ско-польских дружин в глубину ятвяжской земли, за Визну, Бобр и Райгородское озеро. Об этой забобринской местности наши летописи сообщают много географических данных. Здесь поселения ятвягов шли по реке Лыку (Ипат., с. 186) или Олегу, правому притоку Бобра (Јкka, Eіk, Јyk) до верхней Алны на северо-запад и почти до левого берега Прогеля на севере (по рекам Роминте, Голдапу и Ангерану), как то открывается из рассмотрения топографических данных в рассказе южнорусской летописи о походе Даниила Романовича в 1256 году. На южной границе этой области указывается озеро, на гористом берегу которого Даниил Романович, возвращаясь из ятвяжского похода в 1255 году, видел «град бывший преже именем Рай», следовательно, теперешнее Райгородское озеро в Гумбиненском округе. Ятвяги разделялись на племена или поколения, находившиеся под властью князей довольно многочисленных. Так, в битве у Дорогичинских ворот 1247 года пало срок ятвяжских князей (Ипат., с. 182); в походе Даниила 1251 года «мнози князи Ятвязции избиени быша» (там же, с. 186); в 1273 году с князьями Галицким и Володимирским заключили мирный договор четыре Ятвяжских князя (там же, с. 205). Из таких племен летописи известны: злинцы (1251 год; там же, с. 185, 193) в области Злине (там же, с. 205) находившейся, как кажется, ближе других к русским границам, может быть там, где теперь озеро Зельмент, с побережным селением Зеллиген в Гумбиненском округе, – Крисменцы и Покенцы (1256 год; там же, с. 193), как полагают, жители двух областей в Судавии – territorium Crasima s. Crasime и territorium Pokima s. Pokime, упоминаемые Дуисбургом под общим названием Silian (ср. Sjögren. S. 29). Земля ятвягов была покрыта болотами и сама по себе представляла значительные препятствия неприятельским вторжениям. Походы в нее были возможны только зимой, и в случае нападения осеки в лесах служили превосходным средством защиты и обороны. Городов у них не было. Они жили весями и селами, расположенными на островах среди болот. Как везде в лесах, на болотистой земле, поселения были не велики. Из них в походы Даниила Романовича сделались известны: Жака (1251 год; там же, с. 186), которую указывают в исчезнувшей теперь, но на картах XVIII в. значущейся деревне Щак, на юго-восток от Олецка и к востоку от прихода Вилицкен, почти на Литовской границе[11]; Болдикище или Олдикище (1256 год; там же, с. 193), может быть, теперешний Walidikiten, приход на реке Писсе, на большой дороге из Гумбинена в Кальварию, как полагает Шегрен (s. 29), или, что вероятнее, деревня Вальдаукодель к югу от Гумбинена, на одном из правых притоков Роминты: она ближе к месту действий похода 1256 года; далее Тайсевичи и Привищи (там же) места неопределимые; Комата (там же), может быть, там, где теперь Большой и Малый Куммечен (Gr. und Kl. Kummetschen) на озере к северо-западу от Голдапа, или где Комойчен (Komojtschen) в Гумбиненском округе; Буряля (там же) теперь село Вореллен (Worellen) к северу от Куммечена; Раймоче (там же) теперь или Роминтен на реке Роминте или Рамошкемен к северу от Вореллена; Дора (там же), может быть, или теперешнее село Турнен или Турен, оба лежащие в недальнем расстоянии к югу от Гумбинена; наконец, Корковичи (вар. Корновичи) самый отдаленный пункт, куда заходили русские отряды, может быть, Карклинен на реке Луксинне к западу от Гумбинена (Ср. Siögren Die Wohns. d. Jatwäg. S. 21, 29). Шульц (O znsczeniu Prus dawnych) ищет ятвягов южнее в пределах Мазовии; но при теории его о лехитском происхождении этого племени ему иначе и нельзя было наметить их область. Мнению Шульца следует автор «Заметок о Гродненской губернии» в III томе Этнографического Сборника, изд. Императорского русского географического общества.
