Ветки хрустят очень близко, и Като настораживается, уши торчком.
– Привет, извини, не бойся, это я здесь, – шепчет голос из зарослей кустарника.
Харриет напрягает глаза, но не может в темноте ничего различить. С поляны, где она стоит, заросли выглядят как сплошная чёрная стена. Като начинает лаять и трогается с места, чтоб побежать.
– Со мной пёс, но он не опасен, – кричит она, стараясь удержать собаку, и задетые натянутым поводком раны на её ладонях снова начинают щипать.
Что-то шевелится у неё за спиной.
– Я не боюсь собак, но я хотела проверить сначала, действительно ли ты пришла одна, Харри, – произносит голос более уверенно, чем прежде.
В животе Харриет опять всё будто бы скрутилось в узел, точно так же, как и раньше. Очень мало людей называют её «Харри». Папа, брат Пол, подруга Лиза и иногда Ивонн, то есть ближайший круг родственников и друзей. А кто же этот человек?
Стройная фигура выходит из-за ствола дерева всего в паре метров от неё. Харриет быстро осматривается. Никого больше не видно и не слышно, женщина одна.
Страх исчезает, когда Харриет рассматривает её поближе. Она маленького роста и худая, но намёк на морщинку поперёк лба разоблачает, что они примерно одного возраста. Скулы высокие, губы классической формы лука купидона, Харриет и сама бы не прочь иметь такие. Хороша, как куколка, хотя одета в джинсы и худи с капюшоном. Светлые волосы собраны в большой пучок, но выбившиеся волоски курчавятся у лба. Она медленно подходит и останавливается недалеко от Харриет посреди поляны в свете луны.
– Я знала, что ты придёшь, – говорит она медленно, и глаза её блестят.
Харриет тянет Като за ошейник и пытается его удержать.
– Пусти его поздороваться со мной. Мы друзья, – продолжает женщина.
Харриет ослабляет поводок, Като бежит вперёд и тычется носом в руку женщины. Тишину нарушает только звук бьющего по ногам хвоста собаки.
– А мы что, раньше встречались? – спрашивает Харриет.
В Лервикене такое бывает, что почти не знающие друг друга люди здороваются и начинают разговаривать. О, уж не Эушена ли это дочка? Обычно спрашивают они, и она сама тоже всегда кивает в знак приветствия всем подряд, кого бы она ни встретила в деревне. Этому научил её папа. Все знают профессора-юриста.
– Мы знакомы? Виделись когда-нибудь? – спрашивает опять Харриет.
На губах женщины появляется улыбка.
– Я знаю, кто ты, Харриет. Ты из полиции и занимаешься убийством в усадьбе Сундгудсет. – Она опускает руку в карман куртки и достаёт пачку сигарет.
Харриет кивает. Слух о том, что она расследует преступление, распространился, кажется, так же быстро, как и о самом преступлении. «Со скоростью Ивонн», – как пошутил бы Пол.
– Зачем ты хотела со мной встретиться именно здесь?
Женщина снова улыбается, достаёт сигарету из пачки и закуривает.
– Туда, куда нельзя ходить, – произносит она таинственно и выглядит довольной. – Я часто сюда прихожу. Когда мне нужно… – Она резко замолкает и глубоко затягивается. Табак слегка потрескивает в темноте. – Не хочешь знать, кто это сделал?
Её глаза сужаются, а взгляд становится таким пронизывающим, будто она изо всех сил пытается «считать» каждое движение Харриет.
– Для начала я хочу знать, как тебя зовут, – отвечает Харриет.
Женщина не отвечает.
– Ты её видела? Её веки приклеили скотчем, чтоб она не могла закрыть глаза. – Речь женщины звучит спокойно и решительно, она контролирует выдыхаемый ею дым.
У Харриет прерывается дыхание. Детали о приклеенных веках полиция не разглашала. Женщина не может об этом знать, если у неё на самом деле нет информации о преступлении.
Женщина замолкает и наклоняет голову набок, будто насмехается над реакцией Харриет.
– Теперь ты мне поверила. Я же сказала, что знаю, кто это сделал. Он рассказал, как именно он это сделал. Он сидел в машине и ждал, когда Дуглас войдёт в дом, потом он залез внутрь через окно на задней стороне дома. Он заставил её смотреть.
Она всё время держит взгляд прикованным к Харриет, пока говорит. Харриет лихорадочно думает. Если то, что говорит эта женщина, правда, то ни в коем случае нельзя было встречаться с ней в одиночку. Она должна бы привезти женщину в участок. Так поступили бы её коллеги-полицейские, если бы кто-нибудь из них здесь был. Харриет пытается сохранить сдержанный вид, а сама осторожно трогает рукой карман, где лежит мобильный. Совершенно невозможно его достать так, чтобы женщина этого не видела. Но даже если и взять телефон, что ей тогда делать? Пытаться удержать женщину, пока она позвонит кому-нибудь из своих новых коллег, у которых к ней нет никакого доверия, и попросить их срочно приехать в место, которое почти никто не знает, как найти?
– Ты тоже живёшь в Лервикене? – спрашивает она вместо этого и осторожно убирает руку от кармана с телефоном. Она пытается говорить мягким тоном. – Как тебя зовут?
Женщина гасит сигарету. Не похоже, чтоб она собиралась отвечать на вопросы.
