Жалко Малеевки! Больше такого ковчега
Нам не обресть: всякой твари там было по паре.
Почвенник, западник там от жасмина до снега
Мирно в аллеях бродили и вирши кропали.
Жёлтого с белым советского жалко ампира:
Главного корпуса, тёртой морковки с капустой,
Серафимовича многострадального бюста
В чьём-то картузе, под лестницей, возле сортира.
Вольницы детской, компании той воробьиной —
Вот чего жаль! Малышей от себя не гоняли,
Ставили Толкина, в съезд Горбачёвский играли,
Тайно вращали бутылочку в дебрях жасмина…
Жалко голодной зимы девяностого года,
Плова «бухарского» с горькой компотною гущей,
Пряников, кем-то добытых и розданных с ходу,
Страха, веселья, надежды, отчаянно лгущей.
Жалко Малеевки, этой тропы к водопою,
Где замиряются в засуху дикие звери,
Строф о любви с королевскою рифмой тройною,
В ночь голубиную — стулом задвинутой двери.
* * *
Давайте из жизни пока не уйдём,
давайте побудем немного:
пусть мокнет в окошке фонарь под дождём
в кокошнике нежного смога.
Давайте ещё поскучаем чуток,
на двери поглядывать бросьте:
когда-то ещё завернём на часок
в такие уютные гости?
Здесь можно беседой тоску заглушить,
обдуть фолианты от пыли…
И молвит хозяйка: «Куда вам спешить?
Ещё ведь и чаю не пили».
ЗАПИСКА
Я никогда никому объяснить не в силах,
что у меня к чему. Про любой пустяк
мямлю: мол, исторически так сложилось,
так получилось, а пуще — сказалось так.
Добрый мой критик с розовыми щеками,
мысленно прижимаю тебя к груди
и оставляю на кухне тетрадь со стихами:
будешь анализировать — не буди.