ведь, как я покажу ниже, почти половина новых религий действительно являются дорациональными и почти половина – надрациональными. Именно эта странная и хитроумная смесь и превратила всю проблему в чрезвычайно трудный для распутывания клубок.
Но какое бы решение мы ни приняли по данному конкретному вопросу (он будет подробно рассмотрен ниже), я хотел бы напомнить читателю, что эта общая модель, – которую мы упрощаем до триады «дорациональное, рациональное и надрациональное», или «доличностное, личностное и надличностное», или «подсознательное, самосознающее и сверхсознательное», – основывается на критериях развития и структур, которые потенциально открыты для внешней и экспериментальной верификации (как, например, открыта работа Пиаже или Колберга). Данная модель предлагается в гипотетическом и экспериментальном ключе, а не в догматическом и итоговом. Но если она окажется состоятельной, тогда мы сможем сделать определенные значимые выводы о природе «новых религий», не говоря уже и о «старых».
Вспомните, что базовая форма каждого уровня определяется его глубинной структурой, тогда как любой конкретный элемент, или компонент, каждого уровня – это поверхностная структура. Изменение в глубинной структуре мы называем трансформацией; изменение в поверхностной структуре – трансляцией. Теперь можно ввести простую идею: любой психосоциальный институт, который легализирует или обеспечивает трансляцию, мы называем легитимным; любой же психосоциальный институт, который поддерживает или обеспечивает трансформацию, мы называем аутентичным.
Легитимность, определенная подобным образом, это горизонтальная шкала. Это мера степени интеграции, организации, осмысленности, согласованности и стабильности самого отдельно взятого уровня структурной адаптации (или развития) или его содержания. Величайшая из потребностей человека – возвышающаяся над всем потребность – состоит в обретении легитимности на своем нынешнем уровне развития, каким бы он ни был. Например, люди на магическом защищающемся уровне ищут легитимность, или санкционированное существование, через потребности в безопасности и самозащите (доконвенциональных потребностей), свойственные их анимистическому и нарциссическому мировоззрению. Люди на уровне мифического участия (конвенциональном уровне) ищут легитимность через конформистскую принадлежность и сопричастность, попытки санкционироваться перед лицом группы. Люди на рациональном (постконвенциональном) уровне ищут легитимность через потребности в добросовестности или самоуважении: они способны легитимизировать свое существование, только живя по совести и взаимодействуя со сходно структурированными социальными институтами. Одна из крупнейших задач, стоящих перед любым обществом, заключается в том, чтобы предоставить его членам легитимное и легитимизирующее мировоззрение – мировоззрение, способное легализировать существование индивида на среднем ожидаемом уровне структурного развития, достигаемом членами данного общества. (В нашем обществе средний ожидаемый уровень – это примерно мифико-рациональный.)
Аутентичность – это вертикальная шкала. Это мера степени трансформации, предлагаемой каким-либо конкретным психосоциальным институтом. Любому обществу требуется действовать в качестве метронома, задающего ритм трансформации до среднего ожидаемого уровня структурной адаптации, а посему оно должно предоставлять аутентичные способы трансформации вплоть до данного уровня и включая его (в общем, эта задача ложится на семью, системы образования и иногда религиозные системы). В нашем обществе, к примеру, мы пытаемся продвигать или развивать индивидов вплоть до рационального уровня или, по меньшей мере, мифико-рационального. Те, кто остается на архаическом уровне, зачастую вынужденно направляются в лечебные учреждения, а те, кто находится на магическом уровне, называются психотическими больными и, как следствие, изолируются от общества. Однако где-то в районе мифико-рациональной стадии сила нашего общества как метронома аутентичной трансформации (или вертикального роста) иссякает, и любое дальнейшее более высокое развитие или аутентичность должны осуществляться либо индивидуальными усилиями, либо в микросообществах более высокосонастроенных индивидов. В любом случае, данную силу и степень трансформации мы называем аутентичностью.
