Харриет идёт в комнату следственной группы. Пустой лист бумаги на столе, а на доске никаких заметок о потенциальной операции. Харриет останавливается на несколько секунд. Непохоже, что у них было собрание. Она видит перед собой, как они тут сидели, собравшись после того, как она позвонила Элиасу, и как Маргарета радуется полученной информации в своей сдержанной манере, немедленно запрашивает подкрепление, чтобы задержать «Вольво» в ожидании данных с базовой станции о телефонных переговорах. Как Йоран сначала вздыхает, но потом вынужден всё же признать, что Харриет молодец. Но по этой комнате скорее создаётся впечатление, что все разошлись по домам после обычного рабочего дня.
Она спешит в комнату отдыха. Там практически пусто, если не считать фруктовой вазы с несколькими грустными бананами и вчерашней газеты «Сюдсвенска». Она берёт мобильный и отправляет сообщение Элиасу. Что происходит? Приехала в участок. Думала, вы здесь, но тут пусто. Можешь позвонить мне?
Когда сообщение отправлено, на неё находит тоска. Они что же, не приняли её информацию всерьёз?
Телефон в её руке вибрирует. На экране мигает имя Пола. Впервые ей совсем не хочется с ним разговаривать.
Харриет садится на диван в комнате отдыха и принимает звонок.
– Привет, Пол.
– Привет, Харри, что ты делаешь? – Он пытается говорить, как обычно, но в его голосе нет ни грамма мягкости.
Харриет вздыхает.
– Я на работе. – Она снова озирается в пустой комнате отдыха без окон и осознает, что такой ответ в семь вечера субботы может привести к депрессии кого угодно. – А ты что делаешь?
– Здесь три часа ночи. Все остальные сладко сопят в своих кроватях, но я не мог уснуть и решил позвонить тебе. – Он делает короткую паузу и откашливается. – Извини, что я рассердился раньше, я не хотел. Я не имел в виду то, что сказал. Я понимаю, что тебе тяжело. Мне просто было неприятно, что ты начала задавать такие полицейские вопросы о вещах, которые я считаю приватными и которые не имеют отношения к твоему расследованию. Я только это хотел тебе сказать.
– Ладно, ничего, – говорит она, откидывается на диване и закрывает глаза. – Я просто хочу раскрыть это ужасное убийство. Мне трудно сейчас думать о чём-то другом, и поэтому я немного перешла границу. Я совсем не собиралась копаться в твоей личной жизни, – говорит Харриет.
– Ты успела поговорить с Ивонн? – спрашивает Пол. С некоторой опаской.
– Ещё нет, было много другого. Я спрошу её, откуда она знает Никласа, когда у меня появится удобный случай. Но ты можешь быть спокоен, я не скажу, что это ты мне рассказал, раз это такой щекотливый для тебя вопрос.
– Спасибо, Ивонн и без этого на меня сердится, во всяком случае так было всё лето. Я не знаю почему, но она может быть по-настоящему стервозной, если ей кто-то не нравится. – Короткий смешок. – А откуда она знает Никласа, она не хочет…
Громкий голос раздаётся на заднем плане и сбивает Пола.
– Подвинься, чёрт тебя возьми. Мешаешь тут.
– Кто это? – вскрикивает Харриет. – Кто-то пришёл?
Проходит несколько секунд, прежде чем Пол отвечает.
– Я сел, оказывается, в чей-то шезлонг. Ты знаешь, как это бывает, народ думает, что купил места ближе к бассейну. Некоторые накрывают их купальными полотенцами, а потом усаживаются завтракать на несколько часов. – Он снова издаёт короткий смешок, и Харриет застывает.
– Мне послышалось, что ты сказал, будто у вас три часа ночи и все спят в своих кроватях, – начинает она. От такого явного вранья она холодеет.
– Но я пошёл к бассейну. Ты знаешь, я не хотел будить других. А здесь всё ещё толчётся народ.
– Где ты? Ты действительно на Бали, Пол?
– Естественно, а где же мне ещё быть?
– О’кей, сфотографируйся у бассейна прямо сейчас и пришли мне, – продолжает Харриет.
– Да брось ты, зачем мне это? Зачем мне себя самого фотографировать?
Харриет сглатывает. У её брата никогда раньше не было с этим проблем, и селфи он снимал сколько угодно.
– Сфотографируй тогда отель.
– А это ещё зачем? Опять начинаешь свои полицейские штучки? – Тон Пола грубеет.
– Почему ты не можешь сделать всего одно фото? – спрашивает Харриет.
– Чёрт, это просто невыносимо! Я звоню, чтобы попросить прощения и объяснить, что я обозлился за то, что ты вмешиваешь меня в своё расследование, а ты продолжаешь в том же духе. Если ты собираешься и дальше так делать, то можешь убираться прямым ходом в преисподнюю, Харриет, – ледяным голосом говорит Пол и прекращает разговор.
Харриет крепко сжимает телефон. Она не узнает своего брата. Ничему из того, что он ей говорит, она больше не может верить. Откуда он на самом деле знает Никласа? Действительно ли они друзья? И вопрос, на который ей больше всего нужен ответ, – почему он весь как бы укутывается в ложь? Должно было случиться что-то, что заставило его принять такое решение. Она снова подносит телефон к уху. Она знает, что должна это сделать, как бы это ни было неприятно. Три сигнала и включается автоответчик Элиаса.