56 Narb. Dzije Litwy II. 174. Ср. Jarosz. Obraz Litwy I. S. 17.
57 См. прим. 55. Область Денова находилась между Неманом и Вилией, по притокам Немана, Меречанки, Дитве и Жижме, в теперешних уездах Лидском, Ошмянском и в южной части Виленского, и, может быть, Вилейского. Здесь до сей поры находятся несколько населенных мест, сохранивших древнее областное название. Нам известны – по реке Меречанке и ее притокам: Дойнова и Дойновка к югу от Медников (верстах в пяти), Дайнова на юго-западе от них (верстах в 20), Дайнышки и Дайнова на реке Сольче, Дейново на юг от Сольци (все в Вилейском уезде); по Дитве – Дойново к западу от Лиды верстах в пяти; по Жижме: Дайнувка у верховьев ее на Виленско-Ошмянской границе, Дайновка ниже Германишек; два селения Дайнова, между Жижмой и Ольшанкой, к северо-востоку от Лиды. Сверх того подобноименные селения встречаются и в южной части Вилейского уезда, на Минской границе, в области Неманского притока Березины: Дойнова Большая, и Дойновка на речке Пурвиле. О Денове: Narbutt. Dzieje. Т. IV; дополнение, т. V; т. VII, дополн. IX; а также у Ярошевича (т. I, с. 27), который полагает, что это теперешняя Дейнова – село к западу от Лиды.
58 Автор упомянутых нами «Заметок о Гродненской губернии» (Этнографический сборник. Т. III. С. 70. Прим. 72) сообщает, что близ Ятвезей, что недалеко от Суховоля (на карте Шуберта – Большой и Малой Ясвич, Jaroszewicz’n Jadzwiї) в двух или трех местах находится нечто вроде кладбищ; местные жители называют их ятвяжскими кладбищами (mogilki Jadzwingowskie) и говорят, что на камнях, во множестве находящихся на них, они видели земледельческие орудия: серпы, косы, топоры и т. д. Автор видел только одно такое кладбище, занимающее среди испаханных полей пространство около 150 шагов длины и 75 ширины. На нем находится до 100 больших необтесанных камней, плитообразных, продолговатых, все в стоячем положении; но ни на одном из них не было замечено изображений. Камни эти внушают суеверный страх и остаются неприкосновенными. Было бы желательно подробное их исследование. Очень может быть, что они действительно стоят в связи, если не с походом Даниила Романовича на ятвягов в 1251 году, как думает автор «Заметок», то вообще с борьбой этого племени с соседним славянским населением. По изданным в Вильне грамотам, этот Ятвязь известен с 1536 года (Ятвязь Великая. Археографический сборник. Т. I. С. 22).
59 Данные, приводимые нами, взяты из карты Шуберта и проверены по 3-верстной карте Военно-топографического депо. Из местностей с названиями, напоминающими Ятвягов, Нарбуту, Ярошевичу, Шульцу и Шегрену, были известны только Лидские и лежащие близ Волковыска и Суховоля. Остальные не были приняты ими во внимание. Нарбут рассказывает, что в местечке Скидели Гродненского уезда была открыта надпись церковно-славянскими буквами, свидетельствующая о крещении ятвягов в этой церкви священником Варфоломеем в 1553 году (см. Tygodnik Wilenski 1817. Т. IV. S. 59–61; 78–80. Ср. Dzieje. Т. II. S. 191). По его же свидетельству, литвины называли русь Гродненского княжества или запелясскую, жившую за рекой Пелясой, притоком Котры, Jatweїu или Jatweїaj (Dzieje. Т. II. S. 170), что значит, замечает почтенный историк, «черные раки», (podobno dla tego їe cїarnych kaftanуw uїywali) Скидель к западу от Лидских Ятвезей верстах в 25.
