сценденцию, тогда вы интерпретируете танатос как стремление к отдаче эго и обретению единства в Духе; если же вы против трансценденции, тогда вы интерпретируете танатос как стремление низвергнуть эго и регрессировать к отвратительному ид. Норман Оливер Браун, Чарльз Гарфилд, Рональд Лэинг и, пожалуй, большинство трансперсональных психологов могли бы выстроиться плечом к плечу в первом из упомянутых рядов; Фрейд, Ференци, Эрнест Бекер и ортодоксальные психологи – в последнем.
Вы уже, наверное, предчувствуете, что я сейчас сделаю утверждение, что обе стороны наполовину правы и наполовину неправы, и в этом не ошибаетесь. Но в данном случае обсуждение имеет очень много тонкостей, ведь нам не только предстоит отделить возможные элементы ДНЗ от этих концепций, нам еще и потребуется пробраться через болото семантической путаницы, преимущественно связанной со словом «смерть», а также, следовательно, и со словом «жизнь», ведь оба данных термина используются для обозначения чего-то очень-преочень хорошего и чего-то очень-преочень плохого. Таким образом, мы должны, по меньшей мере, провести различие между (1) смертью в плохом смысле (преждевременным и бесполезным разрушением, или простым вырождением) и (2) смертью в хорошем смысле (связанной со «смертью эго», происходящей при трансценденции), а следовательно, мы должны будем провести различие и между (3) жизнью в хорошем смысле (способствующем единству и жизненной активности) и (4) жизнью в плохом смысле (отказом отпустить старую «жизнь», чтобы освободить место для чего-то нового). Как мы убедимся, современные теоретики без различения используют все четыре данных значения, что приводит к почти полнейшей путанице.
Вероятно, лучше всего начать процесс описания ряда действительно имеющих место динамических факторов структурного развития, пока не указывая на их возможные коннотации, связанные с «жизнью» и «смертью». Сделав это, мы сможем придать им различные оттенки связанных с «жизнью» и «смертью» значений (как в «хорошем», так и в «плохом» смыслах), впоследствии использовав это для анализа различных теорий смерти-трансценденции.
Для начала стоит отметить, что, как мы уже видели, есть два основных «направления» движения сознания: первое является восходящим, прогрессирующим, эволюционным; второе – нисходящим, регрессирующим, инволюционным. Эволюционное движение характеризуется последовательностью структур, проявляющей возрастание степеней холистичности, трансценденции, интеграции и единства. Инволюционное же движение – это просто смещение в противоположном направлении: это движение вниз по вложенной иерархии, которое, тем самым, характеризуется возрастанием отчуждения, фрагментации, разъединенности и дезинтеграции. Тогда как целью эволюции является воскрешение предельного Единства исключительно в Духе, целью инволюции является возврат к наинизшему единству из возможных – простой материи, физической бессознательности, грязи.
Итак, индивидуумы движутся не только по вертикальной оси для того, чтобы менять уровни (то есть эволюционировать или инволюционировать), но еще и по горизонтальной оси в рамках конкретных уровней. Первый тип движения мы называем трансформацией, а последний – трансляцией. Хотя и допустимо рассматривать трансляцию, или горизонтальные перемещения, как поверхностную производную трансформационных факторов (то есть как компромисс между эволюционными и инволюционными силами), мы извлечем пользу из того, чтобы уточнить трансляционные механизмы на их собственных уникальных основаниях, – иными словами, что же, в общем, движет горизонтальной трансляцией?
Не исключая другие, более сложные, элементы, ради простоты мы можем упомянуть две основных диалектических силы трансляции. Ведь с точки зрения любой отдельно взятой структуры индивид имеет, по сути, выбор из двух побуждающих сил: сохранять структуру или же изменять ее. Первая – фактор сохранения – стремится консолидировать, закрыть и укрепить элементы текущей структуры, или уровня сознания. Это сходно с идеей ассимиляции, введенной Пиаже, и психоаналитическим понятием аллопластической регуляции: структура остается в основе своей неизменной с приспособленными к ней средовыми факторами.
Как противоположность этому фактору сохранения имеется и возможность изменения, переупорядочивания, или альтернирования, текущей структуры как таковой. Это аналогично идее аккомодации по Пиаже и психоаналитической аутопластической регуляции: дабы приспособиться к средовым факторам, структура должна измениться. В самом общем смысле, мы можем назвать это фактором высвобождения, поскольку в ходе данного процесса часть текущей конфигурации высвобождается и в дальнейшем изменяется или даже всецело отвергается. Общая же мысль заключается в том, что в рамках отдельно взятого уровня действия индивида представляют собой диалектику сохранения, осуществления и удержания данной структуры, с одной стороны, и изменения, переупорядочивания и высвобождения данной структуры – с другой. Получаемые две трансляционные (горизонтальные) силы и две трансформационные (вертикальные) силы мы можем изобразить следующим образом:
Удерживая данную схему во внимании, мы теперь можем вновь обратиться к изучению различных теорий жизни-смерти-трансценденции, начав с Фрейда. Во «Введении в психоанализ»[164] Фрейд предлагает классическое (и итоговое) описание своей теории влечений: «После долгого периода нерешительности и колебаний, – начинает он, – мы решили предположить существование только лишь двух базовых инстинктов – Эроса и инстинкта разрушения… Цель первого из данных базовых инстинктов состоит в том, чтобы образовывать все большие формы единства… – если вкратце, соединять их воедино». Чуть ниже мы поясним данное высказывание, но сейчас отметим, что данный инстинкт и есть то, что мы назвали фактором восхождения – эволюции ко все большим формам единства и тотальности. Это сила № 1.
