, что никто не в праве посягать на счастье другого, делить людей на категории и признавать образование лишь привилегией некоторых, и в то же время игнорирует разнообразные условия жизни, делающие одного счастливым там, где другого – несчастным, забывает и индивидуальные особенности природы каждого человека, не допускающие общего масштаба. Школа должна быть единой, но только в области духовного просвещения ученика, за пределами же этой области единство немыслимо столько же в силу разнообразных требований жизни, сколько и в силу разнообразных особенностей природы каждого ученика.
И в согласовании того, что может дать природа ученика, с тем, что от него потребует жизнь его – наибольшая заслуга школы. Для огромного контингента людей гуманитарное образование должно быть только преддверием к образованию техническому, а изучать науку как науку должен только тот, кто думает преподавать эту науку другому, ибо наука не талисман счастья и полезная одному – ядовита и вредна другому. Все же прочие должны изучать науку постольку, поскольку она может им пригодиться лишь как средство для практических целей: техническую, чтобы заработать кусок хлеба, гуманитарную, чтобы поделиться этим куском с тем, кто его не имеет. Только тогда можно будет думать, что каждый ученик, прошедший курс той или другой школы, найдет применение своим знаниям и свое место в жизни. Жизнь рождает условия, для борьбы с которыми недостаточно и серьезное гуманитарное образование, если человек не обладает при этом никакими другими средствами. Но и это последнее далеко не обставлено у нас надлежащим образом, далеко не исчерпывает своих целей, а, напротив, вызывает, как мы видели из предыдущего письма, всё чаще и чаще вопрос «зачем» и не дает ответа на этот вопрос. Но если для интеллигенции гуманитарное образование недостаточно, если жизнь предъявляет требования, подчеркивающие преобладающее значение технического образования, если по этой причине и средняя и высшая школа должны изменить свои программы в целях наилучшего и наибольшего приспособления к жизни, то что говорить о низших школах и, в частности, сельских, дающих образование тем, для кого неразрывная связь с землею является единственной гарантией его благополучия и счастья? Ясно, что в этой области гуманитарному образованию должно быть отведено лишь самое скромное место, а всё внимание должно быть обращено на создание такого типа школы, которая бы не отрывала крестьянина от земли и сохи, которая была бы для него родной и давала ответы на его собственные запросы.
Задачи гуманитарного образования могли быть с успехом исчерпаны существующими программами церковных школ, и не пришлось бы выдумывать ничего нового; существующий же пробел в образовании крестьянства, вызывающий жалобы на недостаточность школьной программы, только и мог быть восполнен надлежащей постановкой технического образования, ибо как бы широки ни были программы, но пробел будет всегда налицо, если ученик не будет знать, для чего ему нужно было его образование. Наблюдаемый же пробел в образовании крестьянства только потому и происходит, что ученик не знает ни того, зачем ходил в школу, ни того, что делать с своими знаниями. И ясно, что чем шире будет программа, тем неразрешимее станут для него эти вопросы при условии, если он захочет остаться крестьянином и пойти навстречу влечению своей природы, а не ломать ее, приспособляя себя к знаниям для него совершенно не нужным и ему неполезным. Мы подошли, таким образом, к вопросу о связи школы с социально-экономическими условиями государства.
Если эта связь необходима для средней и высшей школы и притом настолько, что вызывает убеждение в необходимости коренного пересмотра программы этих школ, то для низшей и, в частности, сельской школы она должна быть ее единственным основанием. Не нужно и много мудрить, чтобы отыскать надлежащую программу такой школы. Нужно только научиться понять точку зрения крестьянина и не забывать, что для крестьянина гораздо важнее «уметь», чем «знать».
Сколько бед натворило себе человечество только потому, что в решении вопросов первостепенной важности ошибалось в выборе исходной точки зрения! Как много простых и ясных вопросов запутано и доселе не разрешено только потому, что с самого начала допущена неверная исходная точка отправления! И кажется мне, что нигде эта ошибка не дает себя чувствовать так сильно, как в сфере вопросов крестьянской жизни. Между тем, стоило бы только ознакомиться с точкой зрения крестьянина и его отношением к этим вопросам, чтобы увидеть не только огромное различие его точки зрения с нашей, но и найти ключ к разрешению многих вопросов, кажущихся нам сложными и запутанными. Мне скажут, что при таких условиях не может быть никакого движения вперед, что такой прием отношения к крестьянству не только ничем не оправдывается, но и противоречит общим законам культуры, всегда отличающимся некоторой долей принуждения, что, напротив, на нашей обязанности лежит помочь крестьянам выкарабкаться из опутывающих их нитей невежества и темноты, а не ждать, пока они сами выкарабкаются оттуда.
