Наша медлительность или неспособность приводит к тому, что постановлений много, а продовольствия на прилавках мало. Будем уважаемыми, когда отменим талоны на мясо в 2/3 городов страны[1192].
Личные взгляды Горбачева на перспективы аграрной реформы
Сельское хозяйство было сферой личной ответственности Горбачева, который сделал политическую карьеру в высшем эшелоне власти СССР именно в качестве специалиста в этой области. Как уже говорилось выше, с 1978 по 1983 год в качестве сначала секретаря ЦК и кандидата в члены Политбюро, с 1980-го — члена Политбюро он курировал агропромышленный комплекс и разрабатывал различные варианты повышения его эффективности и реформирования, в частности разработал Продовольственную программу, принятую в 1982 году.
Напомним, что Горбачев пришел на этот пост с должности первого секретаря Ставропольского крайкома партии, из одного из крупнейших аграрных регионов страны, был сыном председателя колхоза и в юности, до поступления в вуз, приобрел известность и удостоился высокой государственной награды как комбайнер. Хотя основное высшее образование он получил как юрист и до 1970 года, до избрания первым секретарем крайкома, никогда не был руководителем собственно в сфере сельскохозяйственного производства, делая карьеру сначала в комсомольском, а потом партийном аппарате. Но, разумеется, в этом качестве занимался агитацией, пропагандой и мобилизацией колхозников и даже заочно получил второе сельскохозяйственное образование.
Как видно из мемуаров, именно в должности первого секретаря крайкома у Горбачева сформировалось свое видение путей решения экономических проблем. Симпатии к совнархозам и убежденность в необходимости большей свободы деятельности низовых администраторов (председателей колхозов), о которых мы говорили выше, стали сочетаться у него с несколькими новыми идеями.
Во-первых, он убедился сам и убедил своих коллег в необходимости постоянно обновлять технологии производства, в том числе создавать крупные комплексы по производству мясной продукции, что, как говорилось выше, было не его собственной идеей, а столичным трендом, созданным Косыгиным — Брежневым — Месяцем.
Во-вторых, он научился эффективно просить деньги и материальные ресурсы в Москве и уверовал в спасительность масштабных инвестиций и долгосрочных проектов, таких как прокладка мощного оросительного канала для развития целой группы районов.
В-третьих, он осознал важность региональной специфики ведения хозяйства и необходимость противодействия инструкциям, поступающим из союзного центра и зачастую не имеющим отношения к реальности.
В-четвертых, он убедился в пользе раздачи земли населению под сады и огороды, чтобы оно обеспечивало себя овощами и фруктами.
И, наконец, Горбачев уверовал в эффективность регионального руководства, которое, с одной стороны, выступает ходатаем перед Москвой, с другой стороны, может концентрировать ресурсы внутри региона для решения коллективных задач или для спасения в трудной ситуации одних субъектов экономической активности за счет других. Например, он без особой рефлексии упоминает, что когда надо было срочно набрать травы для спасения скотины в районах области, пострадавшей от засухи, то к этому были принуждены и отдыхающие из санаториев на курортах. Или
своими решениями крайком приостановил практически все производственное строительство в колхозах и совхозах, мощности строительных организаций были использованы на сооружении птицеводческих комплексов[1193].
Все это, по всей видимости, и сформировало его программу действий и на время работы секретарем по сельскому хозяйству аппарата ЦК КПСС, и на период его работы Генеральным секретарем. Несмотря на то что разработанная им Продовольственная программа реально не работала (как он признал в беседе с Андроповым[1194]), Горбачев по опыту своего взросления в Ставропольском крае не переставал надеяться на удачу, веря, что сделанные однажды масштабные инвестиции обернутся гигантским и все оправдывающим успехом. Успешные урожаи 1973 и 1976 годов в СССР, казалось бы, работали на его версию, хотя неурожайных годов в 1970-е было еще больше (1971, 1972, 1979–1981)[1195]. Более того, поездка в Канаду в мае 1983 года убедила его в том, что сельское хозяйство не может быть окупаемым без огромных правительственных субсидий. Впечатления от поездки дали ему основания считать, что идея фермерства не будет работать в СССР, поскольку отечественные колхозники никогда не согласятся работать столько, сколько фермеры[1196].
