– Да.
Странная троица переглянулась. Розовая вновь скрестила руки на… ох, перестала бы она так делать, слушать же совершенно невозможно.
– Это твой «сынок» их и привел.
– Ложь, – моментально парировал ДТП. – Во-первых, за мной не было слежки. Во-вторых, я и сам не знал, куда еду.
Представительница Семьи метнулась к нему, схватилась за кобуру и, вырвав пистолет, эффектно наступила на него ногой. Кирилл с Димой дернулись: оба ожидали чего угодно, вплоть до выстрела – кто ж его помнит, на предохранителе или нет оружие, – но только не того, что пистолет моментально обратится в труху, испустив похожий на сдувающийся воздушный шарик звук. Картину эффектно дополнили отлетевший каблук полуботинка самой Розовой и ее крайне грустный вздох:
– Да вы издеваетесь…
Дмитрий во все глаза смотрел на песок, оставшийся от табельного оружия.
– Что это было?
– Лабутены. Последняя коллекция. Только позавчера купила.
– Да нет, я про пистолет.
Наглухо затонированный розовый шлем развернулся к нему:
– Это не пистолет вовсе, а манок. Маячок. Но, судя по лицу, предупредить тебя об этом никто не удосужился.
Лола изучающе рассматривала останки оружия. Взяла щепотку в руки, пропустила между пальцами, перетерла и проследила, как они падают на пол. Розовая, раздосадованно швырнув обувь куда-то в угол, обратилась к Кириллу:
– Чего застыл? Тебе свободу дали не для того, чтобы сразу головы лишился. Беги отсюда. Я их задержу.
– Ты кто вообще? – недоуменно переспросил тот.
Вместо ответа она повернулась к ним спиной. На розовой куртке во всю ширь был нарисован огненно-красный цветок с острыми шипами. Ответили мужчины хором:
– Роза? – уточнил Дмитрий, глядя на спину косухи.
– Суперзадница? – спросил Кирилл, явно смотревший ниже, и моментально получил за это подзатыльник от возмущенной Лолы. Сперва недоуменно заозирался, потом осознал и расплылся в улыбке: – Пацан, прикинь, твоя Спящая Красавица меня коснулась. Во круть!
Заметив выражение лица Лолы, Дмитрий впервые ей посочувствовал. Единственный фанат – и тот… батяня.
Шум внизу внезапно затих, музыка оборвалась, и полился негодующий мужской бас – драчунов наконец-то разняли, и минотавр выяснял, по какой, собственно, причине ему мешают тихо-мирно вести бизнес. Кирилл натянул кепку, подобрал с пола книжку, коробку лего, какой-то чемоданчик и выжидательно уставился на Диму с Розой. Те переглянулись.
– Ну? Куда нам теперь? – поинтересовался молодой богатырь.
– А я знаю? – изумилась оперативница Семьи.
– У вас что, нет тихих мест, где пересидеть можно? Мне ж с ним к людям не сунуться, заметут!
– Места-то есть, но не для чужих.
– Пацан со мной, – подал голос Кирилл.
– Ага. Вот только ты, по идее, больше не с нами, – развела руками Розовая. – Давайте как-нибудь сами, мальчики. Вас уже вдвое больше, чем я ожидала. Не самый хороший знак.
– Так надо, – снова влез Кирилл. – Я оставил себе послание, что разобраться во всем поможет Димка.
И вновь руки скрестились на груди:
– Послание? Ой как интересно. Вообще-то тебе строго-настрого запретили подобное делать.
Повисло неловкое молчание. Роза бросилась было к Кириллу, явно желая обшарить его карманы, но тот увернулся. Еще раз. И еще. Сытая по горло этим цирком, Лола достала из ближайшей коробки две сковородки потяжелее и громко ударила ими друг о друга. Чердак замер. Дима повернулся к ней:
– А ты знаешь, где нам схорониться?
Она на секунду задумалась, оценивающе зыркнула на Кирилла, кивнула и расплылась в неободряюще предвкушающей улыбке. Дмитрий начал смутно подозревать, что, возможно, щедрость Доры банально была вызвана желанием поскорее отделаться от такой помощницы. Розовая обреченно махнула рукой:
– Ладно, валите. Пока с вами Лола, сделаю вид, что все в порядке. И имей в виду, дружок: ляпнешь кому-то еще про инструкции из прошлой жизни – изъять их меня уже обяжут.
Кирилл почесал щетину:
– Чего ж я такого отмочил-то, раз все прям активно интересуются моей скромной персоной?
– Перевернул мир. И сделал вид, будто так и было.
Со стороны лестницы раздался громкий и явно синхронный топот. Дима рванул к окну, толкая приемного отца в спину, а Розовая сделала пару шагов вперед, зябко ступая по старым доскам голыми ногами. Что произошло дальше, мужчины уже не видели. Крыша. Громкий хруст суставов. Вежливое «чё за на хрен?!» Кирилла, впервые столкнувшегося с проапгрейженными ногами Димы. Не менее вежливое «ой, да заткнись уже» ДТП, подхватывающего приемного отца под руку. Прыжок на соседнюю крышу. И еще одну. Кирилл уронил свой чемоданчик, чертыхнулся, но на вопрос Димы, возвращаться ли, только махнул рукой – все равно пустой. Прыгнули дальше. Бестелесная Лола парила рядом, показывая путь, а мысли Димы вертелись вокруг главного: если пистолет был на самом деле маячком, ждут ли вообще богатыря его коллеги живым?
