ратушу или здание Кировского райсовета в Ленинграде. В предвоенные годы от башен и галерей начали отказываться (близкие мне ленинградские примеры – Невский райсовет и Дом Советов). После войны к ним возвращались лишь изредка (например, в 1947 году в чешском городке Миротицах, в семидесяти километрах южнее Праги).
Вашингтонское здание Конгресса США, чаще называемое Капитолием (при том что в столице каждого штата есть свой капитолий), решительно отходит от европейской поэтики этого жанра, при том что в нем находят реплики Пантеона, восточного корпуса Лувра и купола Исаакиевского собора. Оно высится в центре федеральной столицы на холме, который Томас Джефферсон назвал Капитолийским652, тем самым отсылая память и воображение соотечественников к одноименному холму в Риме, где стоял храм, в котором почитали Юпитера, Минерву и Юнону, временами заседал сенат, приносили жертвы магистраты и располагался государственный архив. Капитолийский храм символизировал для римлян власть, силу, несокрушимость их государства653.
С легкой руки Джефферсона символические функции римского Капитолия проецировались на вашингтонский. Холм и здание на нем, которое должно было стать зримым средоточием федеральной законодательной и судебной власти, становились столь же священны для граждан Соединенных Штатов, как Капитолийский холм и храм «капитолийской троицы» для римлян. Аналогия с Древним Римом придавала патриотическому энтузиазму граждан молодого государства всемирно-историческое измерение. Было важно, что римский Капитолий сохранял исключительное значение и после смены республиканского образа правления императорским. Республиканское и имперское начала, которые в истории Рима были разведены, вашингтонский Капитолий был призван символически объединить.
Слова «республиканское», «имперское» я использую здесь не как термины: под «республиканским» началом разумею федеративную структуру, состоящую из самостоятельных равноправных штатов, а под «имперским» – централизацию, предохраняющую государство от сепаратизма и распада. Лидерам Американской революции было ясно, что полноценное федеративное государство, которое они создавали, нуждалось в централизующем начале. Характерно, например, что печатавшаяся в Бостоне – очаге революции – газета «Массачусетский следопыт» вышла 7 июля 1774 года под французским девизом «Присоединяйся или умри», который был на уме у Бенджамина Франклина, американского посла во Франции, еще до Войны за независимость, в которой Франция станет союзницей восставших британских колоний в Америке654.
«Республиканское» и «имперское» начала закреплены в генеральном плане Вашингтона, автором которого был уроженец Парижа военный инженер Пьер Ланфан. Будучи сочинен как целое, план федеральной столицы производит, однако, впечатление палимпсеста, как если бы сначала город имел ориентированную по странам света прямоугольную Гипподамову сеть улиц с кварталами, самые крупные из которых достигают размера двести на сто семьдесят метров; по прошествии же некоторого времени этот якобы Гипподамов город разрезали восемью широкими диагоналями, перекрещивающимися на Капитолийском холме. Вместе с меридиональными и широтными лучами всего их получилось двенадцать, так что при желании можно было бы дать им имена месяцев. Гипподамова сеть в смысловом отношении – «республиканство». Диагонали же, проложенные будто с оглядкой на планировку Версальского парка с поистине абсолютистской волей и размахом, – «имперство».
После проведенного в 1792 году по инициативе Джефферсона конкурса на проект Капитолия, который не принес удовлетворительного результата, на рассмотрение жюри поступил проект филадельфийского эрудита и изобретателя, практикующего врача Уильяма Торнтона. Он был сыном английского плантатора на одном из Британских Виргинских островов в Карибском море, учился в Эдинбурге, хорошо знал архитектуру.
Центр спроектированного им Капитолия – уменьшенная копия Пантеона: пологий купол над ротондой с вынесенным вперед восьмиколонным коринфским портиком под треугольным фронтоном. От «пантеона» отходят отделенные короткими отступами крылья: северное – сенат, южное – палата представителей. Их окна разделены пилястрами. Двухэтажная структура покоится на рустованном нижнем этаже. Под портиком – арочная галерея для подъезда экипажей. Пятикратно (в глубине портика, в отступах и в центрах крыльев) повторен мотив, придающий строгому фасаду этикетную вежливость: перекинутый меж пилястр полуциркульный профиль очерчивает круглое окно верхнего этажа, под которым находится высокое арочное окно бельэтажа, украшенное гирляндой.
Проект Торнтона – монументализированная, сообразно назначению, версия английских усадебных домов богатых вигов, которые он видел в трехтомном собрании гравюр «Британский Витрувий», изданном шотландским палладианцем Колином Кемпбеллом в 1715, 1717 и 1725 годах655. Несмотря на внушительные размеры здания (длина сто десять метров), в нем жив патриархальный дух аристократической виллы.
