличие от Хабитата, пластическую цельность. При определенном освещении, в определенных ракурсах они приобретают красоту, сопоставимую с природными феноменами. Сафди же, сооружая двенадцатиэтажную структуру, мог полагаться только на композиционные воможности, обеспечиваемые современной инженерией и техникой. Тем самым путь к квазиестественной красоте древних поселений был закрыт. В его распоряжении оставались только риторические, то есть собственно архитектурные средства достижения эстетического эффекта. Но «боксы» объемом по 170 кубических метров и весом по 90 тонн, воспринимаемые снаружи, как кубометры бетона, а не воздуха, слишком крупны, чтобы из них можно было сложить нечто приятное для взгляда с небольшого расстояния. Понимая это, Сафди пошел по пути комбинаторного усложнения. Это верный признак архитектурной, не инженерной природы его произведения. Но сложная, в высшей степени изобретательная композиция Сафди могла выглядеть не хаотичной на чертежах и на макетах, то есть в малом размере, без непосредственного телесного присутствия в созданной им среде, либо при взгляде издали, когда становятся видны признаки симметрии и не возникает мысль о твоем присутствии среди бетонных громад, местами создающих ложное ощущение их недостаточной закрепленности, которое может сопровождаться чувством дискомфорта или даже опасности. Перечитывая стихотворение Сафди, приходится признать, что красота может п