Недавний кандидат республиканцев на пост вице-президента, Лодж был назначен послом не только потому, что он был способным политиком, владеющим французским языком. Он должен был стать инструментом вовлечения его партии во вьетнамскую неразбериху. Немаловажно и то, что он постарался сделать намерения правительства Кеннеди открытыми для печати, чтобы впоследствии его не могли снять с занимаемой должности. «Нам пришлось выбрать такой курс, — телеграфировал он, — с которого уже невозможно свернуть, курс на свержение правительства Дьема». Лодж проинформировал Госдепартамент, что полковник Конейн вступил в желаемый контакт с лидером заговорщиков, генералом «Большим» Минем, который изложил в общих чертах три возможных плана действий: первый предусматривал «физическое устранение» четы Нгу при сохранении Дьема в должности. «Это самый простой для выполнения план», — сообщал Лодж.
На продолжавшихся в Вашингтоне совещаниях время от времени вставала проблема более важная, чем судьбы Дьема и четы Нго. Это случалось, когда Роберт Кеннеди заявлял: важнейший вопрос состоит в том, «сможет ли хоть какое-нибудь правительство оказать успешное сопротивление попыткам коммунистов взять страну под контроль. Если нет, то теперь самое время не ждать, а окончательно уходить из Вьетнама». Если этим попыткам можно оказать сопротивление при каком-то другом правительстве, тогда следует продолжить выполнение планов, направленных на изменение ситуации. Но он чувствовал, что на этот вопрос ответа не будет.
Впрочем, кое-кто пытался дать ответ. Офицеры, находившиеся в зоне конфликта и сопровождавшие подразделения южновьетнамской армии во время боевых действий, с горечью отмечали, что американская подготовка и вооружение не могут заменить волю к борьбе. Они делали все, чтобы обойти запрет генерала Харкинса на негативные оценки в отчетах, и в подробных докладах в Пентагоне сообщали о достойной сожаления неэффективности боевых действий. Одним из убедительных примеров стало сражение при Апбаке, состоявшееся в январе 1963 года. Со стороны южновьетнамской армии в нем принял участие батальон в составе 2000 человек, оснащенный артиллерией и бронетранспортерами. Ожидалось, что он будет действовать инициативно и наглядно продемонстрирует огневую мощь недавно приобретенной боевой техники. Неожиданно для себя оказавшись под обстрелом 200 вьетконговских партизан, южновьетнамские солдаты залегли за приземлившимися вертолетами и отказались вставать и стрелять. Они также отказывались выполнить приказ контратаковать противника. Руководитель провинции, который командовал подразделением Гражданской гвардии, не разрешил своим войскам вступать в бой. В ходе этой стычки были убиты три американских офицера-советника. Апбак стал наглядным свидетельством неудач южновьетнамской армии, бесполезности американской программы подготовки личного состава и лживости штабных оптимистов. Впрочем, никому не позволялось говорить об этом вслух. Полковник Джон Ванн, старший из американских офицеров, находившихся тогда на поле боя, вернувшись в Пентагон летом 1963 года, пытался сообщить обо всем генеральному штабу. Поскольку генерал Харкинс пользовался особым покровительством Максвелла Тейлора, защищавшего его точку зрения, послание Ванна так и не дошло до адресата. Представитель министерства обороны объявил, что «теперь дело определенно идет к победе» и что Командование вооруженными силами в зоне Тихого океана предвидит «неизбежное» поражение Вьетконга.
Чиновники, занимавшиеся оказанием помощи, также высказывали свое разочарование. Руфус Филипс, руководивший выполнением сельскохозяйственных программ, сообщал, что программа «стратегических деревень» «едва волочит ноги», и указывал, что данная война — это не столько военная, сколько политическая борьба за лояльность народа и режим Дьема ее проигрывает. Директор Информационной службы США Джон Маклин, который в 1962 году взял отпуск, чтобы в качестве корреспондента «Тайм» попробовать помочь повернуть вьетнамский народ против Вьетконга; через 21 месяц отказался от этой затеи и в конце своей творческой командировки находился «в отчаянии». На очередном совещании начальник Межведомственной рабочей группы по Вьетнаму Пол Каттенберг из Госдепартамента поразил Раска, Макнамару, Тейлора, Банди, вице-президента Джонсона и прочих участников, заявив, что если Дьем не откажется от поддержки своего брата, а сам будет получать все меньше и меньшей доверия народа, «продолжая скатываться по наклонной плоскости», тогда лучшим решением для Соединенных Штатов будет немедленно уйти из Вьетнама. Никто из присутствующих с ним не согласился, и высказанное предложение было решительно отклонено Раском, заявившим, что политика должна строиться на той посылке, что «мы не уйдем, пока война не будет выиграна». Впоследствии Каттенберга убрали из рабочей группы и перевели на другой пост. Уходя, он предупредил, что война может унести жизни 500 тысяч американцев и растянуться на период от пяти до десяти лет.