– Тот, кто это сделал, живёт в Лервикене, – продолжает она. – Вы что, не разговаривали с местными жителями?
Харриет чувствует, как её покидает смелость. Женщина, кажется, твёрдо решила не отвечать на её вопросы.
– Послушай, я расследую это преступление, но я не полицейский. – Она продолжает использовать мягкий тон беседы. – Я бы хотела, чтобы ты приехала завтра ко мне на работу и рассказала всё точно так же, как ты рассказываешь сейчас мне, моему шефу и тем, с кем я работаю. Ты можешь это сделать?
Ей приходится бороться за то, чтобы выглядеть спокойной и непоколебимой, но она знает, что умеет прятать свои собственные чувства, если это необходимо. Ты чемпион мира по умению никогда не показывать своих чувств. Прямая противоположность суперсилы в любовных отношениях, – шутя определяла Лиза эту способность, но сейчас это было бы очень кстати, думает Харриет.
– Значит, у вас вообще нет никаких следов. С кем вы вообще разговаривали? – Слабая улыбка появляется на её лице, и становятся заметными ямочки на щеках.
– Если ты не придёшь сама и не расскажешь, то я буду вынуждена просить моих коллег тебя разыскать. То, что ты знаешь, имеет для нас большое значение. Ты же хочешь, чтобы и мы это узнали, не так ли? Иначе ты бы мне не позвонила.
Женщина рассматривает её, и Харриет делает шаг вперёд. Женщина стоит на месте, как будто она ещё ни на что не решилась.
– Лия, меня называют Лией. Это всё, что тебе надо обо мне знать, – говорит она под конец.
– О’кей, Лия, у тебя есть мой номер телефона. Я бы хотела получить твой номер, чтобы я тоже могла тебе позвонить. Завтра в девять утра я буду в полицейском участке в Ландскруне. Найдёшь? – Харриет роется во внутреннем кармане в поисках телефона.
– Я ищу телефон, – продолжает Харриет, понимая, что это уточнение совершенно лишнее. Лия должна была уже понять, что у неё нет оружия. Но Харриет не хочет сделать ничего, что бы её спугнуло.
Лия кивает, и её густой пучок качается.
– Ты смелая, раз позвонила мне. Я думаю, что я сама вряд ли бы решилась на такой шаг на твоём месте, – добавляет Харриет. Это не ложь. Хотя и сама она тоже далеко не трусиха, раз она тут стоит.
Раздаётся шум в листве, и Като снова поднимается. Лия настороженно оглядывается.
– Ты уверена, что никто не шёл за тобой по пути сюда? Ты говорила кому-нибудь, что мы с тобой встретимся здесь? – шепчет она.
– Нет, я всё ещё не знаю, кто ты такая, – отвечает Харриет.
– Но ты знаешь, где находится котлован, – шипит Лия.
Като рычит и тянет за поводок в сторону кустарника.
– Почему ты позвонила именно мне? – спрашивает Харриет.
– Потому что ты тоже знаешь, кто это сделал, Харри.
Харриет замирает. В животе скручивается узел, когда Лия называет её ласкательным домашним прозвищем.
Лия поворачивается и убегает, а Като так сильно дёргает поводок, что Харриет теряет равновесие и падает ничком. Овчарка продолжает тянуть, и Харриет хватает поводок обеими руками, чтобы удержать собаку. Рукам больно, их сковывает жгучая боль в местах ссадин. Поводок затягивается, и пёс громко дышит.
– Като, стой, – рычит она.
Собака сильная, и Харриет приходится применить все свои силы. Когда ей удаётся приподняться, она видит, что они с псом находятся всего в каком-то метре от края котлована и что Лия исчезла.
– Чёрт возьми, – бормочет Харриет, встаёт и отряхивает джинсы. Даже ту малость, которую Лия рассказала, невозможно использовать, если Лия не явится в участок. И что-то ей подсказывает, что Лия этого не сделает, она не придёт.
Лунный свет превращает песчаную тропинку между травяными кочками в белую ленту, по которой Харриет следует обратно к бухте. На проливе штиль, и береговая полоса блестит в приглушённом уличном освещении. Она почти успокоилась, хотя пульс всё ещё учащённый. У Нюманов свет погашен, отмечает она. Со стороны ресторана «Ревень и Краб» доносится звон посуды. В здании ресторана на втором этаже есть несколько комнат, которые сдаются внаём, да и в маленьком кафе подальше летом тоже размещаются приезжие. Там наверняка полно любопытствующих журналистов.
При мысли о громадном интересе к убийству со стороны массмедиа она вдруг вспоминает, что Пол так и не позвонил. А ведь он уже должен был увидеть эту новость в интернете.
Окна в отцовском доме тоже чёрные, свет погашен. Эушен лёг спать, но из камина доносится тихое потрескивание, и тлеющие угли уютно освещают гостиную. Эушен, судя по всему, протопил дом как следует, пока её не было. Он любит тепло, и это тоже одна из их с отцом общих черт.
Като послушно садится на коврик в прихожей и ждёт, когда Харриет вытрет ему лапы старым полотенцем, которое выложил Эушен. Потянувшись за тряпкой, она нечаянно опрокидывает кожаный портфель отца, который стоит у входной двери, и из него что-то выкатывается на пол. Харриет садится на корточки. Две пустые пластиковые баночки из-под лекарств. Т