ВЕДЯЕВ: А что делали другие?
КУДРИК: К этому моменту стрельба шла и справа, и слева, и наверху. Пятнадцать минут прошло – но десантников не было.
КЛИМОВ: Нас предупредили – помощник Якуба зверь, его нужно нейтрализовать. Когда мы с Володей Румянцевым вошли в приемную начальника Генштаба, то увидели, что у него на столе лежит оружие. Поэтому, когда в здании раздались первые выстрелы, мы его сразу нейтрализовали. Но убийцами мы не были – там еще находился врач-индус. Стрелять в него мы не стали. Хотя нас учили – свидетелей не оставлять. Крикнули ему: «Ложись!», он упал и закрыл голову руками. Так и лежал до самого конца. Тем временем внизу шла стрельба. И вдруг снаружи из коридора через дверь по нам ударили из автомата. Слава богу, что мы стояли не напротив двери. Мы сразу бросились на пол и лежали, пока выстрелы через дверь не прекратились. Оказалось, что это Васильев и Ирванев положили в коридоре часовых и часть пуль ушла в нашу сторону. Ирванев – он сам из Омска, мы почти земляки – потом признался: «Это я вас чуть не положил»…
ВЕДЯЕВ: А гранаты?
КЛИМОВ: К приемной примыкала еще одна комната. В ней хранилось спиртное и еще что-то. Когда началась стрельба, там спрятались несколько афганцев. Ребята закатили туда две гранаты, прогремели взрывы – а когда граната взрывается в соседней комнате, ощущение не из приятных, воздух начинает ходить. Когда все закончилось, афганцам крикнули через переводчика – мол, выходите. Они выходят – вусмерть пьяные. И ни единой царапины!
ВЕДЯЕВ: Это все в приемной. А что происходило в кабинете?
КЛИМОВ: Когда началась стрельба, Якуб сразу бросился к столу за автоматом. В завязавшейся рукопашной схватке он был ранен, но смог выскочить в примыкающие покои, где он нередко оставался ночевать. Потом туда прошел Абдул Вакиль, будущий министр иностранных дел, который приехал с нами. Он что-то сказал Якубу на пушту и несколько раз выстрелил в него из пистолета.
ВЕДЯЕВ: А с нашей стороны были потери?
КЛИМОВ: Одному пуля попала в ступню. Из посольства приехала женщина-врач – вот кого надо было награждать – прошла по коридору несмотря на выстрелы и оказала первую помощь.
КУДРИК: В тот момент из дальнего коридора скрывшиеся там афганцы предприняли попытку вернуть узел связи. Мы стояли в главном коридоре как раз напротив – и Стремилову пуля попадает в живот. А у него за пояс был заткнут пистолет – пуля ударяет прямо в пистолет и застревает в магазине. Сейчас этот искореженный пистолет находится в музее Управления ФСБ по Алтайскому краю. После этого при любой попытке войти в узел связи мы сразу открывали огонь. Вдруг погас свет – мы прижались к полу у входа и залегли. Стреляли уже на любое движение трассирующими пулями, которые застревали в стенах и несколько секунд светились, что давало возможность оценить обстановку. Через некоторое время свет снова загорелся.
ВЕДЯЕВ: Где были десантники?
КУДРИК: Я засекал время – прошло уже 45 минут. Десантников нет. Хотя нам говорили, что они будут через 15 минут. Напряжение растет, периодически возобновляется стрельба. Вдруг раздался лязг гусениц – десантники. Мы радостно вскочили – а они открывают по нам огонь из крупнокалиберных пулеметов.
КЛИМОВ: Я на днях спрашивал Валеру Розина – а где был Рябченко, у него была связь со своими десантниками? Оказалось, что Рябченко сидел в кресле за столом Якуба. Около него был один из братьев Лаговских. Связи у них в тот момент не было.
