сь только в 1954–1958 годах, когда ему, к тому времени знаменитому Людвигу Мису ван дер Роэ, предложили построить в Нью-Йорке штаб-квартиру крупнейшего в мире производителя виски The Seagram Company. Я думаю, Мис охотно взялся за этот заказ, уловив метафорическую связь между стеклянной архитектурой и стеклянными вместилищами алкоголя. В статье «Стеклянный рай», появившейся вскоре после завершения строительства небоскреба, Рейнер Бэнем заметил, что Шеербарт в 1914 году был ближе к Сигрэм-билдинг, чем сам Мис701.
На Парк-авеню между 52 и 53 улицами высится тридцатидевятиэтажный параллелепипед высотой 157 метров со стальным каркасом и навесными стенами702. Он стоит на четырехгранных облицованных бронзой колоннах, за которыми виден остекленный вестибюль. Колонны выпущены вниз из тела здания, как если бы прежде, чем найти опору на земле, Сигрэм-билдинг повременил в воздухе. Его «кости» выше первого этажа скрыты «кожей», но на стыках граней здания ребра несущих колонн обнажены, убеждая нас, что его тело наполнено энергией, рвущейся наружу.
Фасад Сигрэм-билдинга издали кажется плоским. Горизонтальные полосы тонированного розовато-серого стекла, в лучах заходящего солнца переливающегося топазовыми оттенками, как виски, чередуются с междуэтажными полосами из патинированной коричневато-серой латуни. Подходишь ближе – горизонтали отступают на второй план, потому что начиная со второго этажа поверх «кожи» здания на всю его высоту протянуты с шагом 1,4 метра вертикальные бронзовые двутавровые тяги, тоже патинированные, темные, серо-коричневые. Устремляясь к фокусу перспективы, угадываемому где-то в небесной выси, эти бронзовые струны объединяют грани небоскреба, тянут их за собой вверх. Благодаря им Сигрэм-билдинг приобрел «строгость, элегантность и гармонию пропорций», отмеченные на памятной доске, укрепленной на здании в 1988 году, когда его включили в состав архитектурных достопримечательностей Нью-Йорка703.
Беседуя в год окончания строительства с Кристианом Норберг-Шульцем, Мис сказал: «Салливан все еще верил в фасад, это была еще старая архитектура. (…) Мы же, подчиняясь нашему времени, творим архитектуру только посредством структуры»704. Однако бронзовые двутавры – не структура, а обозначение структуры. Их роль подобна триглифам дорического фриза. Противореча слову делом, Мис «верил в фасад» как в место, предназначенное для демонстрации знаковой структуры.
Более того, в отличие от зиккуратоподобных каменных небоскребов, у Сигрэм-билдинга есть главный фасад. Ибо Мис не стал застраивать весь участок, расчищенный от прежней застройки. Между тротуаром Парк-авеню и широкой гранью небоскреба разбита небольшая площадь. Эта грань и является главным фасадом. На Манхэттене, где к тому времени существовала единственная площадь, да и та отнюдь не просторная, – Рокфеллер-плаза, – площадь перед Сигрэм-билдингом воспринималась как оазис705. Мис не хотел видеть на ней людей – тому свидетельство водоемы с фонтанами, сокращающие ее вместительность, – но она стала очень популярна, особенно в часы обеденного перерыва. Убедившись в этом, администрация Нью-Йорка пересмотрела «Закон о зонировании»: отныне застройщикам рекомендовалось ставить высотные параллелепипеды прямо на землю, но при условии, что их основание займет не более четверти участка застройки.
Площадь перед Сигрэм-билдингом – сильный риторический ход Миса. Каменные «свадебные торты» заманивают прохожих внутрь всевозможными полезными и приятными заведениями, сосредоточенными в помещениях первых этажей, куда заходишь прямо с тротуара. Мис же создал зону отчуждения между тротуарами и зданием. На широких парапетах его площади отдыхает разношерстная публика, которой дела нет ни до небоскреба, ни до его офисов. Отчуждение Сигрэм-билдинга от городской суеты создает вместе с зеркальными отражениями соседних зданий эмоциональный холодок. На площади вы, углубившись в собственные мысли или увлекшись разговором с соседом, можете и не обратить внимания на возвышающуюся перед вами башню. Но стоит вам поднять глаза – и придется отнестись к ней не иначе, как к замечательному произведению архитектуры. Филлис Ламберт, ученица Миса, без горячего участия которой Сигрэм-билдинг не был бы построен, сравнила площадь перед башней Миса с соборной папертью706.