Всеволод Мураховский и Госагропром СССР
После занятия высшего поста в советской партийной иерархии реформировать советское аграрное производство в 1985 году Горбачев позвал своего преемника на посту первого секретаря Ставропольского крайкома, избранного по его рекомендации, — Всеволода Мураховского[1197]. Его биография весьма напоминала горбачевскую, хотя Мураховский был на пять лет старше и успел повоевать. Он также был гуманитарием по образованию (учителем истории и сыном учителей) и никогда не работал на «нормальной работе», будучи профессиональным комсомольским, а потом партийным функционером. В 1961 году Горбачев стал первым секретарем крайкома комсомола, а Мураховский был первым секретарем Ставропольского горкома ВЛКСМ (1954–1956). Оба примерно в одно и то же время были заведующими разными отделами крайкома партии и по очереди первыми секретарями Ставропольского горкома КПСС.
И вот на человека, не имевшего непосредственного опыта работы даже в министерствах, чья высшая позиция в сфере государственного управления — год пребывания в должности заместителя председателя краевого исполкома, ответственного за сферу образования, Горбачев возложил ответственность за проведение масштабной реформы аграрной сферы, задуманной им и его аппаратом еще в 1981 году.
Интересно, что прежний фактический лидер аграрного лобби в СССР, министр сельского хозяйства Валентин Месяц, отказался (по его словам) от должности, позже предложенной Мураховскому, и, как говорилось выше, занял пост первого секретаря Московского обкома[1198]. Сам Мураховский мучился сомнения, стоит ли ему по предложению Рыжкова соглашаться с такой позицией, но Горбачев, к которому он с этим пришел, просто перешел к обсуждению того, что ему надо будет делать на этом посту.
Заметим, что, по мнению Мураховского, Горбачев
не был готов возглавить партию и государство. Ему не хватало убежденности. Явно недоставало практического опыта. Человек он был нерешительный — в острой, критической обстановке боялся брать на себя ответственность и принимать решения. Вместе с тем у него сильно развито самомнение и амбициозность, он не умел слушать и слышать мнения других[1199].
Хотя в середине 1985 года Горбачевым была создана специальная комиссия по совершенствованию планирования АПК, Мураховский в нее не входил, но воспользовался результатами ее работы[1200].
О масштабной реформе Мураховский рассказывает так.
5 ноября 1985 года Указом Президиума Верховного Совета СССР я был назначен Первым заместителем Председателя Совета министров СССР, а затем и Председателем Государственного агропромышленного комитета СССР. Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР от 14 ноября 1985 года № 1114 был образован союзно-республиканский Государственный агропромышленный комитет СССР (Госагропром СССР) на базе пяти министерств: сельского хозяйства, плодоовощного хозяйства, мясомолочной промышленности, пищевой промышленности, сельского строительства и Госкомитета по производственно-техническому обеспечению сельского хозяйства.
Идея создания Госагропрома восходит еще к 1981 году, когда начиналась разработка Продовольственной программы. По мнению ученых и специалистов, следовало решить проблему органичной связи всех ведомств, ведущих сельскохозяйственное производство, что позволит устранить межведомственные барьеры, упростит руководство производством, позволит сократить численность управленческого персонала, создаст условия для развития творческой инициативы хозяйственных руководителей, избавит их от мелочной опеки[1201].
Помимо этих министерств в АПК включили агрохимслужбу, министерства хлебопродуктов, мелиорации и водного хозяйства, Минрыбхоз СССР, Госкомлес СССР и Центросоюз. Госагропром СССР объединял 70 отраслей и видов деятельности. В его состав входило более 109 тысяч предприятий и организаций. Общий объем производства продукции по Госагропрому за 1987 год составил 328 млрд рублей, в том числе продукции сельского хозяйства 220 млрд. Удельный вес АПК в валовом общественном продукте составлял 32,1 процента, в национальном доходе 28 процентов. За счет продукции агропромышленного комплекса формировалось свыше 70 процентов розничного товарооборота. Как следует из этих данных, получился мощный комплекс, в котором сосредотачивалось 38 процентов основных производственных фондов страны[1202].
Как мы говорили выше, идея создания единого государственного органа по производству и переработке сельскохозяйственной продукции была у Горбачева с начала 1980-х годов, однако при утверждении Продовольственной программы у председателя Совета министров СССР Тихонова ею пришлось пожертвовать, ограничившись созданием только районных структур[1203].
Не исключено, что Тихоновым двигали не только личные опасения (что подозревал Горбачев), но и осторожность в решении масштабных административных вопросов. Создавая Госагропром в 1985 году, Горбачев и Политбюро одним этим фактом инициировали крупнейшую административную реформу с 1965 года. Они слили и ликвидировали целую группу министерств и тем самым поставили страну в прямую зависимость от успехов деятельности одной гигантской по функциям и масштабам структуры, задачей которой было обеспечить население продовольствием. И все это в немалой степени зависело от успехов и компетентности ее руководителя.
