Да быть такого не может - через столько часов учуять! Ведь и ветер дул, и листья летели, и машины воняли бензином... И к тому же собаки остались на службе только у пограничников. Да еще, как я слышал, у таможни. А здесь какая граница? Граница между жизнью и смертью, ха-ха? Конечно же, пес тащится с хозяевами по делам, не относящимся ко мне. Но почему же то остановится, то вернется, ткнет носом туда-сюда и - вперед, к моему тротуару, наискосок - к углу моего дома?
Я отскочил от окна. Да нет же, они что-то другое ищут. Не сошелся же свет клином на маленькой красотке?! Да и не пограничники это и не таможенники - знаю я их форму. Скорее, вневедомственная охрана какая-нибудь... или из зоны хлопчики. Или спецы из армии - им сообщили, что где-то взрывчатка спрятана, а то и наркотик... Собаки в этом деле первые помощники.
Но нежданные гости завернули за угол, в наш двор - слышу, как заливаются лаем возле подъездов родные сявки. Все-таки ко мне?! Господи, сейчас породистые когтистые лапы царапнут коричневый дерматин моей двери - мол, здесь, сюда она вошла... и пришедшие люди, погладив оскалившегося зверя, вышибут ногами филенчатую преграду на пути.
Словно кто подсказал - я вырвал из кармана измятую пачку сигарет "Прима" и, приоткрыв дверь, трясущейся рукой быстро вышелушил, сколько сумел, табака из оставшихся в наличии трех сигареток на пол перед порогом. Видел в кино - так делают. И тут же заперся. И услышал - они вбежали в подъезд. Тяжело дыша, позвонили ко мне в дверь. Не помог табачок.
Я не отвечал. Пес заскулил, ему приказали молчать. Сейчас, сейчас... Сейчас взломают, ворвутся - и овчарка бросится мне на шею. Выдам я, где прячется сейчас Наташа или нет? Как будто кто-то другой за меня холодно рассуждал. Выдам или нет? Жизнь бездарно прожита, но вот такую красоту встретил... "На мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной". Не выдам, конечно. А не выдам - на всякий случай прирежут, подозревая, что без меня не обошлось, коли собака сюда привела. А выдам - мне все равно не жить, Мамин не простит...
За дверью о чем-то негромко говорили. И - о радость! - вдруг затопали прочь, бренча спичками в карманах, позвякивая кольцом ошейника. И я понял - им дано было задание найти след, и только. А придут сюда сейчас другие люди. Надо немедленно смываться. Господи, как же повезло! Явись я минутой позже...
Машинально схватив футляр от скрипки (зачем он мне?), выскользнул в огромное пространство подъезда - по счастью, ни на лестнице, ведущей вверх, ни внизу, нигде никого не было... А куда, собственно, бежать? Если он подключил даже военных... Нам с Наташей надо навсегда покинуть этот город, эту область. Но как?
Растерянно стоял я возле своего дома - и не мог двинуть ногой. День был солнечный, почти жаркий, как летом, в Сибири случаются подобные осенние дни. Летит, поблескивая, паутина, снова набухли почки на кустах вербы и смородины, высаженных возле ржавых железных гаражей. У кого-то есть машины. Или хотя бы мотоциклы...
Что же придумать? Переждать врозь?
Совершенно непонятно, почему сразу не вспомнил о своей сестре, которая вместе с нашими родителями проживает не так далеко - в закрытом городке. Да, да, вот же где можно затаиться! Там бы нас не нашли. Но как туда попасть?.. У Наташки паспорта нет. Одному туда забраться?
Время, время идет... Может, мне срочно появиться на новой работе? Как ни в чем ни бывало. Собака указала след... Ну и что? Может, я дома и не ночевал сегодня, а там какие-то нехорошие, незнакомые люди были? Понимаю - уловки наивны... Но будь что будет. Глупо улыбаясь (наверное, так заяц тянется в пасть удава), я медленно побрел к центру города, к длинному бетонному зданию, где располагается фирма "Ромэн-стрит".
Колотюк, увидев меня, дернул себя за ус, заорал: - Кого чую? - и обнял, как отец блудного сына, постукивая лопатой ладони по спине и ( чего я очень не люблю) даже по заднице. - На свако бировли кэрэл авдин... не каждая пчела дает мед, но ты!.. Наконец-то! С кем же загулял? С какими бабами кувыркался? - Да сердце прихватило... - бормотал я, выбираясь из мощных объятий. - В первой областной у знакомой медсестры полежал... - Кто такая? Как зовут? - послышался сзади грудной голос Ани-цыганки. - Еще не спала с тобой, но ревную!..
Мы пошли вместе обедать в дешевое кафе на первом этаже. Мне было тут же объявлено, что вечером мы снова играем в роскошном "Яре". Что публика просит больше тюремных мелодий. - "Мурку" не забыл? - спрашивал, подмигивая, Колотюк. - А "Постой, паровоз, не стучите, колеса"?
Подмывало спросить, не видели ли они благодетеля Валерия Петровича, но я прикусил язык в самом прямом смысле. Сиди, молчи! Наверно, кровь во рту.
- Ах, наш скрипач! А я-то в "скорую помощь"... а они приезжают - там заперто! - мурлыкала Аня. - Теперь я сама тебя буду лечить... материнским молоком! Ха-хаха!.. - И мы еще не поднялись из-за стола, она - видимо, для того, чтобы для интимного разговора удержать возле себя - схватила за ручку футляр от моей скрипки - он лежал на пустом соседнем стуле - и удивленно замигала крашеными черными глазищами. - Такая легонькая?!
