воли не только не омрачает нравственного облика Святейшего, а есть акт благоговейного почитания памяти Патриарха, до изнеможения боровшегося за Православную Церковь и павшего жертвою этой борьбы.
Станем даже на формальную точку зрения, сделаем даже уступку буквоедству и русской привычке преклоняться пред формою в ущерб духу, признаем даже, что в таком решении отразилось бы сомнение в исповедничестве Патриарха Тихона, но и в этом случае, в результате, получилось бы меньшее зло во избежание большего, ибо, принимая на свою ответственность «противление воле Патриарха», Архиерейский Собор освобождал бы от ответственности пред епархиальным архиереем, впавшим в заблуждение, подчиненное ему духовенство, растерянное и терроризованное, очутившееся на распутье, не знающее, кого слушать и за кем идти, и переживающее мучительнейшие коллизии с совестью, повелевающей одному подчиняться своему епархиальному архиерею, а другому следовать указаниям Собора епископов. Зло церковной смуты во всяком случае неизмеримо больше зла ослушания воле Патриарха, тем более, что в данном случае и при данных условиях такое ослушание выразилось бы не в отказе признать патриаршие указы выражением воли Патриарха и в отказе выполнять их, а как раз наоборот – в принятии их к руководству и исполнению.
Воззвание[69]
Невыразимы страдания русского народа, ужасно равнодушие Европы к вымирающей, истекающей кровью России, но не менее страшно и то, что болеющее за свою Родину русское беженство не знает, как и чем помочь своим зарубежным братьям. Подавленные ужасами происходящего, русские люди растерялись. Созываются съезды, вырабатываются способы спасения России, обсуждаются средства придти ей на помощь, а в суровой действительности страдания России не только не уменьшаются, а наоборот, увеличиваются. Очнитесь, русские люди! Не под силу человеку то, что возможно только Богу. Как могло случиться, что русское беженство, болея и страдая за Россию, собираясь спасать ее от сатанинского ига, забыло Защитника, Покровителя и Молитвенника России Святителя Николая, без благодатной помощи которого никакие усилия его не достигнут и не могут достигнуть цели. Как возможно было допустить, чтобы в Бари, городе Святителя Николая, где почивают его святые мощи, где имеется русское Подворье, откуда, казалось бы, должны были возноситься денно и нощно молитвы за спасение России, не было бы русского священника и вовсе не совершались бы богослужения. Это грех! И этот грех русские люди должны загладить, если любят Россию, если не забыли своих страждущих братьев, если желают вернуться на Родину, омытую горем и слезами, возрожденную к новой жизни. Не нужно больших жертв, не нужно, чтобы один жертвовал за других, нужно, чтобы каждый поставил бы свечку Святителю Николаю и дал свою лепту, хотя бы в размере одного франка, и чтобы усилиями всех русских людей были бы собраны средства для содержания священника и славословия Бога в Барградском Подворье его Святителя Николая.
Как ни тягостно положение Подворья, обремененного долгами и не имеющего возможности открыть для богослужения заколоченные двери своего храма, однако оно взывает к русским людям не с целью привлечь побольше денежных пожертвований, а с целью привлечь побольше людей к Святителю Николаю, разогреть их веру в мощную защиту Величайшего Угодника Божия, воскресить убеждение, что лишь благодатное заступление Святителя спасет не только Подворье его, но и изнемогающую от страданий Россию.
Пожертвования направляйте по адресу: Italia. Bary. Chiesa Russa (Пулья). Уполномоченному Православного Палестинского Общества Кн. Н.Д. Жевахову.
Открытое письмо жертвователям Барградскому подворью[70]
Дорогие друзья мои, давно уже я собирался обратиться ко всем вам со словами благодарности, но много разных причин мешало мне сосредоточиться и собрать мысли. Главная причина – не имел и не имею своего угла. Обеспечив благополучие Барградского подворья, я вынужден был покинуть его, после 16 лет пребывания там.
Из писем моего бесценного сотрудника и друга Вл. Петр. Шмитта[71], любезно опубликованных газетой «Новое Русское Слово» (за что выражаю ей глубокую признательность), вы уже знаете, как чудесно завершилась 16-летняя тяжба подворья с большевиками. Подворье в значительной степени обязано вам, жертвователям, таким исходом.
Решение апелляционного суда в Риме состоялось в пользу большевиков, но тут и случилось чудо. Подворье было передано муниципалитету гор. Бари, арендовавшему его с 1931 г., ибо итальянское правительство вошло в соглашение с большевиками, которые, по вступлении решения Апелляционного суда в законную силу, отказывались от своих прав на подворье за известное вознаграждение, и оно поступало в собственность муниципалитета. Конечно, вступление приговора в законную силу могло состояться только при условии, если Православное Палестинское общество не доведет дело до решения Кассационного суда.