Следующий шаг был еще радикальней — реформа фактически возрождала совнархозы, однако только в сфере аграрного производства.
Во главе этого комплекса стоял общесоюзный Агропромышленный комитет, но ключевая роль передавалась республиканским, областным и районным объединениям, которые должны были собрать «под одной крышей» колхозы и совхозы, предприятия сельхозтехники, молокозаводы, мясо- и птицекомбинаты, заводы по производству кормов и т. д. Территориальные объединения теперь имели возможность действовать самостоятельно, не поглядывая наверх. Формирующаяся структура управления агропромышленным производством создавала условия для повышения эффективности сельскохозяйственного производства, устранения отсталости перерабатывающих отраслей. Теперь в новых условиях на земле утверждался единый хозяин и органы управления агропромышленным комитетом были в ответе за выполнение Продовольственной программы СССР[1204].
Таким образом, новая реформа Горбачева была новым вариантом хрущевской административной реформы. Если Хрущев сначала создавал совнархозы и ликвидировал министерства, а затем, несколько лет спустя, создавал общесоюзные государственные комитеты для координации отраслей, то Горбачев сразу воспроизвел эту схему.
Впрочем, один из бывших союзных министров, уже упоминавшийся Леонид Хитрун, утверждает, что, собственно, идея была не горбачевская:
А ведь предложение об образовании такого монстра готовили дольше, чем он продержался. Кто же авторы? Минсельхоз, персонально замминистра Иевлев, заместитель заведующего сельхозотделом ЦК партии Скиба, президент ВАСХНИЛ Никонов[1205]. После преобразования Агропрома первый получил чин министра, второго наградили орденом Ленина с формулировкой «За образцовое выполнение задания партии», третий стал президентом ВАСХНИЛ. Соавторы идеи Агропрома также удостоились ряда поощрений и должностных выдвижений. Три года тайно в стенах ЦК готовили авантюрное предложение, продвигали его до Политбюро, оно не проходило, республики его отклоняли. Пришел к власти М. С. Горбачев, собрал первых секретарей республик, настойчиво уговаривал. Те молча, без общественного протеста, согласились. Дай бог, чтобы подобная скорострельность в государственном управлении не повторилась никогда[1206].
Центральную роль в этой комбинации, по всей видимости, играла креатура Горбачева Александр Никонов, директор Ставропольского НИИ сельского хозяйства (1963–1978), академик-секретарь отделения (1978–1982), первый вице-президент (1982–1984), президент (1984–1992) ВАСХНИЛ. Его карьера в Москве в точности совпадала со всеми этапами возвышения Горбачева, который, видимо, считал ставропольского специалиста (сына богатого крестьянина, окончившего гимназию и учившегося в университете в межвоенной Латвии, имевшего десятилетний опыт работы министром сельского хозяйства этой республики (1951–1961)) большим для себя авторитетом в аграрных вопросах. Впрочем, последователь и протеже Никонова, работавший в перестройку у него ученым секретарем ВАСХНИЛ, избегает упоминать Госагропром. Он считает, что основной фокус внимания президента академии в этот период был сосредоточен на реабилитации аграрного теоретика 1920-х Александра Чаянова (чего ему удалось добиться в 1987 году через Политбюро) и на проталкивании идеи оформления в рамках колхозов семейных сельскохозяйственных звеньев. То есть Никонов на новом уровне продвигал близкую ему с детства идею хуторского хозяйства (в составе колхозов), которая показала свою эффективность в Китае, став мотором возрождения экономики в реформах Дэн Сяопина[1207].
В 1986 году Госагропром СССР вынужден был разделиться на систему Госагропромов по «зонам», например Нечерноземной, поскольку стало ясно:
огромный монстр из поля своего внимания может упустить важные участки производства[1208].
При этом каждый из руководителей такой зоны, формально будучи «заместителем», получил статус министра.
Более того, в самом начале аграрной реформы ее инициаторы сразу решили реализовать все остальные прогрессивные наработки двух предыдущих десятилетий в сочетании с мерами финансового субсидирования. Сельскохозяйственные предприятия переводились на самофинансирование и самоокупаемость, закупочные цены на их продукцию повышались (за счет включения туда прежних «надбавок» за качество и сроки поставки), и им разрешалось продавать свободно 30 % от произведенного товара. При этом
в порядке исключения для АПК России был установлен отпуск электроэнергии по одной копейке за 1 киловатт-час, а также другие меры экономической, финансовой и материальной поддержки… в 1990 году в расходной части бюджета на нужды АПК направлялось 19 процентов[1209].