В этот момент высказался еще один дельфийский оракул: Шарль де Голль предложил решение, связанное с переходом к нейтралитету. В одном из своих завуалированных высказываний на заседании французского кабинета министров (как ни странно, эти слова получили разрешение на публикацию в стенографическом виде, поскольку явно предназначалось для заокеанских слушателей), де Голль выразил надежду, что вьетнамский народ предпримет «общенациональные усилия», направленные на достижение единства и «независимости от внешних влияний». В обтекаемых фразах относительно заботы Франции о Вьетнаме он рассуждал: делается все возможное для того, чтобы Франция была готова к сотрудничеству. Его демарш был услышан дипломатами, тщательно изучавшими язык высказываний де Голля и пытавшимися понять, в чем состоит его «нейтральное» решение, на модели Лаоса, независимого и от коммунистического Китая, и от Соединенных Штатов. «Авторитетные источники» указывали, что северовьетнамцы восприняли эту инициативу и что французские официальные лица продолжают нащупывать почву не только в Ханое, но и в других столицах.
Благодаря этому могли начаться попытки «ухватиться за любую возможность» урегулирования через переговоры, как когда-то советовал Гэлбрайт. Предложение де Голля могло стать выходом из затруднительного положения в том случае, если бы у Вашингтона хватило ума стремиться к тому, чтобы найти выход. Но, как сообщалось в прессе, американское правительство выражает свое «глубокое беспокойство», что было обычной реакцией на все амбициозные предложения де Голля. Однако в условиях политического распада и неадекватности военных усилий, отсутствия реального прогресса в Южном Вьетнаме и намеков Ханоя на готовность вступить в переговоры американское правительство могло бы воспользоваться благоприятной ситуацией (приближающийся крах режима Дьема и предполагаемое посредничество де Голля), чтобы заявить: оно сделало все, что могло, для Вьетнама, а остальное зависит от вьетнамского народа, который должен сам уладить свои разногласия. Раньше или позже все это закончилось бы переходом страны под контроль коммунистов. В условиях отсутствия реалистичных прогнозов на будущее и существовавшей в 1963 году уверенности в американской мощи такой исход был попросту неприемлемым.
Продолжали возникать проблемы, связанные с выбором курса на поддержку военного переворота. То, что это было нарушением базового принципа международных отношений, ничуть не беспокоило «реалистов» из окружения Кеннеди. Похоже, никто из них не считался с тем, что это превращает в абсурд неоднократно повторяемые американцами утверждения: дескать, вьетнамский конфликт — это «их» война. Таков был постоянный рефрен. Его повторял Даллес, об этом говорили Эйзенхауэр, Раск и Максвелл Тейлор, эту мысль высказывали все послы, и сам Кеннеди повторял эти слова множество раз: «В конечном счете, это их война. Именно им суждено ее выиграть или проиграть». Если это была «их» война, тогда это было «их» правительство и «их» политика. Исторический опыт свидетельствует, что ситуация, когда поборники демократии вступают в сговор с теми, кто замышляет государственный переворот, независимо от того, насколько убедительны мотивы, противоречит основным принципам государственного устройства Америки. Это был шаг в направлении недальновидных решений и последующих саморазоблачений.
Озабоченный тем, какую роль он должен сыграть в этом конфликте, уже ощущая смрад трясины, в которую его затягивало, Кеннеди направил в регион еще одну миссию по сбору фактов, то есть решил снова воспользоваться традиционным к этому времени средством замены реальной политики. Участниками скоротечной, но весьма насыщенной четырехдневной поездки стали специальный советник Максвелла Тейлора, генерал Виктор Крулак, теперь начальник генерального штаба и председатель Объединенного комитета начальников штабов, а также Джозеф Менденхолл из Госдепартамента, специалист по Вьетнаму с широким кругом знакомств среди граждан этой страны. Свои отчеты они представили в Белый дом по возвращении из командировки; один из них, на основании данных, представленных военными, был доброжелательным и оптимистичным, другой — язвительным и мрачным настолько, что президент буквально был вынужден спросить: «Вы что, ездили в разные страны?» Фактически сразу же во Вьетнам была направлена еще одна миссия, участниками которой стали фигуры самого высокого уровня: сам генерал Тейлор и министр обороны Макнамара, которым поручили выяснить, насколько сильное воздействие политический хаос оказывает на военные усилия южновьетнамской армии. Их отчет, датированный 2 октября, хотя и давал положительную оценку военным перспективам, был насыщен негативными оценками политического положения и опровергал ранее высказанные надежды. Все эти противоречия отошли на второй план после того, как Макнамара, с одобрения президента, сделал публичное заявление: 1000 человек можно вывести уже к концу года, а «основная часть стоящей перед Соединенными Штатами военной задачи может быть выполнена к концу 1965 года». Но полученные в ходе упомянутых миссий беспорядочные и противоречивые данные ни в коей мере не прояснили, какой политический курс следует выбрать.