и их дискурс должны обосновываться в межсубъективной системе коммуникативной интеллигибилии.
Дело же в том, что подобная диалогико-феноменологическая психология, с многообразием ее форм, сегодня кульминировала в чрезвычайно впечатляющем комплексе надежных данных и мощной теории. В числе недавних исследователей такого рода можно особенно отметить Пиаже. Что непосредственно отличает его систему, это введение нового предписания, в данном случае – «клинического метода» (method clinique). Этот метод, конечно же, диалогичен (Пиаже презирает исключительный эмпиризм) и направлен на исследование межсубъективного взаимообмена и дискурса. Клинический метод, по сути, является предельной кристаллизацией формата вопросов и ответов, примененного к индивидуумам разных возрастных групп (хотя он, конечно, адаптирован для довербального возраста – от рождения до двух лет, – когда ребенок живет преимущественно в сенсибилии, а не интеллигибилии). Посредством этой методики и других предписывающих методов Пиаже собрал огромное количество ментально-феноменологических данных, которые затем подверг структурному анализу и анализу развития. Результаты его работы были во многом воспроизведены другими, причем в условиях разных культур. В сущности того же рода диалогический подход использовался Колбергом, Левинджер, Броутоном, Маслоу и др.
Что до наследия Фрейда, то сам психоанализ уступил дорогу психоаналитической эго-психологии, которая в основе своей ориентирована на структурализм, развитие и объектные отношения (то есть межсубъективные отношения). И сегодня эта область с удивительной легкостью сливается с общими школами психологии – когнитивной школой и школой структурного развития, – что отмечали многие, в том числе и сам Пиаже.
Новые предписывающие методы – проективные тесты (Роршах), тест тематической апперцепции (Мюррэй), клинический метод (Пиаже), тест незаконченных предложений (Левинджер), ассоциативный тест (Юнг), тест решения моральных дилемм (Колберг) и др. – позволили собрать необычайную коллекцию феноменологических данных, к тому же наблюдается ускоренное развитие свободной коммуникации и открытого дискурсивного взаимообмена между различными направлениями психологии. Главная же мысль состоит в том, что в течение некоторого времени мы непрерывно производили достаточно непротиворечивое и весьма унифицированное видение процессов человеческого психологического роста и развития (по крайней мере, что касается его личностных стадий) – видение, которое характеризует упор на структурное развитие, феноменологию, межличностные отношения и системно-функциональный подход. Данное видение, разумеется, далеко от завершенности, далеко не бесспорно во всех своих подробностях, далеко не доказано во всех своих аспектах. Смысл же, однако, в том, что во впечатляющем диапазоне сфер наблюдается вполне уверенный межсубъективный консенсус в отношении фактологии, теории и практики. Речь идет о продолжающемся общем межсубъективном движении интеллигибилии, которое не только порождает воспроизводимые данные, но также и отбрасывает несогласуемые данные и отсекает их от непрекращающегося течения человеческого познавания. Подобное потенциальное опровержение красноречиво говорит в пользу реальности предметной области интеллигибилии, в которой обосновываются исследования и которая препятствует превращению истин субъективного мира в нечто исключительно субъективное.
Давайте теперь ненадолго вернемся к примеру дзен, дабы увидеть, как эти три компонента можно применить к процессу сбора и верификации трансцендентальных данных, или ухватываний.
В самом сердце и основе основ дзен-буддизма лежит не теория, догма, вера или заявление, а, как и в случае с любым истинным познаванием, предписание, или образец. Этот предписывающий компонент – дзадзен, или созерцание, – требует многих лет специализированного обучения и критически настроенной дисциплины (квалифицированный роси, или наставник дзен, должен иметь за плечами от десяти до двадцати лет обучения). Дзадзен – это просто предписывающий инструмент для возможных познавательных открытий, и человек, с точки зрения своего развития, должен быть адекватно квалифицирован для данных открытий, иначе, на самом деле, никаких открытий быть не может, ведь точно так же, не научившись читать, нельзя уловить смысла «Макбета». Мы могли бы сказать, что медитативное сознавание, или созерцание, является для трансценделии тем же, что лингвистическое сознавание, или размышление, для интеллигибилии – и то и другое является как инструментом, так и территорией для раскрывающего познавания. Неудивительно в таком случае, что предписание дзадзен всегда дается в следующей форме: «Если вы хотите узнать, существует ли природа будды, то сперва вы должны сделать следующее…» Это экспериментальное и опытное предписание.
После того как исследователь мастерски овладевает этим компонентом, он может перейти ко второму компоненту – интуитивному постижению предметной области, раскрываемой предписанием, в нашем случае – данных трансцендентальной сферы. Это интуитивное постижение – непосредственное опытное воздействие или восприятие – в дзен известно как «сатори», или «кэнсё». Оба термина, по сути, означают «прямое видение своей духовной природы» – настолько прямое и непосредственное, насколько прямым является видение ядра клетки через микроскоп, со всеми важными предварительными требованиями, соответствующими каждому из данных случаев (смотреть может только натренированное око).