Мураховский гордился достигнутыми экономическими показателями:
В 1985 году уровень рентабельности в колхозах и совхозах СССР был 17 процентов, в 1990 году уже 36, в РСФСР соответственно 16 и 37 процентов. Производительность труда в сельском хозяйстве выросла по сравнению с 1985 годом: в СССР на 20 процентов, в РСФСР на 22,7. Соответственно, увеличилась среднемесячная зарплата работников АПК. Он составляла в 1990 году по агропромышленному комплексу 268 рублей, или 153 процента к уровню заработной платы в 1985 году. А по сельскому хозяйству — 262 рубля, или 154 процента к уровню 1985 года. Среднемесячная зарплата в АПК в 1990 году составила 97 процентов по сравнению со среднемесячной зарплатой по стране (275 рублей), в т. ч. сельском хозяйстве — 95 процентов[1210].
При этом за три с лишним года нахождения Мураховского на должности темп роста производства «по АПК составил лишь 2 %»[1211]. Полки продовольственных товаров в больших городах опустели летом 1988 года.
К октябрю 1988 года Горбачев был вынужден констатировать на совещании в ЦК КПСС, что «капвложения в сельское хозяйство в 1986–1987 годах выросли в 2,7 раза по сравнению с 1966–1970 годами, а валовая продукция только в 1,4 раза»[1212]. Но население не интересовал «валовый прирост», оно хотело есть. 16 января 1989 года Егор Лигачев, проводя в ЦК КПСС совещание, констатировал:
Положение тяжелое. За государственную цену почти ничего невозможно купить в большинстве городов. В ряде мест вводятся талоны[1213].
Это были, видимо, основные причины, почему Мураховский вынужден был уйти на пенсию в августе 1989 года, не проработав на своем посту и четырех лет[1214]. Госагропром, созданный
ради «коренного реформирования управления агропромышленным комплексом, искоренения административно-командных методов руководства, вмешательства сверху в хозяйственную деятельность»,
был сразу после этого распущен и превращен в Продовольственную комиссию[1215].
Разрушение централизованной системы поставок
Горбачевские реформы в аграрном комплексе первым делом привели к разрушению системы централизованных поставок продовольствия в крупные города и индустриальные агломерации, которые окружающая их зона сельскохозяйственной деятельности (область или даже соседние аграрные области) заведомо не могла прокормить. Как говорилось выше, Москва, Ленинград и другие города с «московским» (особой категории) снабжением[1216], а также армия получали продовольствие из общесоюзного фонда (ОСФ на сленге специалистов), а другие крупные города были на постоянной основе закреплены за аграрными регионами[1217]. Так, Краснодарский край кормил Свердловск и Свердловскую область.
Бывший председатель Краснодарского крайисполкома (1973–1981), потом первый секретарь крайкома партии (1983–1985), а в перестройку секретарь ЦК КПСС по кадрам (1986–1990) Георгий Разумовский в интервью вспоминал:
Попробовал бы я с Кубани не отгрузить вовремя Ельцину в Свердловскую область мясо и прочие вещи. Строже бы спросили, чем за отгрузку Москве и Ленинграду. Потому что здесь резервы были поприличнее всегда — и импорт, и отечественное. Здесь больше резервировалось, и всегда было. А туда в основном с подвоза. Поэтому строго требовали, чтобы в первую очередь туда[1218].
Ставропольский край также отдавал все производимое в союзные и общероссийские фонды.
Наш край в те годы отправлял за свои пределы 75 процентов заготовленного мяса, краснодарцы — 80, ростовчане — 56[1219].
В начале 1970-х Горбачев, согласно свидетельству входившего в его ближайшее окружение главы краевого управления КГБ Эдуарда Нордмана, отлично понимал необходимость централизованных поставок и был готов отстаивать их перед руководителями других регионов и республик. Руководителю Компартии Эстонии (1950–1978) Йоханнесу Кэбину, который в частной беседе заявил, что 90 % производимого в республике мяса и молока должно в ней же и оставаться для сдерживания эстонского национализма, он возразил, что, если в результате недопоставок проснется русский национализм, «всем будет плохо»[1220].
Однако позднее Горбачев изобрел способ удовлетворить и союзный центр, и население края. Он добился создания крупных откормочных комплексов, на которые зерно давали из союзных продовольственных фондов, и этой продукцией закрывал обязательные поставки края в другие регионы. А населению самого края (то есть в первую очередь немногочисленных в Ставрополье крупных городов) предлагалась продукция, выращенная в частных хозяйствах и закупленная системой потребительской кооперации[1221].
