Борей присмотрелся к людям и увидел их изможденные и напряженные лица, то, как крепко они прижимали лазганы к груди.
— Умение и храбрость выигрывают больше битв, чем удача, — произнес капеллан, обращаясь к собравшимся пехотинцам. Его взгляд был прикован к лицу солдата, с которым разговаривал воин. — Вера в себя и своих товарищей — вот величайшая вера, какая только может у вас быть. Не пасуйте перед трудностями, которые приходится преодолевать, и помните о чести, что вам дарована. Кто еще, кроме вас, сможет похвастаться, что сражался с врагами самого Императора и выстоял? Кто еще, кроме вас, сможет отдать жизнь, защищая родной дом? Большинство людей влачат жалкое существование во тьме, и око Императора никогда не наблюдает за их трудом, а уши не слышат их голосов. Над галактикой нависла тень зла, и у вас есть шанс, пусть хоть на мгновение, озарить небеса светом. Те из нас, кто побывал на войне, видели подлинную борьбу за существование. Другие могут спокойно спать ночью лишь потому, что в этот холод, на этой забытой горе вы стоите на страже. Возможно, нам и не приведется сражаться и у других будет больше шансов на доблестную битву. Но это не имеет значения. Важно лишь то, что вы были готовы к битве.
Борей понял, что говорил больше самому себе, чем солдатам Писцины.
— Моя семья погибла при первом нападении орков на порт Кадилла, — произнес один солдат. Его лицо было изрезано морщинами и беспокойством. — За что мне сражаться? Все, что было мне дорого, потеряно.
Вспомнив, что разговаривает с обычными людьми, Борей подавил желание зарычать на пехотинца. Он откашлялся и постарался говорить более мягким голосом:
— Ты сражаешься ради их памяти, боец. Неужели ты хочешь, чтобы орки стерли твой город с лица земли и убили всех, кто помнит твою семью? В твоей душе и сердце они живы, как в сердцах и душах тех, кто их знал. Память защищать намного сложнее, чем человека. Ее могут уничтожить страх и сомнение, а это страшнее пули или снаряда. Гибель любимых не должна ослабить твою решимость, наоборот — еще больше укрепить ее. Они отдали свои жизни за Империум, — по своей воле или нет. Кем ты будешь считать себя, если сдашься сейчас, после того, что случилось с твоей семьей? Кровь невинных — вот семя Империума, боец!
Борей выпрямился и, взглянув на старика, прочитал в его глазах вину и понимание. Он уже собирался уходить, когда светловолосый паренек задал ему еще один вопрос:
— Сэр, а почему вы сражаетесь на Писцине?
У капеллана было множество ответов. Борей мог бы рассказать про случайность, благодаря которой третья рота вовремя прибыла на эту планету. Мог бы сказать, что Писцина-ІѴ была местом, где Темные Ангелы набирали новобранцев. Он боролся с искушением рассказать о древних пактах между Темными Ангелами и управляющими Писцины. Борей мог поведать и об узах боевых братьев, и о том, что один всегда будет драться там, где сражаются остальные. Он даже мог сказать, что биться с одними из самых свирепых врагов человечества и вести своих людей в бой, служа для них примером, — честь для капеллана. Но смог бы он объяснить им священный долг космодесантника, возложенный самим Императором много веков назад?
И из всех ответов он выбрал тот, что умещался в одном предложении.
— Я — Астартес, воин Императора, — произнес он.
Капеллан покинул солдат, оставив их наедине со своими мыслями и переживаниями. Он обнаружил сержанта Залтиса сидящим на скале. Тот смотрел на облачное небо на юге. В тумане его фигура казалась странной: прыжковой ранец на спине походил на горб. Залтис повернулся, когда Борей зашагал к нему по каменистой тропе.
— На что ты смотришь, брат? — спросил капеллан, остановившись рядом.
— Ни на что, брат-капеллан. — Сержант вновь обратился к горизонту. — Тут не на что смотреть. Орков не видно. Им нужен минимум день, чтобы добраться сюда. Очень странно, что штурмовому отделению поручили приглядывать за заброшенной шахтой, когда враг к ней даже не собирается приближаться.
— Магистр Велиал действует согласно лучшим доктринам боя, брат, — промолвил Борей, опустив руку на крозиус. — Решение выставить здесь войска, дабы не быть захваченными врасплох, было весьма мудрым со стратегической точки зрения.
Залтис наклонился и подобрал небольшой кусочек черного камня. Сжав кулак, он раскрошил породу в пыль.
— Я не сомневаюсь в решениях магистра Велиала. Просто жаль, что мне не повезло и я оказался здесь. Неужели ополчения недостаточно, чтобы справиться с силами орков, если они вообще решат захватить электростанцию?
Борей окинул взглядом отряды ополчения Писцины и вспомнил недавний разговор с солдатами.
— Направь их в порт Кадилла, и они будут драться до смерти, в этом я уверен, — промолвил капеллан. — Здесь, вдали от военачальников, домов и семей, которые они хотят защитить, — едва ли. Это совсем другое дело. Им неважно, какое стратегическое значение имеет данный объект, как бы хорошо ни объясняли командующие. Я разделяю твое недовольство, брат-сержант, но, несмотря ни на что, мы будем защищать это место.