Утро и Татьяна встретились с неохотой. Под подбородок укрытая пледом русалка лежала на кожаном диване, аккуратно массировала виски, внутренне радуясь намертво затонированным окнам, и пыталась вспомнить, сколько же они с патриархом вчера выпили. Вернее, сколько выпила она, ибо манера компостера чахнуть над каждым бокалом больше напоминала Татьяне лижущего молочко котенка. Начали точно с трех бутылок. Потом он вздумал ее удивить каким-то раритетом, оказавшимся дикой кислятиной, и в итоге пришлось срочно тащить пару других сортов, чтобы хоть как-то перебить вкус. Кажется, журнальный столик она разнесла примерно тогда же. Потом было путешествие по Франции – русалка решительно заявила, что все вина одинаковы, и выразила желание подтвердить это лично, а патриарх смиренно подавал ей специалитеты разных регионов. Где-то под Парижем захотелось танцевать, эффект прошел после пятой случайно сбитой бутылки. Блондинчик как раз тут и начал переживать за концентрацию алкоголя в ее крови. Даже пытался урезонить, стараясь при этом не смотреть на грудь и не задеть случайно даму руками. Получилось, конечно же, далеко не сразу и только потому, что, в отличие от вампира, Татьяне сон и усталость были знакомы. Добрую половину вечера он пытался уговорить ее накинуть хотя бы одну из его рубашек, но ей было слишком весело смотреть, как компостер меняется в лице каждый раз, когда глаза спускаются ниже ее подбородка. И это мужик за пару сотен лет, у которого все стены голыми бабами завешаны? Ха!
Но, пожалуй, минусы у русалочьей непреклонности тоже нашлись. Смирись Татьяна – и проснулась бы в его рубашке, и даже наверняка в ней бы и ушла. И конечно, жаль, что воробушек так и не попытался сам ее укусить. Вампиром бы она не стала, но воспоминания о его губах на шее точно были бы не лишними долгими зимними вечерами. С чего вообще он об этом заговорил? Ну, будет о чем помечтать. Пока же мечталось только о топоре или гильотине: впервые в жизни Татьяну мучило похмелье, а весь свой кофе, как назло, она вчера крайне успешно влила в блондинчика. Очередная маленькая победа на межличностном фронте, приведшая к очередной большой проблеме в жизни.
Раздумья прервались громким треском – какой-то ирод с нечеловеческой силой распахнул дверь и быстро протопал к дивану в центре комнаты:
– Доброе утро!
Русалка поморщилась – здоровался незваный посетитель ничуть не тише, чем ходил, – но промолчала.
– Так вы и есть та самая папина зазноба? А где он сам?
На «зазнобе» Татьяна соблаговолила перевести на визитера взгляд. Через спинку дивана восторженно перевалился темненький узкоглазый пацаненок лет шестнадцати в вырвиглазно-розовой рубашке и леопардовой жилетке. Ганбата Богданович, надежда и опора мужского прайда вампиров, собственной персоной. С сожалением вспомнив, что дети, в отличие от попугайчиков, не затыкаются, если накинуть им на голову одеяло, русалка ответила:
– В аптеку пошел. Дурной у вас офис – забит народом от подвала до чердака, а ни одного алка-зельтцера…
Мальчик очень удивился:
– Прям сам пошел?
Татьяна устало хмыкнула:
– Конечно, сперва хотел послать Марата, но я его назидательное кудахтанье уже выносить не могла, так что отправила лично. Так сказать, во избежание смертоубийства. Никогда больше не рискну пытаться пить с этим чудовищем.
Юноша заинтересовался еще больше:
– А вы с ним прям пьете? Вместе?
Русалка махнула рукой:
– Пьем в том числе. Но больше, пожалуй, не будем. Не столько.
Ганбата внимательно огляделся: сломанный журнальный столик; куча битого стекла; намертво пропитавшийся дорогим вином ковер. Черная футболка с какими-то надписями, сиротливо повисшая на раме перекошенной картины. Мотоциклетный шлем на бюсте античного мудреца и термос в руках статуи неподалеку.
Пацан пожал плечами:
– Да ладно вам! В этот раз вообще скромненько посидели. Я, кстати, Ганбата.
– Помню. И кажется, видела все твои фотки раз по шесть минимум.
– Папа меня любит, – расплылся в совершенно довольной улыбке мальчик. – Но все почему-то считают его холодным.
Снова вспомнив сестру, Татьяна задумчиво протянула:
– Может быть, не так уж они и ошибаются?
– И поэтому он посреди рабочего дня побежал в аптеку для вас? Да щаз.
– Выкать перестань, – беззлобно рыкнула русалка. – И так старухой себя чувствую.
– Ок! А ты и вправду та самая бариста, к которой папа сам, ножками, за кофе ходит? – На лице вампиреныша читалась смесь восторга и нетерпения.
– Ну черт его знает, та ли самая, но кофе я варю, да.
– Офигеть! Батя мне про тебя столько рассказывал!
– Уж вряд ли больше, чем про Марго.
– Кого-кого? – недоуменно переспросил Ганбата.
– Марго. Маргарита. Маргаритифера.
На лице наследника светилось лишь полное непонимание.
– Впервые слышу. Из женщин он только тебя и упоминает. А вот фоток не показывает, кстати. Почему? У него что, нет твоих фоток?
– На фига они ему? – единственный вариант, приходивший в голову самой Татьяне, являл собой заготовку плаката «Их разыскивает милиция».