КУДРИК: Мы как раз находились напротив главного входа, когда туда стали заходить десантники. Хорошо, что свет уже дали… Первыми забегают два солдата с широко открытыми глазами, автоматы наизготовку и видят нас в незнакомой форме. Мы со Стремиловым что есть мочи: «Не стрелять, свои!» И матом вдогонку. Слава Богу, что никто из них не успел нажать на курок. Потом уже вошли офицеры и началась зачистка кабинетов. Там тактика одна – автоматная очередь, граната, перебежка.
ВЕДЯЕВ: Почему десантники прибыли с таким опозданием?
КУДРИК: Было темно, и они заблудились в городе. Так нам объяснили потом.
ВЕДЯЕВ: А почему они стреляли по зданию?
КЛИМОВ: Когда они подъехали, то увидели у входа всего несколько легковых машин. А в здании шел бой. И они неправильно оценили обстановку – по их мнению, горстка человек на легковых машинах не могла вести бой против целого гарнизона. Они решили, что это подстава, уловка – на самом деле русских там нет. А у них была задача взять здание под свой контроль. И они ударили из крупнокалиберного пулемета. Хорошо еще, что не из пушки…
ВЕДЯЕВ: Как долго продолжалась зачистка?
КУДРИК: Около трех часов, до полуночи. Пока не прошли все помещения. В некоторых помещениях отстреливались. Потом всех пленных привели на второй этаж и обездвижили, связав разорванными простынями вместо веревок, которые нашли здесь же в здании. Розин спустился вниз и сказал, что сейчас за нами из посольства приедут машины.
КЛИМОВ: Но фактически нас забрали под утро, когда уже по радио было сделано правительственное заявление, а перед нами выступил Абдул Вакиль.
КУДРИК: Нашу группу отвезли в посольство, в свой подвал. Это требование конспирации – мы все были легендированы, под чужими именами, а группы рассредоточены. Чтобы невозможно было установить, что накапливаются силы для выполнения операции.
КЛИМОВ: А нас вернули на виллу, накрыли столы. Но видимо нервное напряжение было столь сильным, что водка пилась как вода. Вкус пропал. И не пьянеешь. Потом сказали – ложитесь спать. Ложишься – а сон не идет.
КУДРИК: Лишь в этот момент мы стали понимать, что нас ожидало в случае неудачи. Ведь любой срыв, афганцы поднимают армию – и там бы и десантники ничего не сделали. Кругом горы, до границы далеко. Даже до Баграма, где стояли самолеты. Никто бы не вернулся.
ВЕДЯЕВ: А что было дальше?
КУДРИК На Новый год нас пригласили в торгпредство, накрыли столы. Потом сформировали новые группы. Я попал в группу личной охраны Бабрака Кармаля. Три месяца мы охраняли его резиденцию во дворце Захир-шаха.
КЛИМОВ: Нас обещали наградить афганскими наградами – но так ничего и не дали.
КУДРИК: Из шестнадцати человек восемь получили ордена, а восемь – просто медали. Розин получил орден Красного Знамени, Климов – Красной Звезды. Конечно, в распределении наград была определенная несправедливость. Весь акцент был сделан на штурме дворца Амина. Но и там командиру группы «Зенит» Якову Семенову дали только Красного Знамени. Трое стали Героями Советского Союза, из них один – Григорий Иванович Бояринов – посмертно.
КЛИМОВ: А почему нельзя было с вертолета ракетой просто жахнуть по дворцу Амина – и всё, «главному конец». А вот на Генштабе решалась судьба всей операции «Байкал-79», здесь нужно было действовать хирургически, потому что армия в любой момент могла выступить.
ВЕДЯЕВ: Небольшой срыв – и вся операция могла рухнуть.
КЛИМОВ: Когда мы уже сейчас анализировали план операции, то выходит, что у нас не было никаких запасных вариантов. Даже наша экипировка говорит об этом. Все было сделано стык в стык, без перехлеста. Малейшая нестыковка в одном звене – и все рушится. Слава Богу, что все обошлось.