Подобная схема могла работать в условиях, когда подавляющее большинство жителей региона были крестьянами, которые производили излишний личный продукт в пользу горожан, тем более в условиях благоприятного для зерноводства, садоводства и животноводства климата Ставрополья. Однако она не работала во множестве других регионов СССР, где процент крестьянства был существенно меньше, а природные условия (а также доступ к ворованному зерну и комбикормам) были хуже. Именно поэтому система снабжения крупных городов и индустриальных территорий в первую очередь держалась на плановом производстве и поставках. Местное производство, в том числе в «подшефных» колхозах и совхозах крупных промышленных предприятий, носило вспомогательный характер. Но Горбачев и Мураховский опирались на свой собственный, ставропольский опыт и, по всей видимости, не были знакомы с ситуацией в других регионах или игнорировали ее.
26 мая 1986 года у секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству Виктора Никонова обсуждалось, как будет наполняться ОСФ в новых условиях ослабления контроля государства за деятельностью сельскохозяйственных предприятий. Выяснилось, что никакой новой методики этого просто не существует[1222].
Решение о реализации 30 % продукции по воле сельскохозяйственного предприятия уже срывало подобные поставки на соответствующий процент. Полный контроль за поставками и теневыми операциями Москве не удавалось обеспечить и ранее, даже с помощью правоохранительных органов, однако 30 %-ная доля просто открывала шлюз для желающих торговать своей продукцией в куда больших масштабах — тут уже уследить за процессом распродажи произведенного было невозможно[1223].
Подобный контроль могли бы пытаться осуществлять местные управления Госагропрома, однако они как раз были заинтересованы в том, чтобы в условиях перманентного советского дефицита максимальное количество физического объема продукции оставалось в регионе или продавалось через них потребителям, готовым заплатить большие деньги. Разумеется, требовалось время, пока сельскохозяйственные предприятия осознали открывшиеся перед ними возможности, нашли потребителей, отбились от местных контролеров и убедились в безопасности для себя подобных операций.
В 1986 году хозяйства еще не поняли, как им торговать, и к октябрю из 30 % реализовали только 2–3 % продукции, чему способствовала и позиция местных властей, не желающих покупать эту долю за цену больше «государственной» и не позволяющих вывозить товар из области на продажу. Однако в марте 1987 года уже появились аграрные предприятия, развившие свою торговлю в Москве по «договорным» ценам, но требующие под это списания с них поставок в ОСФ, а уже в июне 1987 года в Сельхозотделе ЦК КПСС в Москве фиксировали на своих совещаниях:
Не знаем, как повысить ответственность. Санкции никто не применяет. Махрово расцветает местничество[1224].
Фактически еще на раннем этапе перестройки, до начала распада системы снабжения, продовольственное обеспечение Москвы уже представляло собой огромную проблему и осуществлялось не в рутинном, а в операциональном (с участием первых лиц) режиме. Терех с удовлетворением вспоминает свои отношения с Борисом Ельциным, занимавшим пост первого секретаря Московского горкома партии:
Дефицит нарастал, и в столице начались перебои с продовольствием. К тому же в Москве была крайне запущенная база, не хватало торговых и складских помещений. Была разработана комплексная программа по выводу столичной торговли из кризиса, рассчитанная на четыре года… Для реализации программы с помощью Ельцина привлекались средства многих крупных промышленных предприятий. Ельцин каждую неделю встречался со мной, звонил. У него на столе ежедневно были сводки: сколько имеется в столице мяса, рыбы, других продуктов, на сколько дней хватит этих запасов. Перед очередным заседанием Политбюро, минут за пятнадцать до начала, мы встречались, чтобы еще раз обсудить все проблемы[1225].
Еще через один-два сезона, то есть к 1988–1989 годам, «срыв поставок» или «недопоставка в ОСФ» стали массовым явлением, прямо влияющим на экономику и общественно-политическую ситуацию в масштабах страны[1226].
