1 октября 1959 года по делу была назначена специальная судебно-медицинская экспертиза – отождествление личности по черепу путем совмещения, которая была поручена известному советскому ученому, заведующему лабораторией пластической реконструкции Института этнографии АН СССР Михаилу Михайловичу Герасимову. Экспертиза подтвердила, что череп действительно принадлежит Николаю Ивановичу Кузнецову.
Как пишет Шарков, в результате проведенного расследования «пришлось констатировать и горькую правду. По неустановленной причине Кузнецов Н.И. допустил грубейшую ошибку в своей разведывательной деятельности – он имел при себе секретный письменный отчет о проведенной работе, да еще и подписанный реальным псевдонимом “Пух”. Это обстоятельство и расшифровало его группу перед участниками УПА, а затем и перед гитлеровцами, в принадлежности к советской разведке».
Но было ли это ошибкой Кузнецова? Вряд ли он действовал исключительно на свой страх и риск. Ведь дело шло к развязке: 2 февраля 1944 года Красная Армия освободила Ровно, а 17 марта – Дубно. Село Боратин расположено как раз на полпути из Львова в Дубно. То есть Кузнецов шел навстречу наступающим частям Красной Армии и не планировал оказаться в расположении немцев. На конверте, как мы уже говорили выше, он написал: «Передать в Москву генералу “Ф”», т. е. начальнику советской контрразведки Петру Васильевичу Федотову. Вполне возможно, Кузнецов хотел подстраховаться – ведь судьба нелегала непредсказуема.
Положение Кузнецова было непростым. Резидентура в Ровно была провалена, рейхскомиссар Украины Эрих Кох жив, и разведчик оказался в той же ситуации, что и, скажем, Леопольд Треппер или Шандор Радо, которых при сходных обстоятельствах арестовали органы «Смерш» и вывезли в Москву. Поэтому Кузнецов обратился напрямую к Федотову, начальнику 2-го Управления НКГБ, которого хорошо знал, а не к Судоплатову – начальнику 4-го Управления НКГБ, в составе которого Кузнецов действовал в немецком тылу.
Возможно, эти опасения были напрасны – ведь именно Павел Анатольевич Судоплатов подписал представление на Николая Ивановича Кузнецова, и уже 5 ноября 1944 года за исключительное мужество и храбрость при выполнении заданий командования он был удостоен звания Героя Советского Союза (посмертно).
4-е Управление НКВД – НКГБ СССР не входило в систему внешней разведки. Фактически оно занималось организацией террора и диверсий на оккупированных противником территориях и ведением партизанской войны. К моменту создания этого управления подобные подразделения уже активно использовались спецслужбами других государств. Так, еще 22 июля 1940 года в Великобритании было создано мощнейшее Управление специальных операций (англ. Special Operations Executive, сокращенно SOE) для проведения саботажа и диверсий, оказания помощи участникам Сопротивления в Европе и организации партизанского движения и подпольной работы на оккупированных Германией и ее сателлитами территориях. В SOE вошла и Секция D английской разведки МИ-6. Моделью SOE явилась тактика городской герильи Ирландской республиканской армии (ИРА) – любопытно, что именно боевики ИРА 20 сентября 2000 года произвели выстрел из гранатомёта РПГ-22 по 8-му этажу здания МИ-6. Штат SOE был негласным и насчитывал 13 тыс. человек (агентов), а общая численность контролируемых ими подпольных и партизанских формирований на оккупированных противником территориях достигала одного миллиона человек. Агенты занимались физической подготовкой, осваивали технику бесшумного убийства, владение оружием, взрывное дело, чтение карт, работу с компасом, изучали правила выживания и телеграфную связь (в том числе азбуку Морзе). Поскольку штаб-квартира SOE располагалась на Бейкер-стрит, известной по рассказам о Шерлоке Холмсе, их называли «ополченцами Бейкер-стрит». Все подразделения SOE были залегендированы, а сотрудники использовали псевдонимы.
Успехи SOE были впечатляющими. Например, операция «Антропоид», в результате которой 27 мая 1942 года в Праге было совершено покушение на шефа Главного управления Имперской безопасности (РСХА), фактического наместника Богемии и Моравии обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха. 4 июня 1942 года от полученных ран Гейдрих умер. Терактов подобного уровня в активе 4-го Управления НКВД – НКГБ нет – наибольшим его успехом является ликвидация 22 сентября 1943 года в Минске генерального комиссара (наместника) Белоруссии Вильгельма Кубе, да и то совместно с военной разведкой. Ликвидировать рейхскомиссара Украины Эриха Коха, как известно, было поручено Николаю Кузнецову – но ему это не удалось. Вместо этого Кузнецов 20 сентября 1943 года в Ровно застрелил заместителя Коха по финансам Ганса Геля и его секретаря Винтера, а 30 сентября пытался противотанковой гранатой убить первого заместителя Коха – Пауля Даргеля. Тот потерял обе ноги, но выжил. После этого Кузнецов 16 ноября похитил и расстрелял командующего «восточными батальонами» (нем. Osttruppe zur besonderen Verwendung 740 – «бригада особого назначения 740») генерал-майора Макса Ильгена вместе с Паулем Гранау – шофёром Эриха Коха (интересно, что командир карателей Макс Ильген также, как и шеф полиции безопасности и СД в Галиции Йозеф Витиска родился в семье мясника). В тот же день был убит глава юридического отдела рейхскомиссариата оберфюрер СА Альфред Функ. Во Львове Кузнецовым были ликвидированы шеф правительства Галиции Отто Бауэр и начальник канцелярии правительства всего генерал-губернаторства доктор Генрих Шнайдер.
