И ещё:
– Портального порошка почти нет… – Внимательно на меня посмотрел: – Зеркало – твой ответ?
– Без него сам иди.
Тут Цыплёнок исчез, будто не было. Утиная кость об стол брякнула. Целиком птицу съел – как не лопнул?
Однако, забавный зверёк: жёлтый, будто цыплёнок, с прозрачными крыльями и большой круглой головой. Вот бы пощекотать пушистое брюшко!
Не успела я чугунок из печи достать, как волосы беспокойно зашевелились, проскочила по косе искра. В избе почудился дождь с грозою.
Откуда-то взялся над столом радужный шар. От него в стороны свет: ярко до боли. Я ухват наперевес: кто посмел колдовать?
Раздался из шара женский визг, затем выскочил мой недавний гость:
– Какой я вам тануки, оторвать бы руки!
Тут хлопнуло, и шар пропал.
А свет остался.
– Вот, – Цыплёнок отдышался и достал из воздуха что-то вроде медного таза медного таза: круглое и блестящее. Тут же отражения негасимой лучины от блестящей глади брызнули по узорным стенах, запрыгали по нарисованным облакам на потолке. – Зеркало волшебное, для бытовых нужд. С двухсторонней связью!
Чую: то самое! Самоглядное, о котором в свитке пророчество.
Только проверить надобно: исправно ли.
– Артель веников не вяжет! – Цыплёнок уселся на стол, потёр блестящую поверхность и запищал на иноземном.
По ровной глади пробежала рябь. Зеркало вдруг открыло узкие чёрные глаза, огляделось и пропело что-то резкое, но несомненно учтиво-вежливое.
– Чушь! – А сама за косы схватилась, чтоб руки не тянуть.
Цыплёнок поводил коготками по зеркалу, нажал в середину: – Где настройки? – вдруг шмякнул со всей дури пушистым кулаком. – Симатта-кисатта!
Отозвалось звону зеркала серебряное отражало, прогудел чугунок, звякнули с зельями горшки. Эй, осторожней, с чужим добром-то!
– Готово! Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи! Я ль на свете… ну, дальше сама знаешь.
Зеркало заморгало, сменило монгольские глаза на круглые голубые и пропело:
– Ты на свете всех милее, всех пушистей и рыжее!
Волосы охнули и потянулись к зеркалу.
Но Цыплёнок махнул, и оно исчезло. Исчезли и блики. Темно в горнице, лишь лучина. В окно серый рассвет пробивается.
– Обмен: Тень на эту дребедень.
Хм, за такую диковинку притащу целую стаю оборотней, с бантиками на хвостах.
Волшебное зеркало в умелых руках – власть, богатство и сила. С ним можно столько дел наворотить!
Среди смертных тщеславных княгинь да богатых старух что головастиков в пруду, а у них – неистребимое желание продлить красоту и молодость. Зеркало же на расстоянии вещает то, что хозяйке, то есть мне, надобно. Это же столько народу загубить можно! Порезвлюсь на славу.
Остался вопрос:
– Почему я? Есть другие полудницы: оборотень Тень в обмен на сундук с бусами и соболиными шубами.
Цыплёнок вздохнул и вытащил из воздуха серебряную нить, невесомую паутинку. Она сверкнула в свете лучины, подлетела и опустилась на мою ладонь. Это же…
– Где взял? – Волосок приласкался, обвился вокруг пальцев. Потом прополз по руке. Коса прошелестела, гулёну приветила.
– У оборотня из поясного мешочка.
– А у него?
Цыплёнок пожал плечами.
– Вот сама и спросишь.
Спрошу, уж не сомневайся! Так строго, что в кабалу запросится обратно, и медовые глаза не спасут. Волос могла только я отдать сама, но не припомню такого.
Но оборотень Тень, по словам Цыплёнка (кстати, зовут его длинно и скучно, навроде Ершинингеля-Флигеля), в земляной тюрьме. Ведь в демонической избе немало узников.
Готовлюсь тщательно. Достаю пастушью суму с увеличь-заговором: сама с ладонь, а вмещает стог. Вдруг с оказией в колдовские сундуки загляну. Охранник отлучится или сморит в одночасье сон. Ну, или умрёт. Такое иногда случается с охранниками.
К обычному набору укладываю разрыв-траву, оборот-цветок и, поразмыслив, порошок одолень-зелья.
С одной стороны, моё колдовство против демонического – что заячий писк против соколиных когтей. С другой стороны, дело предстоит нехитрое: оборотня за руку наверх вывезти.
Цыплёнок подробно объяснил, где в подземной избе узников держат. Видно, бывалый гость.
– Отчего ж сам не идешь?
– Демон поставил от Непревзойденного заслон. Особой крепости.
*****
Уже подходила к подземной избе, как содрогнулась земля. Колдовской вихрь сбил с ног, швырнул оземь. Немалой силы колдовство свершилось! Кто, почему, откуда?
Встаю на ноги, тут пролетело что-то. Обломало ветки и рухнуло в смородиновый куст. Встала, подхожу: тощие лапы с длинными когтями торчат. Это злыдень. На ловца и зверь бежит, в смысле, летит. Вытаскиваю за ноги, а он чумазый и подкопчёный, дрожит кутёнком.
– Что случилось?
– Б-б-бум! – Трясёт головой – крылья дымятся лучиной. – Б-б-бах! Бух!
Я порошок из измельченной одолень-травой злыдню в морду сунула, он глаза к пяточку свёл и рухнул. Шерсть на затылке кудрявится обугленными барашками.
Хороший зубастик, полежи. Больно не будет. По крайней мере, пока.