Фрейд продолжает: «Цель же второго инстинкта, напротив, состоит в том, чтобы прерывать взаимосвязи. В случае с инстинктом разрушения мы можем предположить, что его конечная цель состоит в том, чтобы привести живое к неорганическому состоянию. По этой причине мы также называем его инстинктом смерти». Фрейда, конечно же, жестко критиковали все кому не лень, включая его собственных последователей, за введение инстинкта смерти (танатоса), но, очевидно, именно это мы и имеем в виду, когда говорим о факторе нисхождения (№ 2), или инволюционной силе. Это просто побуждение двигаться в направлении более низкого уровня в иерархии, и, следовательно, его конечной целью, как мы сказали ранее, является несознающая материя. В этом смысле это инстинкт смерти, влечение к смерти, первичный мазохизм. Не страх смерти, а влечение к ней.
Итак, я не согласен со всем, что Фрейд говорил об этом инстинкте (или его противоположности). Его заявлениями не исчерпывается и теоретическая динамика смерти. Но на данный момент, и лишь в рамках тех определений, которые я дал выше, я всецело согласен с оценкой и эроса, и инстинкта смерти, данной Фрейдом.
Следует, однако, сказать, что я полностью отвергаю идею, что эрос порождается только лишь в соме (или теле) и лишь затем перемещается в разум. По моему мнению, каждый уровень в эволюционной дуге характеризуется своими собственными тенденциями к единству, и, в сущности, более высокие уровни (такие как разум) обладают большей долей холизма и холистической силы (большим эросом), чем более низкие уровни (такие как либидо). Например, биологический или телесно-сексуальный эрос может формировать единство только лишь с двумя телами зараз, тогда как ментальный эрос может объединять целые народы в дискурсивном сообществе, а духовный эрос может объединять всю явленную вселенную в радикальном единстве. Я нисколько не разделяю биологический, сексуальный и либидинальный редукционизм Фрейда. К ид нельзя свести не только дух-трансценденцию, но и эго-разум.
Еще заметьте, что, поскольку Фрейд работает на базе МВ-1, он верно видит, что целью инволюции является возврат к наинизшему уровню из всех возможных (несознающей материи), однако он отказывается увидеть, что цель эволюции состоит в воскрешении предельного единства в Духе. «Если мы предположим, – говорит он, – что живое появилось позже неживого и возникло из него, тогда инстинкт смерти вполне согласуется с предложенной нами формулой, согласно которой инстинкты подразумевают стремление к возвращению к более раннему состоянию. В случае же эроса (или инстинкта любви) данная формула неприменима. Если бы мы ее применили, это означало бы предположение, будто живая субстанция когда-то была единством, которое позднее было разорвано, а теперь стремится к воссоединению».[165] Конечно же, с точки зрения вечной философии именно это и произошло: все сущее было «оторвано» от единства-Духа в предшествующем процессе инволюции, а нынешняя эволюция, побуждаемая любовью, состоит в воссоединении, воспоминании и восстановлении всех элементов в ходе восхождения обратно к единству-Духу. Именно таким, например, было воззрение Платона («Это становление одного вместо двух [является] сущностным выражением того, в чем нуждается человечество. И причина состоит в том, что человеческая природа изначально представляла собой Одно, и мы были единым целым, а желание целого и стремление к нему называется любовью».) К слову, именно изложенное в платоновском «Пире» Фрейд и пытался отринуть в процитированном выше пассаже. Надо ли говорить, что в данной ситуации я на стороне Платона.
В любом случае, подобное общее обсуждение открывает нам «плохой» смысл «смерти» (как стремления к меньшему единству посредством сжатия и фрагментации) и хороший смысл «жизни» (как восхождения к более высоким единствам посредством любви и расширения). В нашей схеме это факторы № 1 и № 2.
Теперь же нам нужно понять, в каком смысле «смерть» может быть хороша, а «жизнь» – плоха. Ведь мы сначала увидели: то, что вызвало столько интереса к фрейдовскому танатосу, или инстинкту смерти, это наблюдение, что трансценденция, судя по всему, включает в себя нечто вроде смерти эго, и такая «смерть», должно быть, в каком-то смысле является чем-то «хорошим». Так какого же рода смерть является хорошей?