. – А.В.), имевшего высшее физико-математическое образование. Поскольку, мол, я связан с кибернетиками и математиками из технического факультета, постольку мне, дескать, легче объективно оценить реферат, в котором много говорится о математике, ЭВМ и приводятся некоторые непонятные формулы… При изучении реферата я обнаружил оригинальные решения ряда контрразведывательных проблем с помощью количественных методов и ЭВМ. Оценил его на “отлично” и высказался однозначно за прием Ведяева в аспирантуру. Он успешно защитил диссертацию и вырос до ведущего, руководящего ученого в системе КГБ».
Мой отец, вспоминая об этом, в свою очередь пишет: «Смею утверждать, что профессия контрразведчика, равно как и разведчика, особая профессия. Настоящий контрразведчик, ас, человек, который постоянно, в любой ситуации выступает в роли аналитика и “сыщика”, нацеленного на поиск угроз государственной безопасности… Работа в контрразведке по своему характеру скрытая, “молчаливая”. И эти качества или есть у взрослого человека от природы, или их нет. Но в любом случае основам контрразведки надо учиться… В феврале 1966 года я был направлен в Киев на шестимесячные спецкурсы № 401. Преподавание на курсах вели опытные грамотные работники, помимо программы обучения я начал активно заниматься вопросами методологии анализа сложных систем; признаками, демаскирующими разведывательно-подрывную деятельность противника, их классификацией, моделированием деятельности противника и советской контрразведки… Однажды на курсы из Москвы приехал начальник Службы “А” (аналитическая служба) Второго Главного управления (контрразведка) Горбатенко Алексей Михайлович. Во время лекций и бесед А.М. Горбатенко со слушателями я проявлял активность в обсуждении вопросов анализа в контрразведке, задавал вопросы, рассказывал о своих задумках и попытках применения в анализе оперативной обстановки логических и количественных методов. Алексей Михайлович обратил на меня внимание, пожелал встретиться со мной. Наша встреча состоялась, и для меня она оказалась судьбоносной. В дальнейшем я близко познакомился с А.М. Горбатенко, который был не только оперативным работником-агентуристом высокого класса, но и творческим, прогрессивным, большой души человеком, неутомимым тружеником контрразведки. Горбатенко А.М. пригласил меня на обратном пути из Киева в Тюмень встретиться с ним во Втором Главном управлении и конкретно обсудить вопрос о моей дальнейшей работе. Было намечено два возможных варианта: практическая работа в Службе “А” ВГУ КГБ СССР или обучение в очной аспирантуре ВШ КГБ им. Ф.Э. Дзержинского. После этого почти все преподаватели по спецдисциплинам киевских курсов стали проявлять ко мне повышенный интерес. Иногда даже на несколько часов закрывали меня в кабинете, чтобы я сочинял демаскирующие признаки различных этапов “движения” агентов-нелегалов… После окончания курсов я заехал в Москву, встретился с А.М. Горбатенко. Он принял меня как старого знакомого. Решили, что я поступаю в очную аспирантуру на кафедру контрразведки, которой руководил В.И. Масленников, и буду тесно сотрудничать с работниками Службы “А”. Существенную роль в оценке моего доклада, который зачли за реферат, при поступлении в аспирантуру сыграл Фролов А.П., который учился на втором курсе аспирантуры. С его братом Фроловым И.П. я служил в Тюмени и слышал об Андрее от него. А.П. Фролов был большим энтузиастом по внедрению математических методов и ЭВМ в деятельность контрразведки. Позднее мы с ним тесно сотрудничали по данной тематике и опубликовали несколько статей».
Работу контрразведчика можно сравнить с постановкой диагноза пациенту опытным врачом. И в том и в другом случае есть результаты обследования, на основании которых необходимо принять решение относительно наличия или отсутствия заболевания. В самом простом случае оперативник должен сопоставить те признаки, которые свидетельствуют в пользу возможного шпионажа (террора, саботажа, политического экстремизма) в действиях объекта с теми, которые говорят против такового. Андрей Петрович Фролов поясняет это в своей книге на таком простом примере – в котором, помимо точного холодного расчета, он обнаруживает и свою страсть к футболу.
Оперработнику поступила сводка негласного наблюдения о том, что установленный сотрудник ЦРУ Джонс из числа персонала посольства США в Москве имел краткую встречу (контакт) с инженером оборонного предприятия Ивановым в перерыве футбольного матча около памятника Ленину на стадионе в Лужниках. Контакт произошел по инициативе Джонса, который попросил у Иванова прикурить. После этого Джонс на футбол не вернулся и уехал в посольство. Иванов вернулся на футбольный матч, не обнаруживая признаков нервного возбуждения.