Конечно, Мис мог поступиться драгоценным куском земли только с согласия заказчика, благодаря его богатству и уверенности в том, что созданное знаменитым архитектором здание, две трети площадей которого предназначались для сдачи в аренду, своей рентабельностью компенсирует добровольный отказ от части дохода. Располагая неограниченным бюджетом, Мис реализовал свой принцип «строим просто, чего бы это ни стоило»707. На двутавры, украшающие фасады, ушло полторы тысячи тонн дорогостоящей бронзы. Другие материалы, использованные Мисом, усиливают впечатление, которое хочется выразить оксюмороном «строгая роскошь»: розовый гранит подогреваемой площади, зеленый мрамор ее парапетов, мрамор и полированный травертин внутри. В отличие от обыкновенных зданий, которые с возрастом отнюдь не хорошеют, шестидесятилетний Сигрэм-билдинг выглядит в наши дни лучше, чем на обложках журналов конца 50‐х, когда бронза еще не успела потемнеть: с годами его облик становится только благороднее708, как вкус выдержанного виски. Вообще метафоры, возникающие у людей, описывающих впечатления от Сигрэм-билдинга, вращаются вокруг стереотипных атрибутов истеблишмента: Мамфорд назвал это здание «архитектурным Роллс-Ройсом»709; в одном журнале Сигрэм-билдинг сравнили с «благородной коричневой сигарой среди дешевых сигарет»710.
Стоимость квадратного фута Сигрэм-билдинга вдвое превысила среднюю по Манхэттену. «Это здание служит не только непосредственным коммерческим целям владельца, но и рекламирует его бизнес, повышает его престиж», – решили в налоговой инспекции Нью-Йорка и ввели дополнительный налог на высокое качество архитектуры Сигрэм-билдинга711.
В 2014 году Калифорнийский университет опубликовал научно-технический отчет, в котором доказано, что Сигрэм-билдинг – самый энергозатратный небоскреб на Манхэттене. Названы три причины. Во-первых, Мис, положившись на эффективность быстро развивавшейся в 50‐х техники кондиционирования, отказался от двуслойного остекления. Между тем температура воздуха в Нью-Йорке летом порой поднимается выше 40 градусов, а зимой опускается ниже –25 °С. Бронзовые двутавры прикреплены к фасаду без теплоизоляции. Обладая высокой теплопроводностью, они усугубляют в помещениях летний зной и зимний холод. Во-вторых, в системе кондиционирования, состоящей из общего кондиционирования помещений и подоконных периметральных блоков, последние работают только как термальный буфер между оболочкой и интерьером, затрачивая очень много энергии, которую можно было бы сэкономить, если бы остекление было двуслойным. И в-третьих (чему виной не доверчивость Миса к техническим новшествам, а тщеславие Аби Розена, владеющего зданием с 2010 года), яркость освещения периметра офисных помещений, рассчитанная на декоративный эффект при виде с улицы в темное время суток, избыточна для сотрудников офисов. Отчет завершается эскизным проектом превращения Сигрэм-билдинга в общественный центр с радикальным преобразованием его нутра вплоть до устройства многоэтажных амфитеатров, но с сохранением внешнего облика башни Миса712.
Британский критик Ян Мак-Каллэм в эссе «Америка машинного изготовления», опубликованном в 1957 году, увидел в экономической привлекательности высотных зданий, построенных по принципу «кости» и «кожа», угрозу падения качества проектирования. Он высказал опасение, что в ближайшее время появятся бесчисленные дешевые подражания Сигрэм-билдингу713. Так оно и получилось. Уникальное эстетическое благородство этого здания подверглось ужасающей профанации в тысячах стеклянных параллелепипедов, разбросанных теперь по всему земному шару. Открывая через десять лет после смерти Миса ван дер Роэ выставку «Трансформации современной архитектуры», Дрекслер вспомнил разговор с ним, состоявшийся в Чикаго в 1960 году. Мис принял молодого Дрекслера дома и на вопрос: «Как Вы провели день?» ответил: «Проснулись утром, сели на край кровати и задумались: „Что-то, черт возьми, пошло не так“»714.
Китайский банк в Гонконге
Прав был Бэнем, когда в противоположность тем, кто «приветствовал Миса как мессию индустриальной эпохи», доказывал, что он использовал «сложившийся чикагский жаргон» и «не привнес ничего технологичного». По мнению Бэнема, Мис «прогуливался по технологическим берегам и делал архитектуру из того, что подбирал в пути»715. Справедливость этого суждения становится очевидна при сравнении Сигрэм-билдинга с прекраснейшим в мире небоскребом, который высится не в Нью-Йорке, а в Гонконге. Его построил в 1985–1990 годах Йо Мин Пей для местного офиса Китайского банка, правление которого находится в Пекине.
При взгляде на него издали, с бухты Виктории, в голове сначала мелькают слова, характеризующие его тело: «ясность», «чистота», «невесомость», «прохлада»; потом появляются определения его души и поведения: «женственность», «элегантность», «артистичность», «непринужденность». В знаменитой гонконгской морской панораме все многоэтажные соседи этого здания, включая строившуюся Норманом Фостером тогда же, с небольшим опережением, штаб-квартиру Корпорации банков Гонконга и Шанхая, кажутся, в сравнении с созданием Пея, толпой заурядных субъектов, которые отличаются друг от друга, несмотря на стремление их архитекторов породить нечто из ряда вон выходящее, не более, чем работающие в них клерки. Все они похожи на более или менее высокие стопки бумаг и папок.