Для лидеров американской революции Война за независимость от британской короны была в конце концов не самоцелью, а средством (сожалением о неизбежности которого пронизана Декларация независимости) достижения мирного автономного благоденствия. Это вожделенное благо и излучал проект Торнтона. Вашингтон был покорен «простотой, благородством и красотой»656 проекта. В 1793 году он заложил краеугольный камень Капитолия. Семь лет спустя Сенат, Библиотека конгресса и Верховный суд переехали из Филадельфии в Вашингтон и расположились в северном крыле недостроенного здания. Для палаты представителей возвели рядом временный зал657.
В момент закладки Капитолия в стране было пятнадцать штатов, занимавших территорию вдоль Атлантического побережья. Через полвека Соединенные Штаты вышли на Тихий океан. Конгрессменам стало тесно. Капитолий должен был вырасти пропорционально росту страны. В 1851 году преуспевающий филадельфийский архитектор Томас Уолтер, выиграв конкурс, приступил к реконструкции Капитолия, растянувшейся на пятнадцать лет. Здание, объем которого благодаря пристройке поперечных корпусов с севера и юга возрос более чем вдвое, Уолтер вместе с инженером Монтгомери Мейгсом увенчали величественным куполом диаметром двадцать девять и высотой восемьдесят восемь метров. Спуск холма к Моллу превратился в помпезную двухъярусную террасу, охватывающую полукругом фонтан, с широкими многоступенными лестницами по бокам; с восточной стороны широкие лестницы поднимаются с площади прямо на бельэтаж. Характер здания изменился до неузнаваемости, и было бы удивительно, если бы этого не произошло. «Простой, благородный и прекрасный» Капитолий, который начинали строить при Вашингтоне и Джефферсоне, уже не удовлетворял политическим амбициям молодой нации. В архитектурной риторике Уолтера простота уступила место виртуозно разыгранной сложности, благородство заслонено мощью, прекрасное превращено в эффектное. Капитолий Торнтона на фоне зарождавшегося города казался очень большим загородным домом хозяина окрестных земель, а белый гигант Уолтера, вознесший свой купол над немощеными улицами с деревянными и кирпичными домами, в которых даже водопровода еще не было, выглядел пришельцем из иного мира, призраком грядущего могущества и славы. Потребовалось более полувека, чтобы федеральная столица преобразилась под стать своему Капитолию.
Купол, а не часовая башня, – главное отличие Капитолия от правительственных зданий Старого Света. Хотя принятая в 1791 году Первая поправка к Конституции США провозгласила отделение церкви от государства, идеология отцов-основателей была глубоко пиетичной. Они не нуждались в архитектурных подтверждениях конституционной поправки. Как раз наоборот, в течение первых десятилетий в Капитолии по воскресным дням на трибуне палаты представителей вместо спикера появлялся проповедник. Джефферсон присутствовал на этих проповедях уже в качестве третьего президента США. Его примеру следовал четвертый президент – Мэдисон658. На оси купола, под ротондой, совсем как в церквах есть склеп, предназначавшийся для погребения тела Джорджа Вашингтона.
Структура купола символизирует единство «республиканского» и «имперского» начал. В патриотической пропагандистской печати первых лет существования нового государства появилась наглядная метафора государственного устройства Соединенных Штатов: купол на колоннах, число которых равно числу штатов659. Однако перевести эту остроумную идею в натуральный купол, перекрывающий ротонду Капитолия, во времена Торнтона было бы даже при большом желании невозможно из‐за недостаточного количества штатов. К 1855 году, когда начались работы по возведению нового купола, число штатов возросло до тридцати одного, что давало шанс для воплощения архитектурной метафоры. Уолтер и Мейгс спроектировали купол с тридцатью шестью опорами660. Поразительно, что к моменту завершения купола Капитолия в стране было тридцать шесть штатов. Тридцать седьмой появился через год, нарушив идеальное соответствие между государственной и архитектурной структурами.
Самое необычное свойство купола Капитолия – цвет, неотличимый от цвета всего здания. Прежний купол, сконструированный из дерева, был покрыт медью, быстро позеленевшей. Купол же Уолтера выглядит не чугунной конструкцией, каков он есть, а скульптурным завершением единого каменного тела. Чем было вызвано столь необычное решение? Может быть, тем, что на оси Молла, более чем в миле западнее, сооружали в те годы Монумент Вашингтона, который предстояло облицевать белым мрамором? Как бы то ни было, белая глава Капитолия несколько ослабляет сакральную коннотацию, которая в противном случае могла бы казаться чрезмерно навязчивой, и обеспечивает зданию легкий контакт с небом.