Разумеется, референт трансцендентального восприятия, его данные как таковые, нельзя воспринять при помощи ментально-рассудочного или чувственно-сенсорного ока. Референтом сатори являются не чувственные предметы вовне и не ментальные субъекты внутри, а недвойственный дух как таковой, прямое постижение самого духа при помощи духа в качестве духа – постижение, которое объединяет субъект и объект, раскрывая то, что предсуще тому и другому, и данное постижение, следовательно, запредельно способностям объективно-эмпирического или субъективно-феноменологического познавания. По выражению Гегеля, это «возвращение Духа к самому себе на более высоком плане – уровне, на котором субъективность и объективность объединяются в едином бесконечном деянии». Эта трансцендентальная апперцепция возникает, когда «я сознаю не просто себя как конечного индивида, стоящего супротив других конечных людей [субъектов] и вещей [объектов], но скорее Абсолют как наивысшую и всеобъемлющую реальность. Если я его достигаю, мое знание Природы как объективного проявления Абсолюта [сенсибилия; то, что св. Бонавентура называл «следом Бога»] и как Абсолюта, возвращающегося к себе как субъективность в форме Духа [интеллигибилия; то, что св. Бонавентура называл «образом Бога»], существующего внутри и посредством духовной жизни человека в истории, является движением в абсолютном сознании [трансценделии], то есть в самознании Бытия, или Абсолюта».[68]
Это прямое, непосредственное, интуитивное постижение Бытия – не при помощи ока плоти и не при помощи ока разума, но при помощи ока созерцания – и есть сатори, и оно попросту представляет собой второй компонент познавательного процесса в дзен-буддизме. (Разумеется, в своем наивысшем проявлении око созерцания не раскрывает данные во множественном числе или некую единицу данных; можно сказать, что оно раскрывает Единую Данность, которая есть Один Дух как Один Дух. Но существуют всевозможные стадии и подуровни созерцания, ведущие к этой вершине, и всевозможные реальные, но менее чем предельные ухватывания на пути, которые мы будем обсуждать на последующих страницах. По всем этим причинам мы обобщенно говорим об оке созерцания как о том, что раскрывает факты, или данные (во множественном числе), трансцендентальной сферы.
Но, разумеется, любые конкретные постижения индивидуумами трансцендентальной предметной области могут быть не до конца завершенными или поначалу ошибочными, а посему в дзен на каждой стадии идет обращение к третьему принципу – тщательному подтверждению постижения как наставником дзен, так и сообществом практиков медитации. Нельзя говорить об автоматическом одобрительном похлопывании по плечу в ситуации беспрекословного взаимного согласия. Напротив, проводится серьезная проверка, которая потенциально может привести к тотальному опровержению и неверификации любого отдельно взятого постижения, полученного в результате применения принципа № 2. Как в ходе частного и интенсивного взаимодействия с наставником дзен (докусан), так и в результате участия во взыскательной общественной проверке на подлинность опыта (сесан) все постижения противопоставляются сообществу тех, чьи очи познания адекватно квалифицированы для восприятия трансцендентного. И подобные постижения решительно опровергаются, если не совпадают с фактами о трансценденции, открытыми сообществом тех, кто находится на единой волне духа (это также включает и вынесение суждений по поводу постижений прошлого, которые по стандартам того времени считались верными, но теперь понижаются в своем значении или объявляются частичными, по сравнению с вновь обретенным более совершенным опытом). Именно такая открытая и добросовестная приверженность всем трем компонентам сбора и верификации данных делает дзен – и все иные изощренно проработанные подходы к созерцательному исследованию – надежной и достоверной трансцендентальной методологией.
В своем высшем проявлении подобная трансцендентальная методология представляет собой экспериментальное, верифицируемое и воспроизводимое доказательство существования Божества как факта и наивысшей Данности. Но такое доказательство не является – и не может быть – исключительно рациональным или логическим (не говоря уже о том, чтобы оно было эмпирическим). Эту истину упорно упускали из виду большинство богословов и религиозных философов, от Аристотеля и Ансельма Кентерберийского до Фомы Аквинского, Декарта и Лейбница (и вплоть до наших современников – Мортимера Адлера, Рональда Грина, Элвина Плантинги, Росса и др.). Однако при этом ее никогда не упускали из виду мистики и мудрецы, от Плотина («Вы спрашиваете, как мы можем познать Бесконечное? Я отвечу: не рассудком») до Паскаля («У сердца свои рассуждения, которые рассудок неспособен понять») и Нагарджуна (чья диалектика остается самой мощной демонстрацией неадекватности рассудка перед лицом Божественного).