– Привет, Элиас, это Харриет. Я бы хотела, чтобы вы отвечали, когда я звоню. Вы должны отследить ещё один номер. – Харриет сглатывает. – Это телефон моего брата.
Ей бы хотелось всё объяснить Элиасу, но это невозможно по автоответчику, так что она быстро диктует номер Пола и кладёт трубку.
Когда она проходит ресепшн, часы над входной дверью показывают полвосьмого. Харриет зажигает лампу, хотя ей неприятно, что её могут видеть с улицы, будто она выставлена в аквариуме на всеобщее обозрение. Она собирается написать записку остальным. Где бы они ни были, они должны позвонить ей, когда вернутся. На рабочем месте Лены лежит пакет жвачки и ручка с розовым фламинго и качающимся хвостом. Харриет выдвигает верхний ящик и находит бумагу для записок в виде сердечек цвета шок-роза. Она берёт ручку с фламинго и пишет. Привет, от вас ничего не слышно, поэтому я заехала сюда. Где вы? Позвоните мне сразу же, я готова в любое время. Харриет. Потом прикрепляет это сердечко на дверь в коридор, где его невозможно не заметить. Она не знает толком, что ей делать, но сидеть в кабинете и размышлять тоже нет смысла. Особенно когда в машине сидит Рикард и ждёт её.
В машине горит свет, Рикард занят своим телефоном, когда она возвращается. Он удивлённо поднимает глаза, когда она стучит в окно, и кладёт телефон на заднее сиденье.
– Ну как? – спрашивает он.
– Их там нет. Они могли уехать без меня, – говорит она и садится рядом с ним.
– О’кей, посмотрим, какой выбор ресторанов предлагает город Ландскруна, а ты мне всё расскажешь, пока я буду угощать тебя самым приятным в мире ужином.
Харриет отвечает, пожав плечами. Она чувствует себя рассерженной, потерянной и совсем не в форме для ужина в ресторане. Она не сможет проглотить ни куска. Единственное, о чём она сможет думать, это о Поле, где он и почему он ей врёт. И почему коллеги вычеркнули её из своих действий.
– Что случилось? Хочешь поехать обратно вместо ресторана?
По выражению его лица невозможно сказать, понял ли он, в каком она настроении, или считает, что она зря тратит его время. Но ведь он сам настоял на том, чтобы её подвезти!
– Я сейчас зла на всё и вся. И просто хочу домой, – говорит Харриет. Это было бы лучше всего. И кроме того, она бы чувствовала себя спокойнее, если бы убедилась, что с Эушеном всё в порядке.
Громкий сигнал прерывает её слова, и Рикард тянется на заднее сиденье за мобильным, но не успевает, и телефон подключается. Имя Шарлин мигает на приборной панели.
– Харриет, я должен снять трубку. Это личное дело, – быстро говорит он и поворачивается к ней. – Прости.
Проходит пара секунд, пока до Харриет доходит, что он хочет, чтобы она вышла из машины. Она быстро встаёт и отворачивается, чтобы он не видел, как она смущена. Прежде чем она закрывает дверь, она слышит, как пронзительный женский голос с назальным стокгольмским произношением звучит в динамиках.
– Сколько времени прошло, почему ты не отвечал раньше? Ты решил, что нам делать с летней дачей? – начала женщина.
Харриет стоит несколько секунд и смотрит сквозь окно машины. Эта Шарлин – его девушка? Лишь услышав её голос, она сразу представила себе эту даму с французским именем Шарлин. Высокая, худая, блестящие тёмные волосы и золотые серьги. Взрослая. Полная противоположность Харриет. У Шарлин есть дача и, разумеется, полный порядок в сумке. Никакой неряшливости, и, разумеется, она не курит.
Харриет идёт к грузовым мосткам у кухонного входа в пиццерию и зажигает сигарету. Проклинает сама себя, что не села за руль и не приехала сюда одна. Теперь она, как идиотка, должна ждать, пока Рикард закончит разговор со своей девушкой.
Она успевает выкурить две сигареты, прежде чем зажигаются фары джипа и Рикард жестом зовёт её обратно. Когда она видит, как он ей машет, у неё появляется сильное желание показать ему известный палец, уйти и взять такси домой, но раз она уже всё равно сидела на грузовом мостке целых двадцать минут, то с таким же успехом можно с ним и поговорить. Она дёргает дверь.
– Привет, – говорит он.
Харриет садится и сильно хлопает дверью.
– Ты на меня рассердилась? Я сделал что-то не то?
– А сам ты что думаешь? – спрашивает она. Она крутит свой мобильный между пальцами, взад-вперёд. Единственный способ оставаться спокойной. – Мы можем уже поехать?
– Мне очень жаль, что это заняло столько времени, я этого не хотел, – отвечает он и заводит мотор. Машина тихо выкатывается со двора.
Харриет сидит молча.
– О’кей, я понимаю, что что-то не так, но скажи хотя бы, куда мне ехать. Я не знаю, где ты живёшь, – продолжает Рикард.
Харриет поднимает глаза и встречается с ним взглядом.
– Ты думаешь, я совсем дура? Я слышала разговор с Шарлин. Твоя девушка, да?
Глаза Рикарда холодны. Он сворачивает на шоссе, и небо вокруг становится тем темнее и огромнее, чем дальше они отъезжают от огней города.