И тут я мгновенно понял: здесь, здесь спасение... Медленно насупился и, забрав футляр, положив на колени, открыл его и сделал потрясенный вид:
- Господи!.. - Зачем я так сделал, и какие могут быть последствия, я еще не просчитал. Но инстинкт иногда ведет вернее пули. - Что?.. - побледнела легковерная Анна и заглянула в пустой футляр. - Украли?.. Но никто не подходил? Где метрдотель?..
- Погодь!.. - остановил ее Колотюк. Он недоуменно смотрел на меня. - Ты сюда шел - она была? - Теперь я уж и не знаю.. - медленно цедил я, потирая лоб. - Чувствую себя хреновато... Заехал домой после больницы, забрал ее и сразу к вам...
Колотюк и Анна переглянулись. По их взглядам можно было понять, что меня, конечно же, ограбили.
- А ну, срочно к тебе! И в "ментовку"!..
На "Volvo" подкатили к моему дому. Вот наш подъезд, стоят старушки, испуганно смотрят на меня, и я понимаю - в квартире побывали гости. Да, дверь открыта нараспашку. - Вот так вот ворвется с автоматом... и застрелит! - слышу перешептывания. - Но этот-то сосед наш! Музыкант! - Все они музыканты!.. - А это - цыганка... - Все они цыгане!.. А может, и чеченцы... переоделись... Из разговоров понимаю - сбежал из воинской части солдат с оружием, и вот его ищут по городу с овчарками. Конечно, это остроумная "утка", запущенная людьми Мамина. Ну и тем лучше. Как славно все сложилось. Мы вошли в мою квартиру - все сдвинуто, перевернуто: тахта, стулья... словно Наташа - крохотная "Барби", которая могла спрятаться под лежанкой. - Так ты что, не увидел ничего этого? - поразилась Анна. - Когда за скрипкой-то заходил?
Я осторожно ответил, потирая лоб: - Когда заходил... кажется, тут было побольше порядка... Может, они в два приема? Не знаю, не знаю. - Я застонал.
А в дверях уже стоял милиционер, худенький юноша с тоскливыми глазами, - соседи вызвали.
- Кто будет потерпевший? - спросил он, доставая блокнот.
- Потерпевшим будет... то-есть, потерпевшим может стать любой, - огрызнулся Колотюк, продемонстрировав, как ни странно, чутье к русскому языку. - А вот СТАЛ потерпевшим наш музыкант Сабанов Андрей Михайлович. Скрипочку увели. Что еще Андрей?
Я сделал вид, что оглядываю жилье. - Так, по мелочи... бритва "Филипс"... телевизор "Самсунг", маленький такой... - Я что-то еще бормотал, сам не зная для чего лепил неправду, со страхом ожидая дальнейшего развития событий. Милиционер записывал. Неожиданно вошел еще один сотрудник милиции, судя по погонам - капитан. Он курил и разглядывал меня. Если бы я вспомнил о законах субординации, я бы сразу сообразил: поступок для офицера чрезвычайный. Когда, какой капитан придет к простому ограбленному человеку на дом? И если я всетаки почувствовал что-то недоброе, то именно по взгляду вошедшего.
- Ну, все, иди пока... - он выгнал молоденького милиционера и в лоб спросил у меня. - Где был ночью? - Послушайте, - вдруг закипел Колотюк. - Зумавел э маря ле наеса... пробует море пальцем! Во-первых, не на "ты"! И не он, а его ограбили! Он ночевал в больнице из-за сердечного приступа... а тут кто-то похозяйничал. - Да, - почти не размыкая губ, полу-спросил, полу-согласился капитан. - Поехали.
- Куда?.. - прошептал теперь я сам. Хотя прекрасно понял, куда. - Но мы его не отдадим!.. - заволновалась Аня и перебросила черную пышную косу с груди за спину. - Вы не там ищете! У него, у него украли! Андрей, покажи ему паспорт... Он здесь прописан.
Но хмурый офицер милиции ничего не стал объяснять - кивнул на дверь, и мы вдвоем вышли. Футляр от скрипки я почему-то прихватил с собой. За нами недоуменно последовали Колотюк и Аня. Я с капитаном сел в старый мятый "Жигуленок", а мои коллеги по цыганскому театру - в "Volvo".
Через несколько минут обе машины оказались перед современным синим зданием в семь этажей, с ослепительной алюминиевой крышей в готическом стиле, с отгороженным двором, автоматическими воротами и проходной.
- Что это? - спросила Аня.
- Гостиница "Кристалл"... офис Мамина, - пробурчал Колотюк. Ничего не понимаю, ромалэ. - Но было видно, что он уже о чем-то догадывается, и вся эта история ему очень не нравится.
А я понял - теперь мне надо стоять на своем, иначе хана. - Если хотите, можете с нами подняться, - буркнул офицер "цыганам", может быть, из симпатии к ним - наверняка не раз видел их если не на сцене, то в ресторанах. - Характеристику дадите.
Молодые парни в глаженых костюмах цвета мокрого асфальта расступились, дав нам возможность войти в лифт. Финский лифт мягко поднял на четвертый этаж, и на выходе нас встретили точно такие же молодые охранники, почти мальчишки, но с неподвижными, чекистскими совершенно глазами (сужу по старым кинофильмам). Один из них, достав из кармана маленькую телефонную трубку, шепнул в нее и, услышал ответ, буркнул нам: