Перейду к затронутому вопросу. Почему я считаю толкования православных богословов обязательными для нас даже в том случае, если не постигаю их или не согласен с ними? Вот почему: потому что эти толкования как бы боговдохновенны. Я не хочу, однако, ограничиваться таким ответом, a подробно выясню, что я под этим словом понимаю. Мнение, по которому Евангелие изложено таким простым и ясным языком, что для всех удобопонятно, – крайне ошибочно. Читая Евангелие, мы восхищаемся красотою и величием его и отсюда заключаем, что понимаем прочитанное. Нет, это неверно. Мы видим лишь то, что лежит на поверхности, но сущность Евангельских истин открывается нам не сразу, а по мере усвоения этих истин личным опытом, по мере воплощения этих истин в личную жизнь, по мере нашей собственной духовной жизни и связанных с нею личных подвигов. Иначе бы все грамотные люди понимали Евангелие, но этого нет, ибо не все грамотные люди духовно просвещенны. Понимание Евангелия неразрывно связано с духовным просвещением, и понимать Евангелие могут только духовно просвещенные люди. Но духовное просвещение является результатом не только одного чтения Евангелия, но и воплощения его в жизнь, как я уже сказал. По мере нашего духовного роста, пред нами будут всё более и более, всё яснее и яснее раскрываться истины, которых мы прежде не замечали или, если и замечали, то неверно понимали. Истинное же понимание Евангелия является лишь тогда, когда мы не только будем в состоянии проверить на собственном опыте всякую Евангельскую истину, всякое положение, всякую заповедь Христову, но и действительно проверим. Очевидно, что если мы станем толковать эти истины, не пережитые опытом, только по личному впечатлению, только так, как нам «кажется», то мы рискуем впасть в ошибку и ввести в заблуждение другого. Правда, вы можете возразить, что Евангелие для того только и возвещено людям, чтобы просвещать их, и вывод, что его могут понимать только духовно просвещенные люди, может показаться вам произвольным. Однако противоречие здесь только кажущееся. Здесь больше чем где-либо подчеркивается значение и сила веры. На первых порах, читая Евангелие, мы должны свято верить каждому положению и слепо следовать заповедям Божиим. И только тогда, по мере усвоения прочитанного и воплощения его в жизнь личную, мы узнаем опытом духовным то, что раньше воспринимали одною только верою. Идя по этому пути вперед, всё вперед, мы дойдем до того места, где вера и знание сольются, и только тогда мы скажем, что видим не только красоту и величие Евангелия, но понимаем и его могущество и силу.
Эти положения кажутся мне достаточно убедительными для того, чтобы признать мое личное разумение Евангелия ошибочным и слепо довериться разумению тех, у кого духовные очи были более открыты, чем у меня, кто был чище, духовнее, опытнее меня, чья праведность была засвидетельствована не только людьми, но и самым Богом. Все эти люди великими подвигами стяжали себе дух премудрости – дар рассуждения, и к их словам, к их толкованиям и нужно относиться, как бы к откровению самого Бога. Это положение так же, как и прочие, допускает опытную проверку. Правда Христова – одна. И какими бы путями мы ни шли к ней, сколько бы препятствий ни преодолевали, но, если мы будем, действительно, идти к ней, а не стоять на одном месте, мы неизбежно придем к ней, но мало этого, мы обязательно станем на тот же путь и пойдем тою же дорогою, какою шли раньше нас. Возьмите для примера хотя бы такое положение: Христос Спаситель сказал, что в деле нравственного совершенствования не должно быть никаких остановок, что тот, кто не собирает, тот расточает, и что духовно богатому человеку дано будет еще больше духовного богатства, чем то, какое он имеет в данный момент, а от бедного отнимется и то, что он собрал. Как бы мы ни отнеслись к этим словам, но поистине познает эти слова во всей их силе и красоте только тот, кто захочет их применить к себе. Пред ним откроются тогда столь невиданные и невоображаемые горизонты, он испытает столько неизведанных ощущений, что только тогда познает могущество этих слов Христа. Он подметит удивительную стройность и гармонию законов духа, подметит связь между отдельными фактами и действиями не только в своей личной, но и в мировой жизни, и быть может впервые заметит это логическое соотношение между действиями и причинами, их вызвавшими. Но мало этого, и это особенно важно, он заметит то, что мешало ему двигаться по пути к очищению и какие именно препятствия мешали его духовному росту – заметит козни и злоухищрения диавола. Я заключаю отсюда, что духовный опыт разных людей приводит их к одинаковым выводам – к единой истине. Но вы скажете мне, что пути к этой истине могут быть различны у разных людей и что не может быть общих рецептов усвоения истины и, следовательно, общих ощущений, и что по этой причине и толкования Евангелия, поскольку они принадлежали разным людям, идущим разными путями к Богу, могут быть различными.
Если бы это было так, то нам не о чем было бы и спорить. Но дело именно в том и заключается, что не только истина едина, но и пути к этой истине едины, и ощущения, связанные с усвоением истины, также едины.