Нередко приходится слышать, что ликвидация нацистских преступников вызывала лишь ужесточение карательной политики оккупантов и влекла за собой гибель ни в чем не повинных людей. Например, 9 июня 1942 года, в день похорон Гейдриха, в качестве возмездия была уничтожена чешская деревня Лидице. Все мужчины старше 16 лет в количестве 172 человек были расстреляны, 195 женщин были отправлены в концлагерь Равенсбрюк, дети доставлены в Центральное бюро по делам переселенцев города Лицманштадт и распределены по немецким семьям. При этом, однако, умалчивается, что только на оккупированных территориях Советского Союза нацисты и их пособники уничтожили не менее 15 млн мирных жителей, среди которых большинство – русские. Если говорить о евреях, то в Белоруссии погибло более 800 тыс. человек, на Украине – примерно 1,5 млн, в Польше – 3 млн человек. Этих людей нацисты убили не в качестве наказания или возмездия за сопротивление оккупантам. Как раз наоборот, если бы такого сопротивления не было, то число их было бы еще больше вплоть до полного уничтожения целых народов. А справедливое возмездие, настигающее нацистских главарей, разрушало машину террора и вызывало духовный подъем среди населения, которое видело, что борьба против фашистов будет продолжена до полной Победы.
Создание советского разведывательно-диверсионного спецназа госбезопасности началось по инициативе Лаврентия Павловича Берии 17 июня 1941 года, когда он вызвал к себе Судоплатова и приказал создать Особую группу для проведения диверсий в тылу врага в случае войны. Группа была создана приказом НКВД № 00882 от 5 июля 1941 года и подчинялась непосредственно наркому внутренних дел Берии. Приказом НКВД № 001435 от 3 октября 1941 года она была преобразована во 2-й отдел НКВД и приказом НКВД № 00145 от 18 января 1942 года – в 4-е Управление НКВД СССР. Все эти подразделения возглавлял старший майор ГБ Павел Анатольевич Судоплатов. 14 февраля 1943 года ему было присвоено звание комиссара ГБ 3-го ранга (генерал-лейтенанта). Ему было 35 лет.
А совсем недавно, 5 декабря 2019 года, исполнилось 95 лет человеку удивительной судьбы, последнему из тех, кто может назвать себя учениками легендарного Судоплатова. Это фронтовик, старейший разведчик специального назначения, почетный сотрудник госбезопасности, полковник Иван Павлович Евтодьев. Он донес до наших дней дух той эпохи, когда создавались уникальные диверсионные структуры советской госбезопасности, в том числе и группа специального назначения КГБ СССР «Вымпел», которая сегодня входит в систему контрразведки как Управление «В» Центра специального назначения (ЦСН) ФСБ России.
Для самого Ивана Павловича путь в органы госбезопасности начинался в далеком 1941 году, когда он в 17 лет участвовал в знаменитой Керченской десантной операции, воевал в Крыму, был ранен и после излечения направлен в Пограничные войска НКВД СССР, оборонял Кавказ, боролся с бандами националистов в лесах Прибалтики, окончил Военный институт Красной Армии и волею судьбы оказался в кабинете генерала Судоплатова. Мы уже давно дружим с Иваном Павловичем, поскольку в 1980-е годы он был парторгом Аппарата Уполномоченного КГБ по координации и связи с МГБ ГДР и у нас много общих знакомых, некоторых из них я упоминал в своей предыдущей книге «Незримый фронт. Сага о разведчиках». Иван Павлович напрямую общался с шефом внешней разведки ГДР генерал-полковником Маркусом Вольфом и другими руководителями спецслужб Германской Демократической Республики. Поэтому мне очень хотелось, чтобы он подробнее рассказал о своей жизни, – и однажды он согласился.
– Иван Павлович, как случилось, что уже в 16 лет Вы оказались на фронте?
– Родился я в 1924 году в селе Субботцы Знаменского района Кировоградской области, в самом центре Украины, в рабочей семье. Отец Павел Григорьевич работал кузнецом, мама Евдокия Михайловна была станочницей на лесопильном заводе в соседнем селе Богдановка. Когда мне было года два с небольшим, мама умерла. Года два-три меня растила и воспитывала бабушка Марфа, мама отца. Бабушка заботилась обо мне, любила, но не баловала. Приучала к порядку, труду, уважению к другим. Иногда просила помогать ей, так что годам к шести я стал для нее своего рода помощником. К этому времени у меня появилась другая мама – Евдокия Григорьевна, учительница начальных классов средней школы, и сводная сестра Галина. Семья переехала в Богдановку к месту работы отца. Кроме завода, в Богдановке были крупный колхоз, лесхоз и железнодорожная станция, где физически сходились две железных дороги – Киевская и Одесская – перед крупным железнодорожным узлом Знаменка. Завод находился недалеко от станции, а между ними стояли три жилых заводских дома. В однокомнатной квартире одного из них и поселилась наша семья. Папа работал на заводе главным механиком. Государство тогда росло – если сестра после семилетки была вынуждена ездить в школу в Знаменке, то я уже заканчивал десятилетку у себя в Богдановке.