– А тебе никто не помощник, – развела руками Ипполита. – У нас раньше только маскировочная физкультура была, ну и БЖД такое себе, для галочки в программе. Когда старуха заявила, чего она хочет и от кого, вообще все в шоке были. А потом еще и списки. Прикинь, как мило – ты должен всю эту ватагу научить защищать их жизни. Для начала хотя бы друг от друга.
Энтузиазм будущего преподавателя, и без того выкрученный на минимум, сменился на расстрельную команду сурового скептицизма. Цокнув языком, он поинтересовался:
– И что, вы все так просто на меня согласились?
– В плане?
– Ну я же, собственно, немного как бы человек? – максимально тактично решил намекнуть бывший богатырь.
– А-а-а, в этом смысле? Фигня, – отмахнулась она. – Мы широких взглядов. Никаких видистов и ущемления по человеческому признаку, у всех свои странности. Шмулинсон вон у биологички постоянно хомяков ворует, и ничё, все смирились. Вот и с тобой свыкнутся.
Ожидания коллег от человеческого поведения явно не были завышены.
– Кстати, а, собственно, где все? Кроме тебя и завуча я сегодня вообще никого не встретил.
– Так лето же, разъехались.
– Потому что детей нет?
– Потому что кое-кто летом присматривает за школой лучше, чем все мы, вместе взятые.
– Пень-младший?
– Пень-младший.
Игорь сам не понимал, как так удивительно сложилась жизнь. Он запросто болтал с совершенно умопомрачительной дамой, более того, уже на второй день знакомства приготовил ей завтрак. А она на второй день знакомства запросто осталась с ним наедине. Эх, будь она чуть менее подозрительной личностью, а он чуть менее беглым богатырем ну или хотя бы чуть более солидным женихом, он бы обязательно, просто непременно… постеснялся бы с ней даже заговорить. Вздохнув, новоявленный учитель БЖД пододвинул даме коктейль. Та приподняла бровь:
– Кофе?
– Эспрессо-мартини. Завтрак же.
В небольшой светлой рюмочной у Курского вокзала было шумно и многолюдно. Посетители ругались, выпивали, ждали поездов и активно искали розетки. В дальнем углу, подозрительно близко к запасному выходу, сидел форменный пропойца. К такому выводу пришел бы любой наблюдатель: стиль «привет из девяностых» с неотъемлемой кепкой, взлохмаченные седые волосы, совершенно шальные глаза и скромная порция пельменей, на которую он наскреб, стреляя деньги у прохожих тут же, на вокзале. На лице его застыло самое что ни на есть ошарашенное реальностью выражение, и по всему было видно, что настоящее его тяготило и он был бы рад побыстрее уйти обратно в запой. На столе валялась книга сказок Андерсена, наверняка на продажу, а под столом стоял небольшой черный чемоданчик, возможно, у кого-то украденный.
И конечно же, наш наблюдатель жестоко бы ошибся. Шел второй день беготни по городу от богатырей, и нервы Кирилла просто-напросто начинали сдавать. Он не понимал ничегошеньки. Почему его лицо так сильно постарело? Очень хотелось верить, что постарело лицо, а не он сам. Если еще позавчера тебе двадцать шесть, а теперь на тебя со всех поверхностей пырится какой-то седой мужик – есть от чего прийти в шок. Почему на него напали свои же? Пришел утром на работу, поздоровался, все чин чинарем, и вдруг его попытались скрутить. Первое правило, вбитое в голову дедом, сработало – и он решил сначала сбежать, а потом разбираться. Но разобраться не получалось. На руках были только дурацкая книга сказок да пустой черный кейс. А вокруг – безумно изменившаяся Москва.
Поначалу он очень надеялся, что его просто каким-то образом засосало в параллельный мир, но у первого же киоска услужливая внимательность зацепилась взглядом за календарь. И вот теперь, не спав всю ночь и оторвавшись наконец от хвоста, Кирилл старательно пытался переварить имеющиеся улики и составить план. Память возмущенно кричала, что он обещал сыну лего. Логика намекала, что теперь, через двадцать лет, сынуля конструктор папеньке на голову наденет, если вообще еще жив. Господи, лишь бы с пацаном все в порядке было! Трезвый рассудок очень хотел перестать быть трезвым. Чувство долга вопило о судьбе семьи. Паника уже выбирала обои, планируя остаться навсегда. Желание жить заставляло искать, за что бы зацепиться. Что сделал бы его старик в ситуации, когда сам себе не веришь и ничего не понимаешь?
Воспитавший Кирилла дед Радамант был из богатырей, переживших и Вторую мировую, и сталинский террор, а потому не только сам отличался повышенной паранойей, но и старательно прививал ее воспитаннику. Он часто говорил, что единственный, кто мог протянуть руку помощи богатырю, только сам богатырь. Дед никогда не говорил «другой богатырь», и, вспомнив теплый прием коллег, Кирилл крепко задумался, к кому он может наведаться. Его явно ищут. Он ни черта не знает, и у него нет денег. Вероятно, прошло двадцать лет. И ты не мушкетер, мать его, и нет у тебя других мушкетеров. Кто из друзей мог бы столько протянуть и не попытаться пристрелить тебя, нарисовавшегося через прорву лет на пороге?..