Личный духовный опыт разных людей только потому и приводит людей к познанию единой истины, что дарует им единые ощущения. Вот почему действительное единение существует лишь между теми, кто испытал одинаковые ощущения в области духовной жизни, кто, как говорят, с полслова понимает другого. Но разве такое единение было бы мыслимо между нами, если бы мы шли разными путями к истине. Единство пути – вот единственный источник единения между людьми. Духовная жизнь имеет свои ясные, определенные и одинаковые для всех законы. И всякий человек – кто бы он ни был, ученый ли богослов или неграмотный человек, живя духовной жизнью, станет испытывать совершенно тожественные ощущения, как при самом начале, так и потом, по мере своего духовного роста. Вот здесь и требуется осторожность в высшей мере. Чрезвычайно важен именно первый шаг. Если мы станем на верный путь, то, отыскав первый шаг, мы безошибочно сделаем и второй и неизбежно дойдем до конечной цели, если сознательно не свернем с пути. От первого шага зависит всё. Но если этот первый шаг будет неправильным и даст нам ложную перспективу, то мы очутимся еще дальше от цели, чем тогда, когда стояли на одном месте. Нужно ли, после этого, говорить о том, насколько важно для нас руководство в духовной жизни именно тех людей, кто сделал не один или два шага вперед, а тех, кто дошел уже к самой цели и тем доказал, что шел верным путем, кто очистил себя подвигами и страданиями и прославлен Богом. И руководства всех этих людей изумительно сходны между собой, и это сходство служит лучшим доказательством единства пути к истине, по которому все они шли к ней. Вот почему в толкованиях Евангелия разных людей – вы заметите поражающее сходство, совершенное тожество. Различие же вы усмотрите там, где толкование основано не на законах духовной жизни, а отражает лишь личное впечатление от прочитанного, но опытом не пережитого, жизнью не усвоенного положения. Эти толкования принадлежат людям, сделавшим один или два шага по пути к истине, но к ней не дошедшим, и ее не воспринявшим.
Но среди всех известных Церкви толкований вы не найдете ни одного такого, ибо между толкователями Евангелия не было ни одного дилетанта. Все наши толкования Евангелия принадлежат богомудрым отцам Церкви, известным своим высоким духовным опытом. И вот именно это опасение пустить в обиход толкования Евангелия дилетантов и лежит в основании совета, а не требования, обращаться для руководства, при чтении Евангелия, к толкованиям этих великих духовным опытом отцов Церкви. Согласитесь, что такое опасение продиктовано сердечным участием и любовью к пасомым и никаких иных целей не преследует.
Что касается положения, по которому Евангелие имеет в виду всех христиан, а не только православных, и что толкования западных богословов могут быть по своему достоинству не ниже православных, то на это можно возразить, сделав лишь общую ссылку на различие религий по существу. Различие это всё же настолько существенно и касается так близко столько же целей Евангелия, сколько и способов их достижения, что никакие компромиссы в данном случае невозможны. Лютеранство, например, преследует самые высокие цели, но все эти цели земного характера, продиктованы любовью к ближнему на почве устроения его социального благополучия, тогда как по учению православной Церкви – Евангелие есть «благая весть», возвестившая людям учение о спасении души, весьма далекая от идеи земного благополучия. Лютеранство переносит идею служения Христу на внешнюю почву, Православие же наоборот, подчеркивает преимущественное значение личного подвига. Заповедь любви к ближнему, по учению лютеранской церкви, измеряется внешней высотой этого подвига, тогда как, по учению православной Церкви, центральным местом в данном случае является степень личного самоотвержения, высота личного подвига, личная жертва.
Возьмите для иллюстрации этого положения такой пример: пред нами голодный, оборванный нищий. Как осуществить в данном случае заповедь Христа о любви к ближнему? По мнению лютеранина, она будет осуществлена тогда, когда нищий будет одет и накормлен, причем форма помощи безразлична: можно и в карете привезти ему кусок хлеба и пару платья, можно и чрез лакея передать. По ученью же православной Церкви, эта заповедь будет осуществлена лишь при наличности сердечного участия к его положению, причем цель может быть и не достигнута, и нищий может остаться и голодным и оборванным, важно участие в деле личного подвига, и чем больше он, тем лучше исполнена эта исповедь[35].
Сочетать эти религии, очевидно, невозможно, и даже попытки указать способы спасения людей в служении только земному благу ближнего, навсегда останутся попытками, ибо очевидно, что невозможно желать ближнему для его спасения того земного блага, от которого мы сами нашли нужным в целях своего спасения отказаться. Аскетизм всё же останется навсегда основным мотивом не только Православия, сохранившего в себе это требование, но и всего христианства, но этот мотив сохранился во всей своей неприкосновенности только в Православии. Вот почему прибегать к руководству в деле личной и общественной жизни, в целях личного и общественного духовного роста к рационалистическим учениям западных богословов, вместо того, чтобы следовать указаниям духовного опыта свв. отцов и учителей православной Церкви, значит, по моему мнению, останавливать этот духовный рост.