Поспешно встав и поклонившись, Богдан Иванович махнул в сторону кофейного столика с диванчиками у противоположной стены и с некоторым изумлением перевел взгляд на пакет с рыбками в руках кудрявой русалочки.
Та радостно оттараторила:
– Это для Танечки! Ее любимые.
– Не знал, что она держит аквариум.
– Что, правда? Ух ты! Я тоже не знала, – захлопала глазами Ляля.
– Нечего Дан Ванычу мозги пудрить, – вмешалась вторая, зеленоволосая, и, повернувшись к патриарху, пояснила: – Это не в аквариум. Это пожрать.
– О, – несколько опешил вампир и заинтересованно переспросил: – А что, она любит именно эту породу?
– Ой, порода тут не главное, – снова защебетала обладательница безумных кудрей. – Главное, чтобы пухленькие и лупоглазые были. Такие на зубах прикольно лопаются.
Богдан Иванович с трудом мог представить себе Татьяну, поедающую рыбок. Неужели прямо как чипсы, из пакета есть будет? Чувство такта пыталось прогнать прочь идею вмешаться в семейное собрание, чтобы только на это посмотреть, но внутри все буквально ныло от необходимости сыскать еще пару пакетиков таких же лупоглазок и проверить лично. Столь неожиданное и жгучее желание патриарх поспешно рационализировал: в конце концов, раз уж есть перспектива, что дама хоть чем-то будет закусывать вино, вариантом надо воспользоваться, праздный интерес тут ни при чем. И, довольный собой, вернулся к работе.
Через сорок минут приехала третья русалочка, такая же неуловимо похожая на сестер, но, как с облегчением отметил про себя Богдан Иванович, все-таки более стандартной расцветки. Держалась дама тоже совершенно иначе – вежлива, скромна, ненавязчива – и выглядела словно нежный цветок рядом с по-детски непосредственной Лялей и прямолинейной Лилей. Представилась Розой. Ни капли косметики, чистейшие очарование и грация. Богдан Иванович, поглядывавший на щебечущих в другом конце приемной русалок, с некоторым удивлением отметил, что, хоть красота этой леди и не подлежала ни в коем разе сомнению, да и сам образ смотрелся идеально выверенным, отточенным, приличным и уместным, Розе определенно не хватало той глубокой и яркой нотки, той толики неумолимости, которая была свойственна Татьяне. Спокойная и нежная версия отдавала пресностью. Вампир чуть улыбнулся. Всегда приятно знать, что твой выбор – лучший.
Еще через полчаса приехала четвертая, причем сначала в приемной возник мощный аромат дорогих духов и только потом – сама их носительница. Яркий вечерний макияж днем, максимум молодого женского тела, минимум приличий, высоченные шпильки – без сомнений, это была Рыбка, последняя из живых сестер Татьяны. Эскортница. Покачивая бедрами, она, игнорируя и Марата, и самого Богдана Ивановича, прошла к остальным русалочкам, выдержала кучу объятий, снисходительно дала себя чмокнуть в щечку Ляле и заинтересованно протянула руку к пакету. Рыбок Ляля ей не дала, а наоборот, шлепнула по пальцам, зашипев. Патриарх тут же вмешался, поблагодарив дам за отзывчивость и попросив запастись терпением еще на несколько минут – ему нужно сперва известить свою гостью, что скоро к ней заглянут сестры.
В полутьме его кабинета все так же на грани слышимости играл джаз, но размеренное дыхание Татьяны казалось гораздо музыкальнее. Тихий глубокий вдох. Медленный выдох, с легкой ноткой чего-то звонкого. Вновь вдох, вновь выдох. Естественный процесс, а не как у вампиров – попытка его симулировать. Грудь мерно поднимается и опускается. Глаза закрыты, густые ресницы чуть трепещут. Какие сны она видит? Море, в котором родилась? Сестру? Лучшую жизнь? Или, наоборот, чудовищ? Расскажет ли когда-нибудь об этом ему?
Тут патриарх слегка замялся, поскольку не знал, как правильно будить спящих. Попробовал аккуратно коснуться плеча, но русалка лишь досадливо скинула его руку. Вампир растерялся еще больше. Казалось крайне глупым возвращаться в приемную с вопросом, а что, собственно, делать, и Богдан Иванович старательно попытался призвать на помощь всю имеющуюся справочную литературу. У сына были книжки с картинками. Там дети просыпались от простого поглаживания по голове. На ребенка Татьяна, правда, не особо тянула, но других идей у патриарха не нашлось. В конце концов, вряд ли с детьми обходились грубо и неприлично, и в крайнем случае его просто отругают за очередное несоблюдение социальной иерархии. Главное сейчас – разбудить.
Сон беспокойный, но теплый. Она откуда-то бежит. Нужно успеть. Мелкий вопит про папку, и она тащит его практически волоком. Условности дремы, не иначе, ведь вампиры в разы сильнее русалок. Татьяна не понимает происходящее, но почему-то счастлива. Упырь должен сделать что-то важное, для всех своих, а его старый хрыч против. Ей нужно спасти самое дорогое, развязать компостеру руки. Но на хрена ей еще и этот чертов зонт?
Когда они с Ганбатой почти выбрались, Татьяна оглянулась. Встретилась с патриархом взглядом. Воробушек улыбнулся, махнул ей и шагнул на солнце.
