— Но вы же знаете хотя бы некоторые из старых легенд?
— Конечно, мы в Уэльсе были воспитаны на подвигах Брана, Передура и рыцарей Пендрагона. Но оснований для того, чтоб хранить дома старые глупые книги, у меня не больше, чем у англичан — хранить первое издание Робин Гуда. В нашей библиотеке должно быть что-то на эту тему, но я сомневаюсь, что эти книги будут на уэльском языке.
— Мне безразлично, на каком они языке, — ответил я. — Мне нужно только иметь представление о том, с чем мы имеем дело. Один из подозреваемых является пятисотлетним уэльским чародеем, так что…
— Это, должно быть, Мерлин Плью, не так ли? — перебил дядя Дэй.
Я кивнул:
— Он был одним из тех, кто руководил шабашем, на котором, по словам Пауэлл, началась стрельба.
— Он жулик, имей в виду, — сказал дядя Дэй.
Я засмеялся и ответил:
— Ну естественно, он жулик. Этот хромой во всеуслышание заявляет, что ему пятьсот лет и что он — сын древнего божества!
— Да, я имею в виду, что он ненастоящий уэльсец, — объяснил дядя Дэй, — в любом случае он не знает уэльский язык так, как должен его знать человек, родившийся в Уэльсе пятьсот или даже пятьдесят лет назад. Может, он что-то и соображает в этом языке, но не говорит на нем свободно.
— Почему вы так считаете? — спросил я. — Вы ж его не знаете, не так ли?
— В жизни не видел этого бедного психа, — пожал плечами дядя Дэй, — но его выдает имя. Видишь ли, Мерлин — это не уэльское имя.
— Разве нет? — Я сдвинул брови. — Я думал, что Мерлин и король Артур — это все из наших мифов, дядя Дэй.
— Исказили иностранцы! — засмеялся дядя. — Если бы настоящий уэльсец носил эти имя, он бы назывался не Мерлин, а Мирддин. Это французы переделали его на Мерлин. Домашние неурядицы Пендрагонского королевского двора весьма привлекали французов, так как им всегда нравились постельные фарсы!
— М-да, — пробормотал я. Затем сказал: — Мерлин — это, может быть, что-то вроде сценического имени. Каждый слышал о волшебнике по имени Мерлин. Но такое имя, как Мирддин Ап Лью, вряд ли что-то скажет американцу.
— Может, ты и прав, — пожал плечами дядя Дэй. Затем его лицо просветлело, и он засмеялся. — Морган, приятель, что же мы тратим время на разговоры о вещах, о которых ничего не знаем! У меня же есть человек, и он, я уверен, может тебе помочь! — Он встал и пошел к телефону, объясняя: — Я позвоню Пат Вагнер. Она преподает сравнительную религию, понимаешь? Именно она сможет помочь тебе в этом ненормальном деле с дьяволами и ведьмами!
— Она? — нахмурился я.
— Да, приятная девушка, Патриция. Если только она дома… А, это вы, Пат? Это Дэвид Прайс. Сейчас у меня мой племянник Морган, он приехал, чтобы поговорить о привидениях и прочем, и, вы помните, я когда-то вам говорил, что он служит в полиции? Ну вот, а теперь ему пришлось заняться каким-то видом ведьмовского культа, и его нужно немного просветить в этом вопросе, понимаете ли… Не могли бы вы зайти ненадолго? Я в любом случае был бы рад вас с ним познакомить.
Патриции Вагнер явно нечего было делать этим вечером, потому что дядя Дэй с удовлетворенной улыбкой положил трубку и сказал:
— Она живет недалеко, на том конце городка, Морган, приятель. Пока мы ждем, не хотел бы ты чего-нибудь перекусить?
Я сказал, что я уже ел. Но дядя Дэй настоял на своем и стал готовить закуску, поставив греться воду для кофе. Едва он успел закончить эти приготовления, как прозвенел входной звонок, и дядя открыл дверь невысокой брюнетке лет тридцати.
Она села рядом с камином, а дядя Дэй пошел на кухню. Она положила одну очаровательную ногу на другую, и я едва удержался не сказать, насколько я рад, что некоторые женщины все еще отвергают более длинные юбки. К счастью, она тоже воздержалась от замечания по поводу моей пробивающейся бороды.
Дядя Дэй вернулся с подносом, где был чеддер, тосты и сосуд со зловещим варевом, которое он упорно называл кофе, а Пат Вагнер сделала свою первую ошибку, воскликнув:
— О, «уэльские воришки»!
Затем, заметив взгляд неодобрения, проскользнувший между дядей и мною, неуверенно улыбнулась и спросила:
— Я что-то не так сказала?
— Это «уэльские зайчишки»[15], если вы так настаиваете на названии. — Дядя Дэй вздохнул, сел рядом с ней и потянулся за кофейником.
— В самом деле? — На щеках у Пат появились ямочки. — А я думала, это так называется.
— Значит, вы думали неправильно. — Я рассмеялся. — Это прежде всего низкопробная шутка по отношению к уэльсцам. Англичане всегда думают, что разбираются в уэльском. Они еще придумали стишок: «Падди был уэльсец, и все украсть он мог…»
— «Когда пришел к нам в дом, стащил говяжий бок», — пробурчал дядя Дэй. — Мы, впрочем, тоже не любим англичан.