— Я вижу, ты не особенно доверяешь нашим союзникам, брат.
— Они просто люди, брат, и не более того, — ответил Борей. — Я не могу оценить их храбрость, лишь раз взглянув на лица. Но все, что я слышу, — это проявление эгоизма и жалость к себе, разлагающие нормального человека. Будь они одни, сбежали бы еще до атаки орков. В этом я не сомневаюсь. С нашим присутствием их решимость крепнет, подпитываемая если не честью, то хотя бы гордостью.
Залтис поднялся с камня и взглянул на людей, чьи лица освещали тусклый свет ламп и огонь костров.
— Думаю, ты оказываешь плохую услугу этим людям, брат, — произнес сержант. — Разве каждый космодесантник не был вначале слабым человеком? Разве мы не доказательство тому, что дисциплина и тренировки могут закалить рассудок и душу?
— Нет, мы другие, — мгновенно ответил Борей. — Еще до попадания в орден каждый из нас был лучшим, величайшим из соплеменников, алмазом среди руды. Мы жили в жестоких, опасных условиях, и эта жизнь сделала нас такими, какие мы есть сейчас.
Капеллан приблизился к Залтису и пальцами прикоснулся к символу Темных Ангелов на наплечнике.
— Апотекарии могут улучшить наши тела, капелланы — укрепить рассудок, но все это они могут сделать, лишь опираясь на крепкую личность. Только идеальное телосложение может принять дары Льва и его геносемя; только совершенный дух в состоянии постичь и принять учение Льва. Мы сильнее, быстрее и храбрее нас самих до попадания в орден, но не забывай, что мы никогда не были созданы для судьбы обычного человека.
Залтис промолчал. Тучи скользили по ночному небу, когда луна взошла над краем ущелья Баррак и ее свет отразился от линз шлема космодесантника, сделав их серебристо-алыми. После очередной смены караула над лагерем воцарилась тишина. В такой атмосфере было легко забыть о сотнях орков в нескольких километрах к югу, готовых сеять смерть и разрушение. Почти забыть.
Борей заметил, что Залтис вновь смотрит в небо.
— Чем тебя так привлекли небеса, брат? — спросил капеллан.
— Я был не прав, брат-капеллан, и за это приношу извинения, — ответил Залтис. — Я слышал, как ты разговаривал с солдатами о защите их домов, и это кое-что мне напомнило.
— Что же?
— Я родился на Писцине-пять, брат, — промолвил сержант. — И дважды возвращался сюда набирать рекрутов из своего собственного народа, но никогда ранее не сражался за него. Это гложет меня.
— Объясни.
— У Темного Ангела нет дома — это то, чему ты нас учишь, брат-капеллан. Орден — наше братство, а Башня Ангелов — наша крепость. Потеряв благословенный Калибан, Темные Ангелы странствуют меж звезд, преследуя врагов и исполняя свой долг.
— Это правда. Остальные ордены живут в одном мире, но Темные Ангелы не скованы такой зависимостью. Естественно, ты ощущаешь связь с планетой, которая дала тебе жизнь. Но Темные Ангелы дали тебе цель.
Залтис, казалось, не слушал капеллана.
— Все, что я отчетливо помню, — это джунгли и огромные звери, на которых мы охотились. Копья и кровь, рев и крики победивших воинов. Я вспоминаю ту ночь, когда Темные Ангелы пришли за мной. Много поколений никто не видел воинов со звезд. Были те, кто сомневался в их существовании, но я всегда верил, слушал истории и наблюдал за небом: знал, что мое место не здесь. Мой отец и дед были лучшими воинами племени, сильнее, чем их предки, но небесные воины не пришли за ними. Однако я все равно верил, что они придут за мной.
— Я пока не вижу связи с нашей текущей миссией, брат-сержант.
Залтис чуть покачал головой.
— Там, в миллионах километрах отсюда, такой же юноша, каким был я в свое время, ждет своего часа, и он тоже быстрее, храбрее и сильнее остальных. Мы должны быть там, осуществить его мечту, а, вместо этого, сражаемся здесь.
— Это еще одна причина, почему мы должны уничтожить орков, — произнес Борей.
— Да, — ответил Залтис. — Пойми, брат, ты сражаешься, потому что у тебя есть долг перед орденом, Львом и клятвы Императору. Я же сражаюсь, потому что Писцина может погибнуть и Темные Ангелы никогда не смогут вернуться сюда. Я — Темный Ангел, но люди, давшие мне жизнь, брошены на произвол судьбы. Они будут ждать воинов с небес, устремив взоры к звездам, но, если сейчас мы проиграем, они никогда их не увидят.
Сержант-штурмовик дважды хлопнул Борея по нагруднику, и латная перчатка звякнула по крылатому черепу, украшавшему броню капеллана.
— Поэтому, брат-капеллан, я бы хотел сражаться на хребте Коф, драться за Писцину, а не ждать врага, который никогда сюда не придет.
Залтис сделал шаг, но капеллан остановил его, схватив за руку.
— Не о чем сожалеть, брат, — произнес он. — Завтра я поговорю с магистром Велиалом и попрошу его направить тебя к хребту. Твои свирепые предки становились лучшими воинами ордена, их потомки будут делать это в будущем. Я позабочусь о том, чтобы ты защитил наследие своих предков.