Уже в мае 1986 года, вскоре после создания Госагропрома, участники совещаний в Госплане СССР фиксировали, что его деятельность пошла вразрез со всеми прежними установками и декларациями. Прибавка в закупочных ценах привела к росту зарплат в отрасли, но сказалась в худшую сторону на других финансовых показателях. Число убыточных колхозов к октябрю 1986 года увеличилось в два раза по сравнению с 1983 годом, а совхозов — в полтора[1227]. К октябрю 1988 года убыточные хозяйства, в которых фонд оплаты труда в 1,8 раза превышал валовый доход, контролировали 21 % сельхозугодий и 18 % пашни[1228]. Сам Госагропром затеял немедленное строительство массы новых предприятий и закупку оборудования для них (на 900 млн рублей), хотя они не то что не были включены в план, но даже не были оформлены документально[1229]. В июле 1987 года Президиум Совмина СССР уже рассматривал вопросы о выделении 400 млн валютных рублей на закупку оборудования для производства капустной рассады[1230]. Это ярко показывает, какой лоббистской мощностью обладал в тот момент глава АПК. В условиях тотального дефицита валюты он оказался способен добиться выделения огромной суммы на весьма и весьма специфические нужды отрасли.
В аграрном блоке Госплана СССР, который должен был определять экономическую стратегию сельского хозяйства, в конце 1986 и в 1987 году быстро шел процесс освоения рыночной идеологии. Там намечались меры по исправлению огромных перекосов цен, дотаций и выравниванию закупочных цен[1231]. С конца 1986 года под влиянием академика Владимира Тихонова даже наметился переход к проработке рыночной концепции аграрной экономики[1232]. В марте 1987 года в Госплане обсуждались и разрабатывались весьма здравые идеи об отказе определенных отраслей сельского хозяйства (прежде всего сахарной промышленности) от дотаций в обмен на отказ от изъятия почти всей получаемой прибыли в бюджет[1233]. Однако к тому моменту этот орган уже фактически ничего не решал. Власть в аграрной сфере принадлежала Госагропрому, Политбюро и Совмину, напрямую выделяющим аграриям ресурсы на срочные нужды. Характерна была фраза, прозвучавшая на партсобрании Госплана 21 сентября 1987 года:
Дело дошло до того, что в сводном отделе АПК (Госплана) нет работников, занимающихся прибылью[1234].
Уже 6 июня 1987 года на совещании у Мураховского по плану на 1988 год были расставлены все точки над «и» и озвучен провал заданной схемы реформирования. Мураховский, согласно стенограмме Краснопивцева, отбивался следующими фразами:
Получается, что при административных методах были сытые и одетые, как бы при новых не остаться голодными и раздетыми… Штраус не зря говорил, что мы одной Украиной могли бы накормить страну. <…> Складывается такая ситуация, когда никто не рвется на местах и никто не заставляет сверху[1235].
28 августа 1987 года в еще худших выражениях на ту же тему говорил на Президиуме Совета министров СССР Николай Рыжков:
Ведем дело к наступлению на жизненный уровень трудящихся. Наступит когда-то конец. <…> Иевлев, возглавляющий планово-экономический блок в ГАП [Госагропроме], не смотрит в сторону государства. Хотя бы подсчитал, когда государство протянет ноги. Он совершенно не думает, как выходить из тяжелого финансового положения[1236].
И было бы странно, если бы Александр Иевлев, имевший заочное провинциальное сельхозобразование, сделавший карьеру в партийных органах и до прихода на пост заместителя министра за всю жизнь всего лишь года полтора отработавший на реальной работе — учетчиком в колхозе, разбирался в сложнейших финансовых вопросах без посторонней помощи. Однако и тут дело ограничилось предложением собрать лучших экспертов и подумать аж до начала следующего года.
Количество полученного государством зерна в 1988 году составило только 86 % от результатов 1987-го, а к 1989 году и вовсе половину от прежних усредненных показателей, так что даже в Москве к лету 1989 года прилавки продовольственных магазинов (по данным Аграрного отдела ЦК КПСС) большую часть дня стояли пустыми. Анализируя поставки за 1988 год, Министерство хлебопродуктов не без удивления отметило «факты сдерживания продажи зерна государству», несмотря на наличие в хозяйствах значительных запасов[1237].
Министр торговли СССР Кондрат Терех ярко рассказывает о сложившейся ситуации:
Принимаемые меры не срабатывали. На местах вынуждены были ввести талоны и продовольственные карточки. Ко мне шли нескончаемым потоком просьбы. Просили все республики, области, крупные промышленные центры, армия. Всем нужны были товарные ресурсы, которых у меня кот наплакал. Бумаги были и от Горбачева и Рыжкова, с их категоричными резолюциями «Надо помочь!». За одну неделю поступало просьб на сумму, превышавшую весь годовой резерв Минторга. На сессиях Верховного Совета СССР, на пленумах ЦК КПСС все искали меня. Приходилось прятаться в туалетных комнатах. А там курят. Я же по рекомендации врачей курить бросил в 1977 году. Опять закурил… Впору было от беспомощности впасть в отчаяние. Та ситуация была самой скверной за всю мою жизнь[1238].
