– Да, иногда нам везёт, – отвечает Йоран. – Но я вот сомневаюсь, не допустила ли ты всё-таки какой-то ошибки при поиске.
Харриет поднимает голову. Что он имеет в виду? Она же сделала именно так, как он ей показал, и она точно знает, в котором часу она звонила.
– Если ты всё сделала правильно, то тогда непонятно, почему в результате поиска не один, а два ряда, – продолжает Йоран. Харриет следит взглядом за его пальцем, которым тот указывает на экран. Помимо её номера, в следующем ряду появился ещё один номер телефона.
– Я не понимаю, почему так? – спрашивает она.
Йоран потягивается.
– Потому что ты в чем-то ошиблась. Или был включён ещё один мобильный в то же самое время, и радиомачта это зафиксировала. Ты же видишь, что координаты абсолютно идентичны. Разве ты не говорила, что ты была одна, когда нашла его? Надо полагать, что ты бы заметила, если бы кто-то там стоял прямо рядом с тобой.
Харриет бросается к монитору, чтобы проверить. Да, Йоран прав. Под её телефоном есть ещё один номер с точно такими же координатами. Холодный воздух пробегает у неё по спине и вся кожа покрывается мурашками, когда до неё доходит, что именно только что сказал Йоран.
Кто-то ещё был там же. Кто-то, кто ни во что не вмешивался, но всё время стоял в темноте чуть ли не рядом с ней и просто смотрел.
Йоран выходит из её кабинета, а Харриет остаётся сидеть и таращиться на цифры, заполонившие экран компьютера. Она ведь знала, что была не одна в усадьбе Сундгудсет. Она всё время это чувствовала. Возвращаясь мысленно в тот вечер, она почти ощущает в темноте чужое дыхание и снова видит движение в зарослях кустов.
Кто-то там действительно был. Воспоминания об этом вызывают неприятное чувство во всем теле.
Кофе в чашке на её столе давно остыл. Она может думать только о воскресном вечере и мысленно воспроизводить ход событий ещё и ещё раз. Выследил ли кто-то её и шёл потом за ней следом или этот человек уже находился на месте, когда она там появилась?
Тому, кто наблюдал за её безуспешными попытками открыть крышку ржавого контейнера и за тем, как она изранила до крови в этих попытках свои ладони, должно быть, было абсолютно всё равно, удастся ли ей это. И этот человек должен был знать, что там внутри лежал Дуглас. Во всяком случае, знал, что кто-то был внутри контейнера, потому что стук оттуда доносился совершенно отчётливо. Может быть, этого человека даже развлекали и веселили её попытки открыть контейнер.
Харриет быстро набирает номер телефона в базе данных, но, увы, ни одного попадания. Незарегистрированный номер, предоплата, найти невозможно. Она вздыхает и откидывается на спинку стула.
Дверь в кабинет снова открывается, это опять Йоран. Харриет поворачивает к нему лицо с таким выражением, чтобы он понял, что мешает. Ей нужно подумать, а ему надо раз и навсегда дать понять, что он не может бегать к ней в комнату, как только ему становится нечем заняться.
– Они уже возвращаются. Догадайся, что лежало в гардеробе? Бинго.
Харриет не может удержаться, чтобы не фыркнуть. Бинго? Лиза покатилась бы со смеху, если б услышала.
– Лежало в гардеробе?
– Ну да, нашли при обыске. – Он выдерживает искусственную паузу. – Они нашли пару окровавленных зелёных брюк. Именно таких, про которые бубнил этот чудак, ну, свидетель на допросе. А этот Тони, это ж надо быть таким идиотом. Даже не избавился от этих штанов, и теперь ему крышка. Круто. Маргарета иногда просто звезда, хоть вам, остальным, она и не нравится.
Харриет посерьёзнела. Мысль, что Тони мог убить Лауру, заставила всё у неё в животе перевернуться, и она как бы окаменела всем телом.
– Он задержан? – спрашивает она.
– Он объявлен в розыск. Конрад наверняка уже подписал постановление о задержании. «Мазда», которая зарегистрирована на его имя, чисто хулиганская тачка. Её легко будет найти.
Йоран выразительно поигрывает своими голубыми глазами, глядя на Харриет.
– Кстати, через пять минут летучка, Комариха просила напомнить. Они уже приехали. – Йоран театрально прикусывает себе губу. – Маргарета, – исправляет он сам себя.
Его голова исчезает в дверном проёме, но Харриет слышит его бормотание в коридоре. Она быстро хватает блокнот и спешит за ним.
– Будешь докладывать? – спрашивает Йоран, глядя на блокнот в руке Харриет, когда она входит в конференц-зал.
– Мм, тут кое-что из предыстории Тони Хессельгрена, я хотела доложить.
Их прерывает громкий смех в коридоре, и в двери показываются Ракель и Элиас.
– Джекпот, с нас булочки, – говорит Ракель.
Сначала «бинго», теперь «джекпот», такое впечатление, что участвуешь в субботних развлекательных передачах по телевидению, думает Харриет.
Патрик вытаскивает телефон из длинного кармана брюк цвета хаки и показывает фото Элиаса, который держит в поднятых руках нечто, покрытое чёрными пятнами, а Ракель на заднем плане поднимает большой палец, молодец, мол. Ракель смеётся, а Харриет вздыхает.
То, что Патрик дурачится, вполне совпадает с её первым впечатлением от него, а вот то, что Элиас идёт у него на поводу, её удивляет. Он показался ей рассудительным.
