– Они наверняка подождут с объявлением о его смерти, пока не доедут до больницы, – отвечает Элиас. – Проклятье. Это же один из свидетелей. Маргарета велела снова привезти его на допрос, но было уже поздно, и мы подумали, что можно и потом.
– Я разговаривала с ним в Лервикене всего несколько часов назад, – отвечает Харриет. – Он не просто свидетель, он был нашим очевидцем, – говорит она. – А теперь он мёртв. – Говоря эти слова, она понимает, что это означает, что кто-то боялся, что увиденное Кеннетом станет известно. И этим кто-то не может быть Тони, потому что он сидит в КПЗ.
– Проклятие, – повторяет Элиас.
– Его смерть должна быть связана с тем, что он видел в хлеву. Тони не мог убить Кеннета, – говорит Харриет осторожно, но увеличивает шаг. Элиас идёт быстро, и она всё время отстаёт на полшага.
– Не-а. Что мы скажем Маргарете?
– Я с ней поговорю. Это же я тебя сюда притащила.
Элиас оборачивается.
– Есть риск, что она разозлится, что мы ей не сообщили, а проявили инициативу. Я могу взять вину на себя.
– Я понимаю, но на этот раз на месте был настоящий полицейский. Чем же ей быть недовольной? Мы же работаем над одним и тем же делом, в одном направлении.
Хотя Харриет знает, что Маргарета всё равно найдёт причины для недовольства. Настолько хорошо она уже знает свою новую начальницу.
– Рассказывай всё, как есть, когда будешь с ней разговаривать. Нет смысла врать Маргарете, – говорит он.
Харриет смотрит на него. Похоже, он совершенно убеждён в своих словах.
– Что может случиться? – продолжает он. – Говори, как есть.
– Не знаю. Я её не понимаю. Почему она не требует подкрепления? Убийство Лауры похоже на казнь. Дугласа держат в медикаментозном сне с того момента, как его нашли, а теперь ещё и один из свидетелей мёртв. Подросток. Все ресурсы, какие только есть, должны были быть брошены на раскрытие этого преступления, а нас всего пять человек…
– А ты ничего не слышала о том, что случилось в провинции Блекинге? – Элиас перебивает её. Он явно удивлён.
– В Блекинге?
– Это был лет десять назад. Полиция вела наблюдение месяцами. Огромное дело с кокаином. Всё было подготовлено. В день облавы что-то пошло не так. Кто-то донёс. Всё кончилось полным хаосом, в одного из служащих стреляли, а всю следственную группу обвинили в применении недозволенных методов и в провокации ради добычи доказательств. За операцию отвечала Маргарета. Ей здорово тогда досталось, писали во всех СМИ, указывая имя, но у неё тогда была другая фамилия. После этого она попросила её перевести на другое место службы. Она не хочет просить подкрепления, потому что не хочет никакого вмешательства сверху, из-за того, что на ней висит эта история. Малейший промах – и ей конец.
Харриет ускоряет шаги.
– Я заметила, что она с трудом доверяет людям, но я думала, что это касается только лично меня. Потому что я молодая, неопытная и вышла не из полицейской среды, – говорит она.
На этот раз Элиасу приходится бежать вприпрыжку, чтобы догнать её.
– Чёртова обезьянья задница, вот она кто, но она не дура. Просто должно пройти какое-то время, прежде чем она начнёт кому-нибудь доверять.
Харриет смеётся. Он действительно обозвал Маргарету обезьяньей задницей, ей не померещилось?
– Ну, ты поняла, что я хотел сказать, – говорит он с мальчишеской улыбкой, и Харриет замечает, что передние зубы у него немножко кривые, налезают друг на друга.
– Не-а, совсем не поняла, – шутит Харриет в ответ. А потом становится серьёзной.
Элиас её озадачил. Он хорош собой, тёмные волосы всегда аккуратно причёсаны, а густая борода ухожена. Он дружелюбен, умён и принципиален. Единственный в их группе, к кому Йоран питает безграничное уважение, и ему удаётся так беседовать с Маргаретой, что она на него не нападает. Он ровесник Харриет, но в нём чувствуется спокойная уравновешенность, из-за которой он кажется старше своих лет.
– А ты вообще отсюда? – спрашивает она.
– Нет, я вырос в Мальмё. В пригороде Русенгорд[10], – отвечает он.
Харриет ловит себя на том, что чересчур долго не может оторвать от него взгляд.
– Я хотел быть полицейским с восьми лет, – добавляет он, будто Харриет поставила под вопрос его выбор профессии. – Меня приняли с первой попытки. Все тесты прошёл на отлично.
– И правильно, – говорит Харриет поспешно. Она чуть не сделала ему комплимент, что он выделяется в группе, но это кажется глупым и преждевременным, поскольку они знакомы всего несколько дней. К тому же не похоже, чтобы он искал подтверждения своим качествам.
– Только знай, что мне на это совершенно наплевать, – говорит он под конец.
Она останавливается. Наплевать на что? На свою детскую мечту? На то, что он был лучшим в классе?
Элиас широко усмехается.
– Что ты не полицейская, я имею в виду. Мне на это начхать. Я не думаю так, как Комариха. И хочу, чтоб ты это знала. – И, сразу посерьёзнев, продолжает: – Мы всё равно раскроем это дело, хотя у нас не лучшие исходные данные.