Скромно сидевшая в уголке мысль подняла руку. Да, нам не обязательно нужен друг. Сойдет и тот, кто просто скажет правду. Введет в курс дела, так сказать. Кто-то, кто обычно в курсе всей происходящей мути и точно сможет его узнать.
Быстро доев пельмени, он забрал книгу, натянул кепку на глаза и походкой волка из «Ну, погоди!» направился к выходу. Забытый черный чемоданчик так и остался сиротливо стоять под столом, но через несколько минут загадочно исчез.
Глава 5. Красавица и чудовище
– От вас несет алкоголем.
– А от тебя – занудством.
В мчащемся по московским дорогам «мерседесе» S-класса было темно, тесно и очень вооруженно. Четверо неизвестных в масках, средь бела дня напавших на бизнесмена, везли его теперь куда-то в его же собственной машине. Сам поджарый мужчина средних лет спокойно расположился на заднем сиденье в наручниках и слушал вялые перепалки бандитов о том, как он двинулся на тонировке стекол и сколько можно заработать на старом хрыче. Очень хотелось отметить, что на вид ему никогда еще не давали более сорока пяти, и называть такого видного джентльмена старым – делать явно наигранный комплимент собственному возрасту, но он сдерживался. Воспитание.
Охотиться на толстосумов во время их ежегодных шабашей было непросто: слишком много телохранителей, сверхплотное расписание, да еще и постоянно дышащие в спину конкуренты в неимоверном количестве. Но сегодня удача банде улыбнулась: нашелся один юродивый, додумавшийся пойти за кофе без охраны.
Команда сработала классически красиво: франтоватого блондинчика быстро подхватили под белы рученьки и почти без сопротивления упаковали в машину. Единственный минус – в свой зонт он вцепился как приклеенный, вереща что-то о раке кожи и злобном солнце, и пришлось запихивать зонт вместе с ним. Обыскали, быстро надели наручники, сунули в рот кляп. Дальше – по газам, и пусть секьюрити на хвосте болтаются сколько душе угодно.
Злоумышленники успели проехать несколько кварталов и даже оторвались от преследования, когда в машине внезапно заорал «Мановар». Похитители недоуменно переглянулись. Звук шел словно бы от бизнесмена, но единственный найденный у того при обыске телефон мирно покоился сейчас выключенным в бардачке. Мужчину снова обшарили. Мобилы нет, звонок есть.
Хеви-метал продолжал разливаться по салону. Вздохнув как ребенок, у которого отменили мультики, заложник вдруг перекусил кляп, словно канапе, не жуя его проглотил и вежливо обратился к похитителям:
– Простите, экстренный вызов. Не возражаете, если отвечу?
Легко вытащив правую руку из наручников, будто они и не были застегнуты впритык к запястью, он странно ею махнул. От предплечья пошла неестественная мелкая рябь, словно от брошенного в лужу камня, и из ладони бизнесмена медленно выдавился орущий телефон. Шокированные преступники переглянулись. Что за…
Правый охранник схватил похищенного за локоть, но стоило мужчине расплыться в улыбке, как тот резко отдернул руку и передумал шевелиться вообще. Понять громилу было можно: улыбка бизнесмена сошлась уголками где-то на переносице, весьма не обнадеживающе продемонстрировав частокол острых зубов. Поняв, что охранник мешать больше не намерен, заложник ответил на звонок:
– Добрый день! Чем обязан чести слышать вас этим утром?
Второй громила, слева, начал мелко-мелко креститься, но странный похищенный лишь виновато улыбнулся и, прикрыв микрофон рукой, прошептал ему:
– Не хочу оскорбить ваши чувства, но я атеист.
Похититель спереди не видел причин, заставивших его коллег вспомнить все походы с бабулями в церковь, и, разумно рассудив, что четверо вооруженных против одного безоружного – вариант беспроигрышный, развернулся и направил на бизнесмена пистолет. Внезапно тот ухватился за оружие, и рука его резко видоизменилась: утончилась, словно лист бумаги, и плотно обмотала дуло несколько раз. Решив, что терять нечего, бандит нажал на спусковой крючок. Звук выстрела был еле слышен, пуля же и вовсе не вылетела, а чудовищный банкир легко выдернул пистолет из рук вконец опешившего преступника.
– Пожалуйста, не перебивайте. Я разговариваю с дамой, – вежливо попросил странный мужчина.
Красивый женский голос из динамика поинтересовался:
– Там что, стрельба? Опять развлекаешься?
– Если только самую малость, – ответил он, парой ударов внезапно удлинившейся левой руки вырубив троих похитителей и аккуратно прислонив отобранное оружие к голове водителя.
– Завязывай с играми. Есть важный разговор.
– В таком случае уже спешу к вам. – Он отключил связь. – Юноша, очень прошу, давайте без эксцессов. Впереди туннель. Если не затруднит, остановите в нем, пожалуйста.
Когда «мерседес» патриарха мужского прайда вампиров наконец въехал в тоннель, старавшийся не оглядываться водитель затормозил настолько плавно и аккуратно, что вызвал бы слезу у любого гаишника. Богдан Иванович, к печали своей расставшийся со столь интригующей ролью заложника, как ни в чем не бывало вышел из машины и запер ее вместе с похитителями внутри. Пройдя туннель до конца, остановился в тени и, внимательно изучив указатели, позвонил секретарю.