твы. Они бережно прижимают чётки к губам. Они внимательно смотрят в глаза святым с иконы. Они осеняют себя святым знамением. Они благостно вкушают хлеб и кагор. Они опускают глаза. Они поднимаются с колен. Они проходят мимо беснующейся толпы. Единый голос оглашает залы, единый ритм издают сердца, единый крик устремляется в небеса. Над головами, одетыми в металлические каски вздымаются вишнёвые и синие стяги. Единая речь льётся из их уст:
— Сегодня великий день! День великой победы! Сегодня мы утопим наших врагов в их собственной крови! Сейчас на Южном фронте, решается судьба всей войны за свободу Мирнерийского княжества. Прямо сейчас к небольшому городку подходят основные силы нашей победоносной армии. Секреты, хранящиеся в этом городе, несут для нашей нации столь серьезную угрозу, что приказом от сегодняшнего числа эта территория, и люди, на ней проживающие, отчуждаются от Княжества. Отныне эта земля объявляется «территорией свободного уничтожения», и не требует нашей защиты. Напротив, все проживающие там люди объявляются предателями родины и подвергнутся тотальной чистке, во благо нашей свободы и безопасности. Город будет уничтожен до основания, а вместе с ним и наш враг. Во имя Свободного Мирненрийского Княжества!
Эти слова мгновенно передаются по радио на Южные и Северные окраины города. Молодые радисты переписывают услышанное на листок и несут в палатки к офицерам. Те выходят к развёрнутым в сторону города орудиям. Одновременно звучат приказы:
— Огонь!
Эмиль видит, как Южный холм застилает огонь вспышек, оставляющих после себя белый дым. Они волной скатываются с верхушки холма к его основанию. Десятки, сотни, тысячи. Он слышит канонаду и за спиной. На Севере. Но холм не заполняется разрывами. Не загорается выставленная в боевые порядки техника, не падает на землю пехота. От внезапного толчка ноги на секунду теряют опору. Стены дрожат, а с потолка осыпается побелка. Из всех соседних зданий вылетают стёкла, обрушивая на улицы дождь из осколков. Несколько десятков чёрных точек со свистом прошивают небесную синь и врезаются в улицы, там, где тлеют остатки комендатуры, там, где дом бабушки Агнессы. Кажется, что ничего не произошло, но через мгновение городской квартал проглатывает расширяющийся огненный шар. Он пожирает за секунду все, до чего мог дотянуться, оставляя облако пыли. Снова земля содрогается, звуки взрывов заставляют сердце замирать. Дома то ближе, то дальше скалываются как карточные, сразу в нескольких местах начинается пожар, но Эмиль уже не обращает на это внимание. Он там, где вновь и вновь рвутся снаряды, уничтожая уже родной домик с балкончиком. Лётчик кидает на пол винтовку, срываясь с места.
— Лейтенант, куда? Убьёт! — Ульрих пытается его остановить, но Эмиль выскальзывает из цепких лап.
Он бежит по объятым дымом улицам.
— Почему…Почему вы стреляете по нам? — Он орёт, силясь перекричать непрерывный вой снарядов и грохот разваливающихся на куски строений.
Ударная волна бьёт в спину. Мутнеет в глазах. Непонятно лежит ли он или всё ещё идёт. Тело не его, разум не в нём. Кажется, что кровь хлещет отовсюду. Голова с трудом поворачиваете назад. Здания у реки лежат в руинах, которые в мгновение стали могилой для девяти солдат. Солдат…Эмиль сплевывает кровавую пену и встаёт, держа в руке пистолет. Какое мерзкое слово. Они люди! Тут люди! Прекратите это безумие!
Улицы изменились. Исчезли ориентиры, дороги перегородило обломками. Из-за облаков пыли и дыма иногда приходится идти на ощупь. Почти не пригибаясь, падая в воронки с обугленными краями Эмиль пробирался куда-то вперёд. Он ничего не сделал. Ничем не помог этому городу. Это его вина. Все эти страдания и боль, смерть Агнессы и тысяч других, это результат его выбора. Это всё на что он способен. Только это он и несёт с собой. Очередной снаряд сбивает парня с ног. Он падает, поднимается и тут же падет от нового разрыва где-то сбоку.
— Ну, давай же! — Он жуёт землю. — Убей меня!
Он поднимает голову и узнаёт ту самую улицу. На месте дома с балконом руины. Он хватает несколько обломков, намереваясь рыть, но сил не хватает. Лётчик сжимает их в руках, и острые обломки окропляются кровью. Из дыма и огня появляются люди. Они прижимаются к домам, бегут, собираясь в группы. Женщины, мужчины, старики, дети, держась за руки, они тянут друг друга куда-то дальше, пытаясь маневрировать между разрывов снарядов. Кто-то из них падает, хватаясь за вспоротые осколками части тела. Немногие после этого продолжают ползти, их подхватывают пробегающие мимо. Многие из таких помощников вскоре падают рядом, подкошенные близким взрывом.
Эмиль не замечает их, он идёт сквозь поток неведомо откуда взявшихся жителей этого мёртвого города. Стрелять. Стрелять в первого попавшегося человека в форме. Неважно в какой. На ходу он срывает с себя китель, оставаясь в свитере. Из-под обломков горящего здания выбирается девушка. Её некогда белое платье перепачкано кровью и сажей, ноги изуродованы и не шевелятся. Обрывая кожу об обломки, она ползком пытается спастись от ужаса пожара. Эмиль перешагивает её, словно в трансе он следует туда, откуда летит с воздуха смерть. Его хватает за плечо дряхлый старик, кажется, что только тронь и тело его осыплется прахом.