Не обманул Цыплёнок – у злыдня на руке от каленого железа отметина: длинная черта и две покороче – демона метка, без неё в подземную вотчину ходу нет.
Взмах ножа – и кусок зеленой кожи с шерстью и меткой перекочевал в мой мешок.
Теперь дело за оборот-цветком: наколдовать рыльце, куцые крылья и редкую шерсть неприятного цвета.
И как они не калечатся столь острыми и длинными зубами?
У ворот в подземную избу суматоха. Из дыры дым, угарно. Демоновы слуги соплеменников вытаскивают, на траве складывают. А те в ранах и горелые.
Тут и Полночь с оборотнями суетится. Им на глаза попадаться не стоит: чуждую личину враз раскусят.
Поспешила смешаться с зубастой компанией, нырнула в проход.
В дверях воздух, как густой туман. Замешкалась на пороге, сквозь колеблющийся воздух прошла и чуть не выскочила обратно.
Прямо передо мной чудище: бычьи рога, кровавые глаза, козлиная борода. Скалит острые зубы. Руки раскинул на всю стену, грудь и плечи пузырятся отменными мускулами.
Уф, это же статуя белого камня. Демон Филотанус в истинном обличии.
– Ну, что встал! – Невежливо ткнули в спину. Поспешно отхожу и незаметно оглядываюсь.
Попала я в горницу столь просторную, что серые стены пропадают в мареве.
Вдалеке шумно, как в улье. Не там ли оборотень? Иду мимо белокаменных изваяний кудрявого красавчика. И все, как один, с ликом демона. Тут он с крыльями, вот на огненной колеснице, а тут, – тьфу, срам какой! – с бесом в обнимку, здесь – сразу с тремя.
У дальней стены будто ураган пролетел: каменные обломки и поваленные статуи. У разрушенной в паль стены копошатся злыдни, достают придавленных соплеменников.
– Вонючий пёс! – Злыдень с одним рогом вдруг с грохотом швырнул булыжник. – Да как он смел перечить Владыке!
– Уж я б ему хвост бы отгрыз! – подхватил другой зубастый, чумазый, обгоревший и без половины зубов. – Удача, что огонь быстро затушили!
Злыдни загалдели. Тут и там раздавались неприятные слова в адрес шелудивого пса.
Не про моего ли оборотня речи?
– Кто ты? – подскочил ко мне злыдень в доспехах и пушистыми бакенбардами. – Что-то тебя не помню. Как зовут?
– Добрый день! – улыбаюсь шире.
Никогда не интересовалась именами рогатых прислужников иноземного гостя.
– Как? – бакенбарды смотрели пристально. – Добрый?
– Э-э-э… Злой День.
Скалюсь, а сама тянусь к поясному мешочку.
Вдруг раздался протяжный вой. Отскочил от стенок, повторился многократно.
Распахнулась огромная дверь с вырезанными по дереву узором и выскочил тёмно-серый оборотень. Он снова взвыл и бросился к выходу. Из под лап полетели мелкие камни.
Тут же вылетел ошейник, врезал ему по хребтине. Оборотень рухнул, проехал носом и засучил лапами, пытаясь подняться.
В дверях показался демон. Изящная чёрная рубаха свисает с одного плеча, а он и не замечает.
Злыдни дружно притихли, поджали хвосты и посерели, слились со стенами.
Только серый оборотень тихо скулил.
Демон ссутулившись, прошлёпал по камням босыми ногами, подошёл к тихо скулящему серому оборотню. Поднял ошейник и замер. Растрепанные кудри упали на лицо.
– Владыка, – прошелестело из толпы, – Кощей…
Демон поднял голову, и говорящий осёкся.
Зубастые неслышно сглотнули.
Тот злыдень, что осмелился открыть рот, вдруг ахнул и закрыл лапами длинные уши и побрел по коридору, спотыкаясь, как слепой.
Демон обвёл вокруг невидящим взглядом, развернулся и пошлёпал босыми ногами обратно. Следом за ним тянулась полоска чёрного кружева.
Захлопнувшаяся дверь подняла облако каменной пыли.
На пороге остался лежать клочок кружева.
– Лютует… – Злыдень в доспехах уважительно смотрел на узорную тряпочку.
Серый оборотень не сразу поднялся на лапы. За спинами подскочивших злыденьов я признала его – Иней из стаи Полуночи, по прозвищу «Поганец».
Иней тоже меня увидел. Дёрнулось драное ухо, забегали разномастные глазки – признал сквозь личину, догадался, зачем я в подземной избе.
– Как, говоришь, тебя зовут? – До чего прилипчивый злыдень, как смола. – Кто ты?
И знак подаёт. Сбоку подходят пятеро таких же.
Не таясь, достаю нож. Прикидываю: в горнице десятка четыре злыдней и Поганец. Славная выйдет заварушка!
Тут Иней резко взвизгнул.
– Тш-ш-ш, – оборотились на него все. – Владыка отдыхает.
– От Кощея весть принёс, – громче взвыл Иней. Эхо радостно подхватило вопль. – Стрелой, говорит, лети! Призови демона! А он… цепью по спине! Серебром! У-у-у! Нет такого закона – посыльных бить! У-у-у!
Злыдни дружно зашикали.
– Не тревожь!
– У-у-у! – надрывался Иней.
Тут свалился на спину и начал кататься по земляному полу, сбивая ближайших злыденьов.
Остальные рогатые кинулись на оборотня, схватили за лапы, зажали морду, навалились скопом. В кучу из зубов, клыков и ушей запрыгнул и злыдень в доспехах, размахивая лапами. Следом с радостными воплями ринулись остальные охра