Не спорю, но ведь и то нужно помнить, что не может быть общих рецептов для счастья людей, что интересы крестьянина слишком тесно связаны с землею для того, чтобы он мог чувствовать себя счастливым вне связи своей с нею, и что, следовательно, приобщая его к благам нашей культуры, мы не только не делаем ничего культурного, не только ничем не помогаем крестьянству, а только сбиваем его с толку, ломаем природу крестьянина, выбиваем его из родной колеи и уж тем меньше всего содействуем прогрессу деревни. Чтобы навязывать что-либо насильно, нужно иметь, по крайней мере, уверенность в абсолютной, безотносительной пользе навязываемого, но такой уверенности у нас нет и не может быть, ибо мы не в праве назвать себя ни лучше крестьян, ни, тем меньше, счастливее их.
Что нужно крестьянину для того, чтобы он был счастлив и доволен? Теперь ему нужен, прежде всего, кусок насущного хлеба для прокормления себя и своей семьи, а затем всё то, что ослабило бы его удивительное бессилие в области удовлетворения потребностей домашнего обихода. К достижению этой цели и должны быть направлены все наши усилия. Поскольку же ясно, что эти цели могут быть достигнуты только техническим образованием, постольку ясно и то, что нашей главной заботой должно быть развитие технических профессиональных знаний. Что же касается «общего» образования, то таковое без вреда для государства и крестьянства могло бы исчерпываться существующими программами церковной школы, ибо образование нужно крестьянину только для того, чтобы никто не пользовался его темнотою и не эксплуатировал его. Для крестьянина гораздо важнее уметь хорошо удобрить своё поле и хорошо вспахать его, уметь толково и вовремя посеять что нужно, уметь собрать посеянное, уметь сделать колесо или гвоздь, сделать подкову и подковать лошадь, пошить себе сапоги, сделать стол или скамейку, раму для окна, ось для повозки и пр. и пр., чем знать подробности войны Белой и Алой розы или историю Греции и Рима.
И притом напрасно думают, что программа церковной школы настолько ограничена, что не дает и не может дать ученику никакого развития. Если плоды школьного образования пока еще не столь очевидны, то потому только, что не имеется надлежащих и в достаточном количестве учителей, и еще потому, что знания, приобретенные в школе, не поддерживаются по выходе из нее. Миссия священника настолько сложна и разнообразна, что его участие в школе не может быть определенным и носит случайный характер, преподаватель же церковной школы, псаломщик, находится в таком же положении, ибо его прямые обязанности неразрывны с обязанностями священника. И если прибавить к этому совершенное отсутствие условий, могущих поддержать почерпнутые в школе знания, то станет ясным, что плоды школьного образования и не могут быть лучшими. В таком же положении находятся и земские школы, и кажущееся преимущество их, выражаемое в определенном назначении земского учителя, едва ли восполняет пробел, дающий основание отрицать значение церковной школы. И при всем том мне всё же кажется, что ни совершенная постановка дела народного образования, ни расширение школьных программ даже до пределов университетского курса не устранят этого пробела, ибо, выражаясь в экономическом бессилии крестьянства, этот пробел только и может быть восполнен техническим образованием. Ведь никто не скажет, что за 40 лет и правительство, и общество, и земство ничего не сделали для образования крестьян; имеются и учителя и школы, и как бы ограничено ни было число их, как бы узки ни были программы их и несовершенна организация школьного образования вообще, но при всем том каждый год школы выпускают сотни тысяч учеников, свидетельствуя о благонравии их и успехах. И между тем, крики о поголовном невежестве крестьян не только не уменьшаются, а даже увеличиваются. Ясно, следовательно, что никакое общее образование не заменит технического, что и то и другое должны идти рука об руку, а в деревне техническое образование должно занимать даже первое место.
Я далек от мысли проповедовать создание условий, препятствующих выходу крестьян из их среды в целях дальнейшего образования. Такой взгляд не мог быть оправдан хотя бы потому, что мудрая природа в распределении своих даров меньше всего руководствуется началом сословности. Но для огромного большинства крестьян это дальнейшее образование вовсе не нужно и совершенно бесполезно. Вот почему я и думаю, что деревня должна иметь не одну школу, а две: одну общеобразовательную – церковную, другую – техническую, профессиональную, и тогда желающий остаться крестьянином шел бы по выходе из церковной школы в профессиональную, запасаясь знаниями ему более всего нужными, а имеющий призвание, склонность и возможность к дальнейшему образованию – продолжал бы свое образование где-нибудь в городе. В настоящее же время и те и другие стремятся в город, где заражаются обстановкой городской жизни, и если возвращаются обратно, то меньше всего за тем, чтобы продолжать свое родное занятие. Правда, таких школ пока еще очень немного, но потому и немного, что причины экономического бессилия деревни связываются только с недостатком «общего» образования крестьянства, тогда как они коренятся, главным образом, в недостатке или, лучше сказать, в совершенном отсутствии технического.