Он произносит эту фразу, скорее чтобы подчеркнуть общность их устремлений, чем в виде призыва к действию, и у неё гора сваливается с плеч.
Они вышли на шоссе. Харриет стоит несколько минут на холме, прежде чем запрыгивает в красную «Тойоту» Элиаса.
– Высадишь меня в Лервикене? – спрашивает Харриет и сильно хлопает дверью.
– Само собой. Это машина моей девушки, так что поосторожнее с дверцами, – говорит он, выезжая на трассу.
Как только Харриет убеждается в том, что задние фонари машины скрылись за гостевой гаванью, она достаёт телефон. Время почти три часа ночи. Она не хочет звонить Маргарете, но всё-таки пишет ей смс. Сообщение получается довольно бессвязным, пальцы немного замёрзли из-за холодного ночного воздуха и слушаются с трудом. Трижды ей приходится исправлять автокорректор, который упрямо пишет «жестяной» вместо «ужасный». Раньше Харриет бы посмеялась над абсурдной выдумкой автокорректора, но теперь это её только раздражает. В конце концов текст удаётся отправить. Если Маргарета не спит, она ей перезвонит. Звук уведомления. Произошла ошибка при отправке сообщения. Харриет тяжело вздыхает. Она находится вне зоны доступа, и мобильный не может подключиться даже к датской сети. В рыбацкой деревушке совсем темно. Нет света и в окнах её дома, но, когда она открывает входную дверь, её встречает Като. Он лает, а виляющий хвост бьётся о стену.
– Ш-ш-ш, не разбуди хозяина. – Харриет пытается успокоить собаку, но овчарка возбуждена и продолжает лаять. – Это я, папа, – кричит Харриет в сторону второго этажа, но никто не отвечает.
Харриет зажигает свет в прихожей и начинает снимать куртку, но, протянув руку за плечиками, видит, что на вешалке нет синей куртки Эушена. Его обуви тоже нет. Харриет холодеет. Он что, ушёл? Может быть, он услышал шум вертолёта? Она снова открывает входную дверь. Виден свет на втором этаже красного кирпичного дома Ивонн. Эушен мог пойти к ней. Харриет медленно натягивает куртку и тянется за поводком. Като скулит от восторга, когда она надевает ему ошейник, и рвётся вон. Знакомый скрип нарушает тишину, когда она открывает калитку в сад соседки, и Като протискивается мимо неё к синей двери дома. Харриет стучит и слышит за дверью шум в прихожей. Проходит несколько секунд, прежде чем дверь открывается.
– Малышка Харри, – говорит Ивонн и улыбается. Выражение лица у неё мягкое, она одета в длинную белую ночную рубашку и красный халат из толстой фланели. – Эушен здесь, сидит на кухне, я так и думала, что ты придёшь, – продолжает она. – Я проснулась от какого-то шума. Так легко стала просыпаться в последнее время. Что-то случилось?
Харриет кивает. Като скулит и пытается протиснуться в приоткрытую дверь.
– О’кей, бери его сюда, хотя я и не очень люблю собак, – добавляет она.
Знакомый тёплый запах её дома окутывает Харриет, и привычный покой разливается по всему её телу.
– Эушен вышел на дорогу и бродил там, так что, когда я поняла, что тебя нет дома, я забрала его к себе. Я спрашивала, где ты, но твоё отсутствие его вроде не волновало. Как бы там ни было, давай сделаем вид, что мы не заметили, что он сбит с толку, раз он так хочет, – продолжает Ивонн.
– Я была на работе, на задании, – говорит Харриет, входя в прихожую. Ей нужно бы рассказать, что произошло, всё равно они скоро узнают. Но она не уверена, что в состоянии сделать это именно сейчас.
Ивонн обнимает Харриет, и её халат запутывается в поводке Като. Тот начинает лаять.
– Като немного взбудоражен, я подержу его на поводке. Только заберу папу, – выдавливает из себя Харриет.
– Зайди на минутку. Можешь не снимать обувь, я всё равно завтра буду заниматься уборкой, – говорит Ивонн и смеётся.
Эушен сидит на кухне. Он удивлённо вскидывает глаза на Харриет, когда она входит в дверь. Като бросается приветствовать хозяина.
– Кажется, я вынуждена передумать относительно Като, – продолжает Ивонн, переступая через поводок. Пёс начинает лихорадочно обнюхивать пол.
Переступив порог в дом Ивонн, Харриет испытывает то же чувство защищённости, что и от одеяла, которым её совсем недавно укутывал полицейский. Она садится у кухонного стола из соснового дерева, и Ивонн, не спрашивая, наливает ей чашку чая. В кухне пахнет чаем «Эрл Грей». Свет лампы с абажуром Тиффани, медный чайник, водружённый Ивонн на полку над плитой, ручной работы коврик «бонад» на стене, – всё это создаёт ощущение уюта, которое так необходимо Харриет в эту минуту.
– Попробуй, – продолжает Ивонн и протягивает ей сервировочное блюдо со сдобным венком к чаю. – Такой же плетёный венок, что мы ели раньше с кофе, только этот всё ещё свежий.
Харриет изучающе рассматривает деревянное блюдо в руках Ивонн. Края блюда украшены буквами.
– Это из дома моих родителей, мой отец сделал. Он был плотником. Там написано Кровь гуще воды[11]