Русалка резко открыла глаза. Несмотря на весь ужас ситуации, сон оказался начисто лишен послевкусия кошмара и подарил непривычное чувство защищенности. По спине приятно пробежали мурашки, и не сразу Татьяна поняла их причину. Ее гладили. По голове, аккуратно, ласково касаясь волос и перебирая пряди.
Сознание на полном ходу врезалось в бетонную стену реальности. Она лежала в кабинете патриарха на диване патриарха и под пледом патриарха. Следовательно, делать так мог только…
– Пацан, попытка затащить меня в мамочки еще не дает тебе права… – начала она и резко осеклась, увидев вместо Ганбаты его изумленного отца.
Сама мысль, что тот с какого-то перепугу будет ее гладить, была дикой. Некоторое время пара пребывала во взаимном шоке и смотрела друг на друга не шевелясь. Наконец Богдан Иванович осторожно убрал руку, а несколько сконфуженная Татьяна села.
– Ты часом не сбрендил?
– С вами все в порядке?
Они заговорили одновременно и одновременно же замолчали. Переглянулись. Русалка выгнула бровь, и патриарх продолжил:
– Учитывая ваше состояние, я взял на себя смелость пригласить сюда ваших сестер. Они ждут в приемной.
– Ты выдернул их посреди рабочего дня? – закатила глаза Татьяна. – С ума сошел?
– Распорядился оплатить часы вынужденного перерыва каждой по текущим ставкам. Замечу, Марат до сих пор глубоко озадачен расценками на сопровождение от так называемой Рыбки. Не понимает, почему постоять рядом стоит так дорого.
– Она эскортница. Ее тарифы больше про полежать рядом.
– Это многое объясняет. Правда, не дает понимания, какой тип услуг указать в назначении платежа… – патриарх осекся и странно улыбнулся. – Оставим это увлекательное исследование самому Марату. Мне позвать дам?
Русалка смотрела на него с прищуром:
– Какого черта тут вообще происходит?
– Простите?
– Ты очень странно себя ведешь.
– Всего лишь проявляю гостеприимство, чтобы вы могли поскорее разобраться с важными делами и всецело сконцентрироваться на расследовании.
Татьяна все еще смотрела с подозрением. В последние сутки упырь как-то активизировался, и она решительно не понимала причину. Ладно мелкий – он и раньше был не от мира сего, но старший-то почему чудит? Неужели все, доработался и крышечка поехала?
Сам патриарх мог лишь надеяться, что русалка не догадается о главной его цели – не отпускать ее от себя как можно дольше.
Пандора уже и не помнила, спала ли она вообще когда-нибудь так много. С трудом разлепив глаза, не сразу смогла понять, сколько сейчас времени. Села, взяла с тумбочки телефон и, вздохнув, вернула обратно: настройки сбились и время он не показывал, а лишь с восторгом предлагал ввести заново. Подошла к окну и, раздвинув шторы, немало удивилась – судя по положению солнца, завтрак остался далеко позади. Покосилась на кровать. Приятно, конечно, что ее заботливо накрыли, но несколько некомфортно: ведь кое-кто для этого все-таки зашел в комнату, несмотря на закрытую дверь. Кстати, неплохо бы попробовать сегодня ради разнообразия заснуть не в одежде. Возьмем на заметку.
Она подошла к шкафу, открыла его и задумчиво оглядела. Вытянула очередной рюшевый вихрь, с подозрением его осмотрела и положила обратно. В дверь заскреблись. Распахнув, Пандора увидела Репу в неизменном передничке и чепчике, с важным видом державшего в лапах стакан с зубной щеткой и полотенце.
Умывшись и очень аккуратно повесив полотенце сушиться – мало ли, а вдруг все-таки зачарованное? – девочка вслед за енотом спустилась на кухню. Хоть стол и оказался накрыт, а яичница, несмотря на поздний час, была еще теплой, опекуна нигде не было видно. Учитывая его вечное желание постоянно маячить поблизости, это настораживало.
Надеясь, что поздний завтрак не собьет ей режим, Пандора задумчиво посмотрела на мохнатого домоправителя и спросила:
– А Александр Витольдович вообще дома?
Степенный кивок стал ей ответом.
– Можешь к нему отвести? У меня есть пара вопросов.
Енот почтительно поклонился, быстро прибрал со стола, сунул в руки девочки кружку какао и поманил за собой.
Оказывается, опекун все это время находился в саду – восстанавливая его от последствий Пандориной разрядки. Беседка сверкала новой крышей, побитые цветы на клумбе сменились целыми, искалеченная капуста куда-то исчезла, уступив место свежим грядкам, а сам Александр Витольдович сейчас старательно отпиливал поврежденную ветвь у огромного красного клена, стоявшего сравнительно вдалеке от эпицентра событий. Судя по всему, именно в это дерево и прилетела сорванная с беседки крыша.
Перед Дорой открылась ставшая уже вполне типичной картина: босой старьевщик в грубом, замызганном переднике, довольно громко что-то напевая, пилил большую толстую ветку, на которой, между прочим, сам и сидел. В безопасном отдалении от клена стоял олененок в каске, держащий в зубах корзинку с инструментами. Под деревом отчаянно махал лапами, явно давая подсказки, бобер. Тоже в каске. Пара порхавших рядом и подпевавших Пню птичек довершали ид