Возникает вопрос: была ли встреча шпионским контактом или нет? В пользу первой версии говорят следующие факты: а) Джонс – установленный кадровый разведчик; б) контакт произошел в легко запоминающемся месте и в характерное время, что может свидетельствовать о его заведомой обусловленности; в) Джонс на футбол не вернулся и уехал в посольство, что может свидетельствовать о получении им шпионских материалов, которые опасно держать при себе.
А вот признаки, которые говорят не в пользу шпионской версии: г) на Иванова не было компромата, за границу он не выезжал; д) встреча произошла на виду у всех без каких-либо маскировочных мер предосторожности; е) Иванов во время контакта и после него вел себя обычно, без признаков нервного напряжения и попыток обнаружить за собой «хвост». Это обстоятельство существенное, и контрразведчики придают ему немалое значение, поскольку известно, что «шпионаж – опасное занятие, и нервы шпиона напряжены до предела».
Таким образом, взвесив все за и против, оперработник в данном случае может склониться ко второй версии. Однако неожиданно ситуация усложняется тем, что на оборонном предприятии, на котором работает Иванов, обнаруживается утечка секретной информации за границу. А это резко увеличивает вероятность оценки данного контакта как шпионского. Но вот проверкой установлено, что среди тысячи инженеров, работающих на предприятии, Иванов к данной информации не имел прямого доступа – вероятность шпионской версии вновь снижается.
Окончательное решение принимается с помощью анализа дополнительных сведений, получаемых с помощью агентурно-оперативных методов, средств и приемов в ходе разработки Иванова. Этому учит отдельная спецдисциплина, раскрывающая основы негласной оперативной работы с агентурой. В ней выделяются следующие этапы:
• подбор и изучение кандидатов на вербовку;
• вербовка агентов;
• отработка заданий агентам, их воспитание и обучение;
• проверка агентов;
• определение места и времени явок с агентурой.
Все это в совокупности и составляет раздел знаний, именуемый контрразведывательным искусством (КРИ). Обучение ему традиционно велось на большом числе практических примеров из чекистской практики. Постепенно такое положение начало приходить в противоречие с установкой Андропова о том, что контрразведка не должна плестись в хвосте у разведки противника. Следовательно, необходимо управлять контрразведывательной деятельностью в системе «агентурный шпионаж – контршпионаж» с помощью системного подхода, моделирования и прогнозирования. Но для этого нужна теория КРИ, т. е. совокупность принципов, постулатов и законов, описывающая и объясняющая некоторую совокупность явлений и сводящая открытые в данной области закономерные связи к единому объединяющему началу. Вопрос о разработке такой теории применительно к КРИ и был поставлен Фроловым.
Прежде всего необходимо было сформулировать принципы контршпионажа как основополагающие рамочные положения, важнейшие рекомендации, знание которых обеспечивает успех практической деятельности. Принципы указывают общее направление содержания практической деятельности, но не являются решением конкретной проблемы.
К наиболее важным принципам контршпионажа относятся:
• законность;
• связь с народом;
• конспирация;
• бдительность;
• научный подход.
Поясним смысл сказанного на примере такого принципа, как связь с народом. Он означает, что в своей деятельности контршпионаж опирается на помощь законопослушных, осознающих свой гражданский долг лиц и зависит от умения пробудить у граждан инициативное предоставление ими оперативно значимой информации в целях обеспечения государственной безопасности страны. Основу связи с народом составляют тайные агентурные отношения с такими негласными помощниками, т. е. агентами, которых традиционно определяют как секретных сотрудников спецслужбы, полиции или разведки того или иного государства. Всю совокупность агентов той или иной службы называют агентурой. Негласная работа с агентурой строго прописана в законах и подробно регламентируется подзаконными актами: положениями, инструкциями, приказами и указаниями.
Здесь хотелось бы выделить тот аспект агентурной работы, который иногда по недомыслию называют «стукачеством». Нужно все-таки видеть разницу между задачами государственной безопасности, от которой зависит благополучие каждого, в том числе и детей, и понятиями криминального мира – например, воровской «малины». Вот там «стучат», руководствуясь личной выгодой и низменными инстинктами. А тайные агенты спецслужб и их доверенные лица, как правило, сотрудничают на патриотической, идейной и добровольной основе, видя в этом свой гражданский долг и осуществление своих прав и обязанностей перед государством. Это патриоты своей страны, которые сигнализируют органам госбезопасности о лицах и фактах, заслуживающих изучения с точки зрения обеспечения государственной безопасности. Ради этого люди жертвуют своим временем, испытывают психический стресс, а в отдельных случаях и рискуют жизнью. Поэтому только предателям своего народа может прийти в голову раскрывать списки агентуры и публиковать их в открытом доступе, как это делают в Польше, на Украине и странах Прибалтики. Ведь тем самым нарушаются фундаментальные права граждан на уч