Как говорилось выше, Госагропром был ликвидирован в 1989 году и вместо него была создана Продовольственная комиссия, которая должна была заниматься только координацией аграрной экономики и пополнением «союзного фонда». Ее руководитель Владилен Никитин именно в этой реформе видит причину начала распада союзной экономики[1239]. Однако бывший помощник Горбачева, консультант Сельскохозяйственного отдела ЦК КПСС (1985–1988) Владимир Милосердов вспоминает, что фактически это началось в 1988 году:
Центр предлагал самим обеспечивать себя всеми продуктами питания. Хорошая идея не была доведена до ума. Перекосы во взаимоотношениях Центра и мест усиливались и привели к тому, что каждый регион стал экономически замыкаться в своих административных границах. В этих условиях регионы, специализирующиеся, например, на технических культурах, которые полностью поступали в союзный фонд, не хотели заниматься выращиванием хлопка, сахарной свеклы, подсолнечника, так как они не влияли на уровень душевого потребления, а потому свертывали возделывание этих культур. В результате нарушалась природная специализация. Прибалтийские республики резко сократили поставки продуктов животноводства в союзный фонд. Среднеазиатские регионы, не надеясь на получение мяса и молока из общесоюзного фонда, стали расширять производство кормов и наращивать поголовье скота. Многие регионы уменьшили продажу зерна государству. В 1989 г. при валовом сборе 211 млн т его было закуплено лишь 58 млн т, тогда как в предыдущие годы при меньшем валовом сборе закупали 73–77 млн т. Самоизоляция регионов вела к разрушению интеграционных связей, организационному развалу единого рынка продовольствия да и всего народно-хозяйственного комплекса. Нарушение экономических связей между регионами было чревато углублением не только экономического, но и политического кризиса. Заговорили о том, что межрегиональный товарооборот неэквивалентен, республики начали предъявлять друг другу претензии[1240].
Отмеченный Мураховским резкий рост рентабельности при фактическом отсутствии роста производства, помимо перераспределения общесоюзного бюджета в пользу аграриев и очевидной инфляции, означал, что эти покупатели появились. Можно предположить, что это были крупные индустриальные предприятия, которые стали напрямую закупать (или менять на свою продукцию) продовольствие, самостоятельно организовывать его транспортировку и продавать его своим сотрудникам, готовым платить несколько выше официальных розничных цен, но ниже предлагаемых продавцами и перекупщиками рыночных.
И таким образом, по всей видимости, начал формироваться новый рынок аграрной продукции. Вместе с тем для его становления, перезаключения контрактов между новыми агентами требовалось время. Его угнетали и сохраняющиеся «твердые» государственные цены на продовольствие, которые правительство не успевало (и не хотело) пересматривать, что, собственно, подтверждает быстрое появление продовольствия в крупных городах после «гайдаровского» освобождения цен в начале 1992 года. В значительном числе случаев оно продавалось буквально с колес провинциальных грузовых автомобилей, заезжавших в микрорайоны или на перекрестки крупных городов[1241]. Однако проводимая в сфере аграрного производства прежде, в 1987–1991 годах, политика последовательной реализации хрущевско-брежневско-косыгинско-андроповских наработок обеспечила разрушение функционирующего механизма обеспечения городов продовольствием. Именно это на три года (1989–1991) обеспечило тотальный дефицит продуктов в крупных городах.
Леонид Хитрун жестко оценивает результаты деятельности Мураховского: прошло лишь четыре года — Агропром развалился, его структура была признана негодной и неуправляемой. Руководителя Агропрома в ранге первого зампреда Совета министров освободили, следующего за ним сняли со «злостной» формулировкой[1242].
«Земля под сады и огороды»
Впрочем, в реформах Горбачева в аграрно-промышленной сфере была одна, которой уделялось меньше всего внимания, меньше всего инвестиций и которая была несомненно оригинальной и, возможно, самой успешной из всех его начинаний. И именно она во многом компенсировала населению негативные последствия прочих реформ.
Из приведенного выше списка приоритетов Горбачева, сформулированных 27 марта 1985 года (напомним его: 1. Качество. 2. Бой пьянству. 3. Малообеспеченная часть населения. 4. Земля под сады и огороды. 5. Медицина[1243]), в данном разделе важна запись о земле под сады и огороды.