60 См. прим. 52. Прежнее название Вилии – Нерись; на ней теперешнее село Понары, близ Вильны. В области этой реки находится подобноименное озеро Нарочь, соединяемое с Вилией рекой Нарочью, впадающей с правой стороны, ниже Вилейки; южнее, в области Немана: Нарвелишки к юго-западу от Ошмян; Нарейки и Неровы к югу от этого же города, на реке Березине, неманском притоке.
61 По крайней мере финские племена, занимавшие северную покатость, Заволочье, обозначаются общим названием заволоцкой чуди. В Ростове инородческое население (меря) занимало часть города, называвшуюся Чудским концом. Так, в житии Авраамия Ростовского читается: «…не оубо бе еще приа святое крещение, но и чюдьскы конць поклоняхоуся идолоу каменоу». До сей поры многие населенные местности и живые урочища в области, занятой финскими племенами, носят названия чудских; вблизи их часто встречаются названия, напоминающие частные, племенные названия финских народцев. О таких местностях см. прим. 87. Остатки некоторых финских племен называются у соседних русских чудью. Водь около Копорья смежные русские зовут и теперь чудью, бранным образом чудью белоглавой и варягами. См.: Ходаковский. Донесение о первых успехах путешествия в России; Русский исторический сборник; Т. VII. С. 17. Об остатках еми см. далее.
62 Sjögren. Ueber die älter. Wohnsitze d. Jemen. S. 308.
63 Под 1143 в Новг. I, с. 9; далее: Ипат., с. 88; Лавр., с. 191; Новг. I, с. 42–43.
64 Siögren. Ueber d. finn. Bevölkerung Ingermannland’s. Mémoir. de l’Académ. Imp. de Scienc. Sc. polit. etc. II. S. 146.
65 См. Arndt Livl. Chron.; ср. Siögren Ueber die Wohnsitze der Jemen. Mém. de l’Acad. I. S. 311.
66 О сродстве веси и води см. Castrén’s Reiseberichte und Briefe aus den Jahren 1845–1849. S. Psb. 1856. S. 15 u. ff.
67 Упоминается в изгонных книгах XVI века. Ср. Ходаковский в Русском историческом сборнике. Т. VII. С. 87–89.
68 По замечанию г-на Европеуса, в одной Тверской губернии находится до девяти местных названий, образовавшихся от типа «весь». О народах Средней и Северной России до славян. Журнал Министерства народного просвящения. 1868. Июль.
69 Впрочем, С. М. Соловьев видит упоминание веси в известном летописном рассказе о призвании князей. Он предлагает чтение этого места летописи: «Имху дань Варязи из-за морья на Чуди и на Словенех, на Мери, и на Веси, Кривичах», вместо «и на всех Кривичах», как стоит во всех списках; ибо, говорит он, если меря платила дань и потом участвовала в призвании князей, то не могла не платить весь; что весь платила даньи и потом участвовала в призвании князей, доказательством служит поселение у нее на Белоозере одного из братьев Синеуса; потом, как видно, все племена, платившие дань варягам, вошли в состав Рюрикова владения; но не все кривичи вошли сюда, ибо Смоленск был взят только при Олеге (C. М. Соловьев. Указ. соч. Изд. 1851. Т. I. С. XXIV. Прим. 151). Такое предположение уважаемого историка ослабляется несколько другими данными, представляемыми летописью. Мурома не участвовала в призвании князей, но тем не менее входила в состав Рюрикова владения. Затем летопись не говорит о взятии, то есть завоевании, покорении Смоленска, а только о подчинении – скорее всего добровольном: «приде к Смоленьску с Кривичи и прия град, и посади муж свой» (Лавр., с. 10). Нельзя не обратить внимания на то, что, рассказывая о подчинении Смоленска, летопись именно указывает, что Олег подошел к нему с кривичами, как будто видя в этом причину или объясняющее обстоятельство приятия Смоленска. Объяснение этого места С. М. Соловьевым см. там же, с. XXX, прим. 174.