— Эй ты, помоги! Помоги мне вынести её!
— Беги отсюда. — Эмиль отталкивает старика, желая продолжить путь.
— Что ж ты, творишь, гад! Это же ваши палят! Ваши палят! Помоги мне, она моя внучка!
Эмиль смотрит в лицо старика, оно кажется знакомым. Словно лицо Агнессы и Отто слились воедино.
— Хорошо. — Эмиль прячет пистолет и подхватывает девушку. Она потеряла сознание. — Куда?
— Я покажу. За мной.
Глава IX
Стараясь не упустить в нарастающем хаосе фигуру деда, Эмиль несётся по пылающим улицам. Внезапно он обнаруживает себя в едином потоке людей, которые явно идут к одному месту. Крики и плачь толпы, наконец-то перебивают визг разлетающихся всюду осколков. Эмиль смотрит то на мелькающую в огне взрывов спину старика, то на девушку, то на случайные лица вокруг. Даже не смотря на творящееся вокруг в этих лицах читается надежда. Не замечая как, Эмиль оказывается на крыльце какого-то здания, но из-за дыма невозможно разглядеть какого. Чьи-то руки принимают у него девушку. Только теперь он замечает, что это не девушка…ребёнок. Совсем малютка, ей нет и десяти. Люди нахлынывают потоком. Он принимает из рук детей, помогает занести раненых. Сотни и сотни, до онемения в конечностях он тащит их к этому крыльцу. Невидимые в дыму руки принимают их, занося за тяжёлые двери. Поток резко пропадает. Эмиль отдыхивается, стирая с лица пот, и вдруг осознаёт кристальную тишину. Обстрел прекратился. Лишь где-то вдали слышен рёв сотни моторов. Он приближается словно со всех сторон. Лётчик садится на холодную ступень с тысячью отпечатков следов. Смотрит на пол и видит собственную тень, которую перекрывает тень огромного креста. Эмиль задирает голову к небу и видит сотни устремивших на него свой взгляд барельефов святых. Он сидел у основания Собора Святой Софии.
— Конечно, как же иначе… все дороги ведут к тебе, ведь так? Так ты решил наказать меня за неверие? Возложить на меня всё это, и в конце привести в храм, чтобы я покаялся? Так вот я не верю! Не верю, слышишь? Заставь меня! Разразись молнией, вызови дождь, ну хоть что-то! Спаси этих людей! — Эмиль встал на ноги, подхватил лежащую рядом деревяшку и запустил её куда-то вверх. Потратив на это последние силы, он упал на колени. — Нет, ты так не можешь, верно? Ты послал меня, да? Чтобы наказать меня… Я…я прошу у тебя прощения. Я сознаюсь во всём, только спаси их. Можешь убить меня, но спаси людей, которые укрылись в доме твоём. Прошу…
— Эй, эй, парень! Чего ты тут забыл, совсем жизнь немила? Быстро заходи внутрь. — Несколько рук обхватывают Эмиля и заносят в пропахшее воском и травами помещение.
Взгляд его, устремлённый всё так же вверх, утыкается в винтовую лестницу, оканчивающуюся колокольней. Его кладут на скамью. Несколько монахинь пытаются обтереть его лицо водой, в которой плавают лепестки роз, но он отмахивается. Осматриваясь, он видит людей, обнимающих и укрывающих друг друга, взгляды их прикованы к цветастым витражам и мозаикам, изображающим библейские сюжеты. Несколько медсестёр ходят между неровных рядов горожан, явно пытаясь помочь раненым. Эмиль узнаёт в них медсестёр из госпиталя. Он подходит к одной.
— Простите, а где доктор Саттар.
— К сожалению, он мёртв.
— Как?
— После того, как офицер забрал больных, которые могли держать оружие, доктор приказал эвакуировать госпиталь. Он остался с самыми тяжёлыми. Я уходила последней и видела, как в палату зашли солдаты в вишнёвой форме. Они пришли откуда-то из леса. Началась ругань. Они кричали что-то о предательстве. Когда послышались выстрелы, я не выдержала и убежала.
Эмиль вспомнил, как сам обвинял Иранца в измене. Стало тошно.
— Я могу чем-то помочь?
— Нет-нет. Я вижу, вам самому нужна помощь. Посидите вон там.
Эмиль кивнул и сел на одну из скамей. Достав пистолет, он принялся вертеть его в руках.
— Эмиль? — Лётчик услышал знакомый голос совсем рядом, справа. — Я ведь верно вспомнил ваше имя?
— Отто! — Парень обхватил руками сидящего рядом старика, тот от неожиданности вскинул окровавленные руки. — Как я рад видеть вас.
— Ох, какой приступ нежности.
— Вы целы? Как ваша семья? Что с вашим…
— Вашей. У меня родилась внучка, Эмиль. И я был вынужден принять в этом самое активное участие. — Поправил Отто, помахав руками со следами крови. — Сегодня чудный день. Я поучаствовал в рождении сразу двух детей.
— Двух?
— Именно. И в обоих случаях поучаствовали и вы.
— Я?
— Конечно. Если бы вы забрали меня в вашу эвакуацию, где бы я сейчас был, и где была бы моя семья? Кроме того, вы помните девочку, которую принесли в этот храм? Это ведь я забирал её с ваших рук. Вы подарили этому ребёнку вторую жизнь. Если бы не ваша скорость, девочка была бы уже мертва. Как кстати ваша миссия?