— Простите, но я — немка! — засмеялась Пат Вагнер, и я сделал вывод, что она мне нравится. У нее была заразительная улыбка, небольшие ровные зубы, и при смехе в углах ее широко расставленных голубых глаз появлялись морщинки. Ее волосы были длинными, разделенными посередине, и напоминали окно готического собора. Я вспомнил, что, по словам дяди Дэя, она руководит университетским женским клубом. Полагаю, что студенткам она тоже нравилась. Она совсем не была похожа на банальную воспитательницу в твидовом костюме.
Мне пришлось просветить ее по делу Пауэлл, но, конечно, я взял с нее обещание не распространяться об этом, и в ответ она шутливо перекрестилась.
Пат Вагнер была хорошей слушательницей. Она дождалась, когда я закончу, покачала головой, затем трезво заметила:
— Я могла бы дать вам несколько книг по этому предмету. Но внедряться в группу, где происходят убийства, весьма опасно. Если обнаружится, что вы кауван, то неизвестно, что может произойти!
Опять это слово «кауван»! Я спросил, что это значит, и она объяснила, что имеется в виду какой-нибудь тип вроде меня. Ненастоящий колдун, пытающийся прошмыгнуть без приглашения. Я поинтересовался, часто ли такое происходит, и она ответила:
— Я не имею об этом ни малейшего понятия. Но эсбаты, которые проводятся в чем мать родила, должны привлекать всяких грязных стариков. Хотя вы говорите, что эта группа встречается в балахонах…
— В чем мать родила?
— Да, в обнаженном виде. Все это начиналось как культ плодородия, и некоторые из церемоний становились слегка игривыми. Особенно если они начнут угощаться беленой.
— Беленой?
— Это галлюциногенное растение. У нее такое же действие, как у ЛСД, она дает ощущение полета. Ведьмы действительно верили, что они летали на метлах, как следует из тех признаний, которые вышибали из них инквизиторы. Хотя палка от метлы, несомненно, символизирует фаллос или магический жезл, в зависимости от того, как ее используют. Вам также потребуются чаша и кадило. Благодаря современному возрождению мифов, это все нетрудно будет достать. Есть несколько магазинов в Боттоме, где продается все что угодно, от карт Таро до свечей из сала покойников. Хотя я весьма сомневаюсь, что эти свечи сделаны из человеческого сала.
— Это сложно утверждать, — сухо подтвердил я. — Хотя я теперь начинаю понимать, что вы имели в виду, говоря о возможном провале. Если я не буду детально следовать…
— Детали — это чепуха, — перебила Пат. — Вряд ли можно найти два одинаковых шабаша — таких, чтоб у них полностью совпадали все детали их церемоний. Я вам дам для прочтения прежде чего, конечно, Алистера Кроули, более позднюю работу Хьюсона, а также «Исповедь Жиля де Рэ». Этот культ, с которым вы имеете дело, по-видимому, занимается и Черной мессой, а в этой области никто не выдерживает конкуренции с Синей Бородой. Большая часть всей этой ерунды совершенно безвредна, только немного неприятна и слегка патетична. При нормальных обстоятельствах самое скверное, что вам пришлось бы увидеть, это Глаз Дьявола, или как сжигают ваше изображение. Почти не известны ведьмы, которые занимаются тем, что реально причиняют вред. Но вы же все-таки нашли кровь в том подвале, да и девушку убили.
— Ее действительно убили, вы думаете? — вмешался дядя Дэй. — Она могла умереть от чрезмерной дозы галлюциногена, который сама и приняла.
— Возможно, — кивнул я. — Но. она заявляла, что ей угрожают, и мы нашли чью-то кровь, и… черт побери, она, по-видимому, разгуливала везде целыми днями уже после того, как была отравлена!
— Но ты же говорил, что у нее может быть сестра-близнец.
— Мы еще этого не знаем. И множество вещей мы не в состоянии объяснить, они просто невозможны!
Дядя Дэй отхлебнул из своей чашки и осторожно спросил Пат:
— А не может ли быть так, что некоторые из этих людей обладают реальными сверхъестественными силами? Я читал про опыты по экстрасенсорному восприятию, проведенные в университете Дюка, и некоторые из них весьма жуткие.
— Я не являюсь последователем доктора Райна, — ответила Пат Вагнер. — Многие из его результатов достаточно подозрительны, и в любом случае моя область — это сравнительная религия, а не магия — черная, белая или какая-либо другая.
— Большинство религий признает всякие сверхъестественные штуки, разве нет? — спросил я.
Пат сделала гримасу:
— Все они признают, если уж об этом речь. Но если замученный на кресте еретик на третий день встает из могилы, то вряд ли в этом есть что-то более необычное, чем в том, что девушка по имени Цинтия Пауэлл беседует с полицией через неделю после своего убийства. Это мифы, и моя профессия и состоит в том, чтобы рассматривать их как мифы. То же самое касается этих придуманных историй, которые используют теологи, чтобы убедить нас в своей мудрости. В старом англосаксонском языке слово «ведьма» не что иное, как «мудрость».
Я спросил:
— Тогда колдовство — это просто какая-то дохристианская религия?
— Конечно. — Пат кивнула. — Однако наши сведения о ней крайне искажены, так как ранние миссионеры затушили волшебные костры и срубили священные рощи. За истекшие годы она набрала еще больше дополнительных направлений, чем ортодоксальная церковь. Если вы заинтересуетесь основами, то вы неизбежно займетесь астрологией, древнееврейской алхимической абракадаброй, некромантией, нумерологией, хиромантией и картами Таро, или же сатанинским культом, изобретенным испанской инквизицией в средние века. Современные оккультисты, по-видимому, смешали все это в одну большую кучу.