Дмитрий уставился на Лохматыча во все глаза. Звучало бредово, очень бредово, и совершенно не безопасно, а значит, могло сработать. Но просто так Татьяна за ним не пойдет, нужна приманка, а Дора вряд ли поделится кинжалом по такому случаю. Мелькнуло озарение, и ДТП невинно поинтересовался:
– Бать, кофейку не хочешь?
Кирилл посмотрел с подозрением:
– Ты ж давеча его от меня всеми правдами и неправдами прятал, с чего вдруг расщедрился?
– Сыновья любовь проснулась. Но если не хочешь, то и не пей, не вопрос.
– Хочу, очень даже хочу!
Дима плеснул из термоса щедро, до краев и, с удовлетворением глядя, как отец, даже не морщась, осушил кружку, выдал:
– Я приглашу нашу русалку на чашечку кофе.
Кирилл хмыкнул:
– Пацан, ты себя в зеркале видел? На такого метросексуала ни одна нормальная баба…
– Во-первых, это не ругательство, что б ты там для себя ни решил. А во-вторых, импозантный расхититель сердец у нас, как выяснилось, кое-кто другой, – и, наконец-то пустив в ход победную улыбку, добил собеседника: – Если верить чуйке, барышня сама захочет с тобой встретиться.
Впервые в жизни Ганбата сумел пролежать на кровати, не открывая глаз несколько часов кряду.
Имитация сна пугала его даже больше столь превозносимой семейными фильмами рыбалки. На рыбалке надо сидеть, глядеть в одну точку и не шуметь часами ради сомнительного удовольствия поймать сырое мясо, которое еще кому-то готовить придется. Как это должно объединять отцов и сыновей, мальчик не понимал. Через концепцию совместной пытки, не иначе. Рыбалку он забраковал сразу и навсегда, но со сном, еще более жутким, по мнению Ганбаты, приходилось мириться: Гена вампиром не была, и, чтобы не мешать подруге, ему, как хорошему мальчику и заботливому суверену, вменялось в обязанность хотя бы ночью вести себя потише. Порой папа разрешал приходить в свой кабинет и слушать музыку, но чаще просил учиться притворяться спящим: мол, когда Ганбата вырастет, свободного времени для тренировок будет в разы меньше, а развлечься в процессе можно и размышлениями. «Размышления» и «развлечься» в одном предложении для наследника мужского прайда вампиров уже звучало как вызов, и большую часть своих ночей он проводил, ерзая в постели, так и не сомкнув глаз и от безысходности считая пылинки на спинке кровати или ворсинки в ковре. Но сегодня все было иначе.
Голова буквально разрывалась от свежей информации и мыслей, и он, не понимая, за что ухватиться первым, просто закрыл глаза и нырнул в глубины памяти, снова и снова проигрывая песни Акиры и рассматривая показанные Дорой фотографии. Оказывается, он столького не знал! А Кира – вот уж воистину сияющий принц – такой красивый и восхитительный, словно и вправду ангел. Впервые в жизни Ганбата нашел для себя занятие ночью – он любовался и чувствовал, что это теперь надолго.
Завтра будет новый день и новые открытия с этой потрясающей девочкой. Больше песен Киры, больше его голоса, больше фото! И в итоге он, Ганбата, и сам получит телефон со всеми этими сокровищами. Знал бы, что смартфоны нужны не только для работы, – давно бы попросил. Да, к управлению явно придется привыкать – пальцы Доры очень легко порхали над устройством, включая или листая, – но с вампирьей памятью это не проблема: пусть хоть раз покажет – и Ганбата научится. И языки. Чтобы играть в игры, нужен английский, а для понимания песен Киры – японский. Раньше мысль учить их ему и в голову не приходила, но если эта чудесная девочка знает английский, то чем он, Ганбата, хуже? Ведь тогда он и сам сможет…
От внезапной идеи он резко вскочил, громко ударившись головой о дно кровати над ним и вызвав тем самым недовольный Генкин ропот. Пролепетав какие-то дежурные извинения, рухнул обратно, вытянувшись и сложив руки по швам из страха тут же броситься наяривать счастливые круги по комнате. Если он выучит хотя бы английский, а в идеале – японский, то сможет сам пожелать Акире сладких снов или доброго утра! А тот прочитает! И будет знать, что где-то на свете есть он, Ганбата! И может быть… – тут поддерживающие идею клетки аж завибрировали от переполнявших эмоций, – может быть, Кира однажды ответит именно ему. Лично.
Поговорить с Акирой, пожелать ему хорошего дня на его родном языке… Ганбата аж замурчал и в блаженстве крепко сжал подушку, которая, не выдержав наплыва восторженных чувств, лопнула. Ради Киры он был готов даже заниматься! Решено, завтра же напишет папе, что хочет дополнительно английский с японским! Интересно, а какие языки будет учить Пандора? Было бы здорово ходить вместе, ведь тогда можно будет все-все-все на свете обсудить!
Так он и провел остаток ночи: то строил счастливые планы на будущее, то в тысячный раз пересматривал видео с прекрасным принцем, а то сдувал с лица постоянно выпадавшие из подушки белые, словно ангельские, перья.
Все-таки хорошо, что вампиры не умеют спать и видеть сны. Зачем эти сны вообще нужны с такой-то реальностью?
Глава 20. О суженых, ряженых и подмороженных
– Отец?..