– Дай глянуть, – говорит Харриет и тянется к телефону. Патрик увеличивает фото и показывает ей. Похоже, он доволен тем, что она проявила любопытство.
И вдруг Харриет видит нечто, от чего смех замирает у неё в горле. Элиас не только держит на весу пару зелёных брюк, но там виднеется ещё и окровавленный свитер. Свитер, который Харриет сразу узнаёт. На груди свитера красуется эмблема с крупной надписью «Спонга гимназия». В этой гимназии они с Полом учились в Стокгольме.
– Он объявлен в розыск, отдан приказ об аресте в его отсутствие. Водит красную «Мазду», модель 1998 года. Через мост проехать не успеет. Речь идёт буквально о часах, скоро он будет задержан, – говорит Маргарета, проходя в дверь в обществе Конрада.
Патрик быстро прячет телефон обратно в карман, а Харриет так и застыла, глядя прямо перед собой. Откуда у Тони свитер из их с Полом старой гимназии? Он ведь вырос в Лервикене, а не в Стокгольме.
– Есть свидетель, видевший его в гавани Лервикена буквально за полчаса до обыска, он не мог далеко уйти, – говорит Патрик.
– В прихожей не было уличной обуви и куртки, а на столе стояла ещё тёплая чашка кофе. Похоже, что он улизнул незадолго до нашего появления, – говорит Элиас.
Харриет перестала слушать, мысли кружатся в голове. Откуда у Тони этот свитер? У Пола есть такой заношенный свитерок, в котором он ходит летом, но как он мог попасть к Тони? Может, это чей-то чужой свитер? Но, насколько Харриет известно, никаких других детей из Стокгольма не было в Лервикене, когда они были моложе, а чтобы кто-нибудь из приезжих ещё и учился в гимназии Спонга, это почти невероятное совпадение.
– Харриет, что у тебя есть про Тони? – прерывает Маргарета и поворачивается к ней. – Алло, ты слушаешь?
Харриет поднимает глаза.
– Что у тебя по Тони? – Маргарета явно раздражена.
Харриет поправляет платье и идёт к белой доске, висящей за спиной Маргареты.
– Тони Хессельгрен, тридцать четыре года. Вырос с матерью-одиночкой, она по-прежнему живёт в деревне над Лервикеном. Биологический отец неизвестен. Братьев и сестёр нет. В седьмом классе просидел два года, но школу-девятилетку закончил, хотя и с недобором баллов. С пятнадцатилетнего возраста зарегистрированы правонарушения в виде драк, мелкого воровства в магазинах и не слишком серьёзных нарушений, связанных с наркотиками. Согласно закону о принудительном содержании несовершеннолетних правонарушителей, был на короткое время размещён в воспитательном доме в Ландскруне. Всего на полгода. В следующем после этого году попал под суд и был приговорён к размещению в закрытом заведении для молодёжи за вождение машины в нетрезвом состоянии, грубое нарушение правил дорожного движения, кражу, укрывательство краденого, применение силы по отношению к государственным служащим и тяжкое преступление, связанное с наркотиками. Кочевал из одного места принудительного содержания в другое и успел побывать в общей сложности в пяти заведениях закрытого типа для молодёжи. Дольше всего проживал в детском доме Блоклинтен. Всё продолжалось так же, он всё чаще совершал кражи, небольшие наркопреступления. Семь лет назад был осуждён за грубое преступление против свободы и неприкосновенности личности. Приставал к одной женщине. Он получает социальное пособие, работы не имеет. Согласно слухам, работал время от времени на хуторе Сундгудсет, но подтвердить это не удалось, официальных данных нет. Но он мог, конечно, работать там «по-чёрному», то есть получать наличные деньги и не платить налоги.
Харриет откладывает маркер. Она пыталась записать на доске самое важное, продолжая говорить.
– Ты что-то побледнела, что-нибудь случилось? – спрашивает Элиас.
Харриет откашливается. Рассказать про свитер? Элиас наблюдает за ней. Чёрт, что-то ведь надо сказать.
– Да, пока я рассказывала всю его историю, подумала, что… – Харриет чешет затылок. – Что, помимо нарушения неприкосновенности женщины, все остальные грехи Тони похожи скорее на карьеру мелкого жулика, чем хладнокровного психопата. У того, кто убил Лауру, нет абсолютно никакого сочувствия. Поэтому я подумала, что…»
Её тошнит, и она сама замечает, что говорит бессвязно. Почему она заговорила о психопатии?
– Это верно, что психопатов не так уж много, меньше процента от всего населения. Кроме того, говорят, что это связано с высоким уровнем интеллектуальности, а Тони не слишком умён. Одежда с пятнами крови лежала совсем на виду, – дополняет Элиас.
Он говорит спокойно и при этом обладает даром не выглядеть противным всезнайкой, когда делится своими знаниями.
– Насколько он хладнокровен и на что способен, мы не знаем. К тому же это миф о якобы существующей связи между интеллектуальностью и психопатией, – говорит Маргарета и добавляет: – Я знакомилась с масштабными исследованиями, которые занимались именно этим предрассудком. Результаты показывают, что чем больше у индивида психопатических черт, тем ниже коэффициент интеллекта IQ. В глазах общественности бытует мнение о том, что психопаты крайне умны, но это потому, что люди думают, будто в жизни всё так, как показывают в кино.