Любую отдельно взятую религию, подобно прочим психосоциальным продуктам, можно оценивать на основании как ее легитимности, так и аутентичности. То есть стремится ли она утвердить, легализировать и санкционировать человека на его текущей стадии адаптации, или же она стремится трансформировать его до по-настоящему более высоких уровней роста и развития? Не просто помочь человеку совершать более хорошую трансляцию, но еще и в значительной степени трансформироваться? Итак, обе данные шкалы играют важную роль. Даже аутентичные религии (то есть такие, которые открыто задействуют надрациональные, надличностные и сверхсознательные сферы) должны быть легитимны в рамках собственных уровней, и даже легитимная, но не очень аутентичная религия (например, экзотерический протестантизм, гражданская религия, популярный синтоизм) может служить в качестве стабилизирующей и организующей силы в рамках своего уровня. Дело просто в том, что, как и в случае с дорациональным и надрациональным, легитимность и аутентичность нередко и даже часто смешиваются (в особенности социологами религии). Помимо всего прочего, из-за этого начинает казаться, что ищущий более высокой аутентичности нисколько не отличается от ищущего более прочной легитимности. Это представляет собой совершенную путаницу двух независимых шкал, и она – в дополнение к до/над-заблуждению – создает видимость, будто все «новые религии», по сути, идентичны в своей мотивации. В недавней серии семинаров Аспирантского богословского союза (которую мы обсудим ниже) Дик Энтони, влиятельный эксперт по социологии религии, отвечая на вопрос об этих различиях, предложил очень лаконичное и важное резюме:
Это вопрос, который вновь и вновь встает перед нами. Нам нужно различать между трансперсональными критериями (другими словами, отличать группы, которые аутентично духовны в каком-то трансперсональном, или надличностном, смысле, от групп, которые таковыми не являются) и еще одним измерением, согласно которому есть группы, которые в том или ином смысле легитимны (такие как гражданские религиозные секты, конвенциональные религиозные группы и т. д.), и группы, которые в негативном смысле отклоняются от одного из этих измерений. И данные измерения взаимодействуют, так что в результате получается нечто вроде таблицы из четырех частей. А когда мы пытаемся уместить все в рамки какого-то одномерного оценивающего критерия, тогда все наши рассуждения начинают разваливаться.[172]
Последние два раздела можно обобщить одним предложением: именно эти две ошибки – смешение «до» и «над» и смешение легитимного и аутентичного – в такой значительной степени способствовали внесению сумятицы в исследования новых религий (а также возникновение новой парадигмы). Теперь же я попытаюсь исследовать новые религии без такого рода смешений.
Наша методология проста: мы берем конкретное социорелигиозное движение, изучаем его утверждения, действия и системы убеждений и подвергаем их (1) структурному анализу развития для того, чтобы определить степень его аутентичности, или вертикальной зрелости, и (2) поверхностно-функциональному анализу для того, чтобы определить тип и степень его легитимности, или горизонтальной интеграции и стабильности.
Сначала рассмотрим аутентичность. Является ли движение архаическим, с моментами срастания «я» и другого, первичным нарциссизмом, примитивным слиянием, оральными потребностями, возможно даже импульсами к каннибализму и убийству (себя или другого)? Или оно является магическим, с ритуалами, базирующимися на принципе «всемогущества мысли» (например, вуду, колдовство), эмоционально-сексуальными импульсами, магическими верованиями, слиянием «я» с кланом (тотемизмом)? Или оно является мифическим, с интенсивными потребностями в конформности, мировоззрением веры во Вселенского Родителя, «репрезентацией» этого Родителя в виде авторитарной фигуры, мифическим ритуалом, акцентом на различии между теми, кто внутри группы (спасенные), и теми, кто вне ее (проклятые), и отсутствием рационального обоснования? Или же оно выглядит как подлинно трансцендентальное устремление – устремление, определяемое не дорациональным догматизмом, а надрациональными предписаниями? Является ли оно психическим, тонким или даже причинным (таковые характеризуются подлинной дисциплиной и углубленным изучением, нацеленными на задействовании аутентичной трансформации, причем таким образом, который может быть объективно определен в результате строгого структурного анализа развития)?
Если вкратце, что касается аутентичности, является ли рассматриваемая группа дорациональной (архаической, магической, мифической) или надрациональной (психической, тонкой, причинной)?
Во-вторых, мы анализируем психосоциальные продукты, порождаемые движением, дабы определить тип и степень его легитимности. То есть мы исследуем степень интеграции, осмысленной вовлеченности, ощущений предназначения и стабильности, предлагаемую на данном конкретном уровне, характерном для той степени аутентичности, которую имеет рассматриваемая группа. Как и почему в рамках своего общего уровня структуры убеждений данная группа получает свою легитимность? Как она легализирует свое существование? Какие способы санкционирования используются? Насколько они согласованы и организованы? И, самое важное, признается ли ее легитимность обществом в целом, отдельной традицией или же отдельным человеком? То есть в рамках данного уровня структурной адаптации, кто или что наделено итоговой властью и полномочиями, чтобы сказать вам, все ли вы правильно делаете?