– Да, младый юнош?
– А если она меня не полюбит?
– Значит, так тому и быть.
Итак, за пять дней проживания на новом месте юная леди из семейства Добротворских умудрилась: снести одну из ветвей охранного древа; чуть не убиться, просто выйдя в сад; явственно показать, что вайфаю рада больше, чем любым идеям совместного досуга; и обменяться одеждой с юношей, которого встретила впервые в жизни. Вот уж точно нареченная невестушка, не ошибешься. Единственная и неповторимая.
Тяжело вздохнув, гордый отпрыск древнего рода Пней отставил на траву опустевшую чашку и, прикрыв глаза, откинулся спиной на широкий ствол ярко-красного клена.
Хорошо ведь жил раньше – на самом краю обитаемого мира, в спокойствии, изредка по зову отца выбираясь то на очередную войну, а то и на охоту за чудищами. Чтение, домашние дела, теплое солнце и никаких забот – периодические сечи не в счет. Но вот, после многих лет бесплодных попыток завершить инициацию сына, Витольду Родовичу в голову пришла безумная афера – обратиться за помощью к силе, прямо противоположной его собственной. Сашка был против. Да что там против – практически взбунтовался, чем вызвал грубый властный окрик от обычно мирного и добродушного батюшки, мол, не спорь с Зеленым Князем, я тут всему живому господин. Сказал – пойдем на поклон, значит, пойдем. Смирись.
В памяти Александра накрепко отпечатались странный зал, непривычные запахи и красивая женщина, внимательно слушавшая отца и сверлящая его самого недоверчивым взглядом. Подле – сомнительного вида мужчина, готовый, если что-то пойдет не так, броситься даже на превосходящего силой противника. Еще княжич помнил маленькую девочку с большими косами, со смесью робости и удивления изучавшую его долго-долго, все последние минуты нормальной жизни. Потом она улыбнулась – сердце Пня тут же заболело, заныло, закричало, и путь назад был отрезан. Сам того не ведая, сын Зеленого Князя встретил свою суженую.
Отец ликовал: не мытьем, так катаньем нашлось спасение наследничку. Сашка же поначалу впал в откровенную оторопь от подобных перспектив, и чем более раскрывались перед ним устои мироздания, тем глубже княжич погружался в уныние. Могущество Старшей крови, в чьих жилах текла чистая магия, ограничивалось не физическими законами, но властью сказочных паттернов над их судьбами. Что отец, что его нареченный сын должны были расплачиваться за свое величие преданной любовью-служением, уязвимостью, навязываемой мирозданием вопреки их желаниям. По мнению Витольда Родовича, именно сие пусть и бесперспективное, но светлое чувство спасло бы Пня-младшего. Там, где сын по какой-то причине робел, страшась войти в силу, любовь сумеет отвесить пинка, достаточного, дабы качнуть чашу весов в сторону новой сути и помочь сердцу будущего Зеленого Князя окончательно сформироваться. Звучало почти оптимистично, и Александр далеко не сразу заметил странную недомолвку в словах родителя. Но когда обратил на нее внимание и задал самый важный вопрос…
Ты-то для девицы создан, как пить дать, да вот она немножко не такая. Енто у сказов любовь порой одна на всю жизнь, а дитятко – типичная человечка: как очаруется, так и бросит. Легко им это. Ты, главное, хоть один поцелуй любви укради – тогда смерть отступит. Другого способа нет. А если не срастется у вас до сроку крайнего… Ничего уже тебя не спасет.
Такое состояние дел княжича, мягко говоря, не обрадовало, и, положа руку на сердце, покорно принять сей расклад у него не выходило – ни тогда, ни теперь.
Устроившемуся под многострадальным охранным кленом Александру Витольдовичу оставалось лишь уповать на то, что скорый рассвет разгонит мрак и в его мыслях. Невинная шутка девочки, или, как нынче было принято говорить, троллинг, выбила из колеи в разы сильнее ожидаемого. Тысячи читаных книг по педагогике успокаивающе бубнили в сознании мантру: «Ничего страшного, для подростков это нормально, одна из первых стадий принятия авторитета, не о чем волноваться». Однако внутри все протестовало. Перед глазами до сих пор стояла Пандора в рубашке с чужого, явно мужского, плеча и звучало ее насмешливое: «Ничего не поделаешь, встретила в интернате одного юношу. Искра, буря, безумие». Репа клялся и божился, что речь шла всего-навсего о Ганбате, сошлись они исключительно на интересе к вокалу одного далекого иностранца, и опасаться хозяину нечего, но…
При свойственной вампирам абсолютной бесполости Ганбата Богданович все-таки мнил себя парнем, со стороны воспринимался так же и, в отличие от некоторых заядлых садоводов, обладал умением располагать к себе по щелчку пальцев – это Пень понимал. Где гарантии, что девушка не падет жертвой широкой улыбки наследника патриарха? Грудь княжича продолжала болеть почти каждый день, и сей симптом Александр хотел бы считать определенным успехом, но чего ждать в будущем? Какова истинная причина этой боли – первая стадия исцеления или, напротив, жалобная реакция умирающего на малую толику лекарства? Слишком много неопределенности было в ситуации, а никаких книг по недоинициированным лешим у старьевщика, а значит, и в мире просто-напросто не существовало. Только по педагогике. Старые и, чего уж тут скрывать, не слишком внушающие доверие.