В тот же день, 27 декабря 1979 года, группы специального назначения «Зенит» и «Гром» в рамках операции «Шторм-333» за 40 минут взяли штурмом считавшийся неприступным дворец президента Афганистана «Тадж-Бек». Были захвачены и все остальные из намеченных объектов в Кабуле, обеспечив тем самым смену политического режима в Афганистане и создав предпосылки для успешного ввода в страну ограниченного контингента советских войск. Причем все это было осуществлено в условиях абсолютной секретности – американцы, по данным радиоперехвата, получили лишь скудные сведения о том, что неизвестное подразделение захватило президентский дворец в Кабуле. Такого успеха в истории спецподразделений не было ни до, ни после. Это был полнейший триумф спецназа КГБ.
В 1981 году на базе КУОС с учетом афганского опыта была создана группа специального назначения «Вымпел», которая действовала уже на постоянной основе и стала кадровым боевым профессиональным подразделением, разведкой специального назначения. В оперативном отношении группа была подчинена 8-му отделу Управления «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР. Начальником управления к началу афганских событий являлся генерал-майор Юрий Иванович Дроздов.
Обращаясь к ветеранам группы «Вымпел», Юрий Иванович писал: «В нынешней крайне сложной для России политической обстановке назрела необходимость сформировать единый образ непререкаемой “вымпеловской” духовности, прежней советской и новой российской преданности служения Отечеству, способной стать опорой для нынешнего и будущего поколения спецназовцев. Это духовное объединение должно вобрать в себя всё лучшее, чем располагал КУОС, славились “Зенит” и “Каскад”, гордился “Вымпел” и тем, чем живут сейчас действующие сотрудники Подразделения специального назначения. На мой взгляд, именно создание объединяющей Организации и может послужить начальным толчком по решению многих политических, социальных и ветеранских задач не для конкретно кого-то, а для всех Нас!»
Именно по этой причине я попросил прокомментировать отношение к Афганской войне в нынешней России ветерана группы «Вымпел», полковника Николая Петровича Похиленко:
– Николай Петрович, что означает для Вас и всех ветеранов 40-летие начала афганских событий?
– Для нас, ветеранов-афганцев, год 2019-й является знаковым по нескольким причинам. 15 февраля мы отметили 30-летие завершения оперативно-стратегической операции в Афганистане, а 25 декабря исполняется 40 лет с момента ее начала. 15 февраля мы собрались в Государственном Кремлёвском дворце с одной-единственной целью: мы ожидали политического заявления Государственной Думы, которое должно было дезавуировать решения II съезда народных депутатов СССР, принятые в декабре 1989 года. Напомню, что на этом съезде академик Сахаров выступил с политическим заявлением, которое легло в основу этого пресловутого политического решения, в котором говорилось, что ввод ограниченного контингента советских войск в Афганистан является политической ошибкой. Но как показали последующие десятилетия, ввод ограниченного контингента являлся на тот момент единственной мерой, которая предотвратила распространение исламского экстремизма и терроризма в тех формах, которые мы наблюдаем сейчас, на территорию среднеазиатских республик Советского Союза. Это решение было взвешенным, ибо заключенный в декабре 1978 года Договор о дружбе и взаимопомощи являлся официальным базовым документом, на основании которого и были введены наши войска. Хочу подчеркнуть, что было двадцать обращений со стороны законного правительства Афганистана к руководству Советского Союза с просьбой об оказании интернациональной помощи. К сожалению, подготовленный к 15 февраля этого года проект заявления по непонятным для нас причинам не был представлен к обсуждению. Это означает, что на сегодняшний день «точка» в Афганской войне не поставлена. Чего мы, ветераны, ждем? Повторюсь, ждем нашей политической реабилитации. На наш взгляд, было бы очень важно, чтобы именно Верховный Главнокомандующий Владимир Владимирович Путин сам вышел с законодательной инициативой и внес на рассмотрение Государственной Думы