Хотя «дачи» и «садовые участки» были для горожан делом не новым и получили массовое распространение уже в 1960-е годы, все равно количество выделяемых под дачи земельных участков было весьма ограничено и получение места в «дачном кооперативе» в 1970-е годы было проблематично или как минимум стоило денег. К тому же выдававшийся тогда участок, как правило, был очень невелик (стандартные 6 соток, но нередко и меньше) и на его использование могли налагаться различные ограничения (например, запрет на строительство дома, ограничения на его этажность).
Не дай бог, если размер садового домика превысит 6 м × 6 м, или вместо досок будет применен брус, или хозяин надумает сделать печку и т. п.[1244]
Производители стройматериалов игнорировали постановления, предписывающие 4 % их продукции продавать населению на рыночных условиях, что порождало теневой рынок стройматериалов и воровство[1245].
Аналогичным образом «личные подсобные хозяйства» крестьян подвергались регулированию, которое систематически пересматривалось. Тем не менее власть видела в этом потенциальный ресурс продовольствия и в кризисные моменты о нем вспоминала. 14 сентября 1977 (после второй серьезной волны продовольственного кризиса 1970-х) и 8 января 1981 года (после третьей волны, вызванной санкциями за Афганистан) выходили похожие постановления ЦК КПСС и Совмина СССР с рекомендациями, содержательная часть которых предполагала расширение государством предложения для владельцев личных подсобных хозяйств в отношении удобрений, молодняка животных и птицы, семян и рассады, садовых домиков. Рекомендовалось резервировать для их надобностей в колхозах и совхозах лошадей и «средства малой механизации», а также скупать произведенную ими продукцию «не выше государственных расценок»[1246]. Изменение отношения к участкам отмечается уже при Андропове. 10 июля 1983 года в «Правде» была опубликована необычная передовая, направленная на поддержку «личного подсобного хозяйства» как важного ресурса не только в экономике семей, но и в воспитании у детей трудовых навыков. Вполне вероятно, за ней стоял Горбачев[1247].
После принятого 19 сентября 1987 года постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «О дополнительных мерах по развитию личных подсобных хозяйств граждан, коллективного садоводства и огородничества», изданного в «развитие идей июньского (1987) пленума ЦК КПСС», и последовавших через месяц аналогичных республиканских актов выдача бесплатных земельных участков — как правило, через предприятия (но также и, например, ветеранские организации) — происходила куда более активно, чем раньше[1248]. Согласно постановлению, землей за счет государственного земельного фонда, а также земель сельхозпредприятий должны были быть наделены все желающие и большинство прежних ограничений на их использование было снято. Фактически для жителей сельской местности отменялись ограничения на размер земельного участка их «личного подсобного хозяйства» — решать это должен был местный совет. Более того, в результате были сняты ограничения на продажу в частные руки строительных материалов, а число заводов по их производству было увеличено (хотя это не было прямо прописано в постановлении). На строительство садового домика и хозяйства стало возможным получить достаточно крупный государственный кредит — до 5 тыс. рублей, для дома и приусадебных построек на селе кредит предлагался до 20 тыс. рублей. Для обеспечения садоводческих кооперативов и других коллективных форм «личных подсобных хозяйств» должны были быть проложены линии электроэнергии и водоснабжения. Постановления предусматривали меры по активизации продажи населению в сельской местности молодняка скота и птицы, комбикормов для них, саженцев и семян с целью повышения производительности «подсобных хозяйств», более активное включение «личных подсобных хозяйств» в сеть торговли и кооперации. Революционным изменением стало разрешение (и, более того, рекомендация) колхозам и совхозам продавать гражданам лошадей, владение которыми было запрещено членам колхозов и работников совхозов (во всяком случае в РСФСР) с конца 1920-х. Также сельхозпредприятиям рекомендовалось передавать земельные участки в аренду, что уже было первым шагом к появлению фермеров.
Используйте личные подсобные хозяйства. Советская власть должна раздавать им землю. Это самый короткий путь,
— призывал Горбачев участников совещания в ЦК по выполнению решений по переработке сельхозпродукции 30 июня 1989 года[1249].
В годы нехватки продовольствия (конец 1980-х — 1990-е) эти участки сыграли важную роль в самоснабжении населения свежими и консервированными овощами, фруктами, фактически предотвратив весьма возможные случаи массового голода или заболеваний, связанных с недостатком витаминов. Интересно, что ГКЧП в качестве «пряника» для населения предложила бесплатно наделить каждого гражданина СССР 15 сотками земли. Фактически на этом экономическом сюжете закончилось 73-летнее правление Коммунистической партии, которая пришла к власти с лозунгом передачи земли крестьянам[1250].