Муниципалитет предложил весьма выгодные условия. Совет Палестинского общества отказался, но денег для подачи кассационной жалобы не было. Здесь – то ваши пожертвования в общей сумме 564 дол. спасли положение. Барийский муниципалитет, видя нашу настойчивость, предлагал всё более выгодные для Подворья условия. Переговоры с ним продолжались целый год.
Между тем выяснилось, что кассация безнадежна, и кассационная жалоба была взята назад, когда муниципалитет принял все наши условия. В условия же входило: капитальный ремонт с перестройками, бесплатное помещение и постоянная выплата жалованья священнику, монахине и псаломщику, охрана помещений, предоставление подворья в распоряжение православных паломников, выплата жалованья кн. Жевахову по должности Судебного секвестратора, уплата судебных издержек и гонорара адвокатам и всех издержек по этой сделке.
Итак, судебное дело с большевиками было проиграно, но в результате именно этого проигрыша осуществились самые светлые пожелания, обеспечивающие Подворью благоденствие и процветание.
Казалось, наступил конец моим личным терзаниям, но враг не дремал. Бывший русский вице-консул Алексеев, перешедший в католичество и ставший большевиком, предательство которого вызвало в 1922 г. судебный процесс, предъявил лично мне иск в 300.000 лир за убытки, якобы причиненные его картинам, оставшимся 16 лет в Подворье. Иск шантажный, но мне нужно из-за него оставаться в Риме и нести расходы.
В отношении же Вас, дорогие жертвователи, я буду считать мою миссию выполненною, когда получу возможность вручить каждому из вас давно написанную «Краткую историю борьбы Барградского подворья с большевиками»[72]. Там вы найдете не только историю борьбы с нечистой силой, но и свидетельства дивного заступничества Святителя Николая. Но только вы одни и можете помочь мне издать эту книжку, собрав по подписке не более 300 долл., нужных для издания и иллюстраций. Еще раз от всего сердца благодарю вас.
Уполномоченный Православного Палестинского Об-ва
в Италии
Князь Н. Жевахов,
Рим
(от руки приписано: 7.3.38)
Крах великого русского дела в Италии[73]
Глядя на судьбу Италии с исторической точки зрения, приходится признать, что несмотря на ее смелость и героизм, ей никогда не удается достичь поставленные цели. Плоды ее беззаветной борьбы всегда в итоге попадают в руки ее противников или даже союзников. Это происходит оттого, что в течение своей вековой истории она остается беззащитной, при этом всегда выказывая недоверие или же даже враждебность по отношению к России.
Отношения между двумя странами, прохладные в прошлом, ухудшились после русско-японской войны 1905 г.[74], и лишь усилия общих друзей и в Италии, и в России смогли возобновить определенное равновесие между этими двумя нациями.
Однако такое улучшение было недостаточным для созидательной политики. Дальнейшее развитие политических отношений оказалось невозможным из-за пребывания у власти в России таких англофилов и масонов, как Извольский и Сазонов[75]. Нужно было выбрать другой путь, а именно – путь культуры.
Ради воплощения подобного плана я начал страстно работать, полагая, что следовало только стабилизировать «статус кво», сдвигая духовно две наши страны, ибо оба народа в духовной области весьма близки. Поэтому, после возвращения Николая II из Италии, осознав Его любовь к этой нации и Его восхищение, особенно после договора в Раккониджи 1909 г.[76], я преподнес Ему план, направленный на обоюдное сближение стран.
У меня возникла идея создать в Бари крупный культурно-религиозный центр ради встреч обеих христианских цивилизаций. Тут следовало выстроить русский храм, посвященный св. Николаю, общему святому для русских и итальянцев, а также приют для паломников, которые во множестве притекали бы сюда: это стало бы первым этапом на пути к поставленной мною задаче.
Ясно, что помощь паломникам сама по себе не являлась целью, так как у меня были более высокие замыслы. Бари должен был стать центром, откуда итальянцы смогли бы наблюдать истинную сущность России, о которой они имели неверные представления. Именно в Бари, кроме храма и приюта, должен был появиться Музей с богатыми и изобильными материалами для наглядного ознакомления с Россией, а затем – большое издательство, с собственной типографией, для ознакомления Италии с русской литературой, и, в особенности, – с теми авторами, вокруг которых европейская печать устроила заговор молчания, сумев доставить им безвестность, несмотря на их величие.