– Это как? – опешил Бляблин.
– Понятия не имею как. Но нельзя. Пару раз нас это выручало, – пожала плечами Пандора. – Но будем честными, открытие вышло скорее случайным – и очень своевременным. В том числе и поэтому любое общение лучше вести здесь. Только… давайте туда отойдем, – она махнула рукой на возвышение с троном, – а то непривычно стоять посреди ничего.
Вопреки ожиданиям Димы, девочка не уселась на единственное кресло, а встала слева от него чуть поодаль, сцепив руки перед собой. Пень, в свою очередь, замер у зеркала, вытянувшись по стойке смирно и всем видом изображая примерного дворецкого, каковым отродясь не был. Татьяна нахмурилась:
– А зеркало тут для чего? Тоже какое-то особенное?
– Нет, обычное икеевское. Завели по просьбе Королевы.
– Прическу поправлять? – ляпнул Кирилл и второй раз в жизни получил от Лолы подзатыльник.
– Принимать решения, – отбрила Пандора без дальнейших пояснений.
– То есть все-таки магическое? – гнул свое Бляблин. – Обычное-то как в этом поможет?
– На самом деле – легко, – внезапно вмешалась русалка. – Я бы даже сказала, до пугающего просто – если ты хочешь заглянуть в глаза самому себе. Или кому-то, как две капли воды на тебя похожему. Я иногда тоже так делаю.
На какое-то время воцарилась тишина, и младший богатырь попытался представить себе, как властная женщина сидит на этом троне в мире, где нельзя умереть, и ищет одобрения у собственного отражения, которое заменяло ей сестру. Злобная владычица упорно не вырисовывалась.
– Если тут нельзя умереть, почему Марго просто не осталась здесь? – отстраненно спросила Татьяна, глядя в зеркало.
– Потому что не хотела просто быть, – пожала плечами девочка. – В этом мире не зародилась жизнь, поэтому в нем нет и связанных с ней мелочей вроде сна, голода и прочих забавных привычек. Удобно для проведения совещаний, отвратительно для пребывания хотя бы на минуту дольше необходимого.
В представлении Димы, когда альтернативой выступала собственная кончина, отсутствие голода можно было бы и потерпеть, но русалку ответ каким-то образом удовлетворил.
– Теперь вы можете объяснить, почему Семья старалась держаться от вампиров подальше? – напомнил о себе патриарх.
– Королева ничего не делала только с одной целью, и у этого запрета тоже есть целый ворох причин, – продолжала девочка, все так же держа руки строго перед собой, а спину прямо. – Если сузить его до двух главных, то, во-первых, мужской прайд в вашем лице постоянно вился вокруг ее сестры и, упомяни вы пару-тройку странных происшествий, та вполне могла догадаться, кто за ними стоит, а Королева не хотела втягивать в сомнительные предприятия Татьяну. А во-вторых, полагала, что, начни она вас «трогать», камня на камне не оставила бы. Очень не любила слепое самопожертвование, которого требуют тирания и деспотизм. Кажется, это личное.
Патриарх кивнул, словно тоже удовлетворился ответом, и Дима вообще перестал улавливать смысл происходящего. Тирания и деспотизм – это у дружно жужжащих в своих фирмах вампиров-то? О чем Пандора говорит – и почему ее понимают только ее собеседники? Богатырю тоже хотелось наконец расставить все точки над i, но, глядя на старательно следившую за осанкой девочку, спросил он совершенно неожиданное даже для самого себя:
– Ты во все это влезла по своей воле?
Вопрос для глубокой ночи не самый праздный. От ДТП не укрылся чуть встревоженный взгляд Пня, но ответила Дора вполне спокойно:
– Если честно, сама иногда себя об этом спрашиваю. Но да, по своей. И родительской.
Богатырь с сомнением уточнил:
– Видать, те еще приколисты были, да?
– Не без этого. Но вот как раз о них, не сочтите за грубость, я рассказывать не могу. Королева мертва, ей уже ничем не навредить, но задача Семьи – помогать живым, в том числе – оставаться живыми.
– Сильно не вяжется со слышанным мной, – парировал Димка.
– Смотря кого вы слушали, – пожала плечами Пандора. – Семья постоянно вмешивалась в ход событий, не многим это по нраву, даже в самой Семье.
– А с какой целью? – подал голос Кирилл. – К чему вы стремитесь?
– К гуманизму, – спокойно ответила девочка и тут же добавила с сомнением в голосе: – По крайней мере, как его понимала Королева.
– Кто вообще ее так назвал? Мы ж не в романе Дюма, – буркнул Бляблин.
– Вы, – хмыкнула Пандора.
На обработку ответа ушло какое-то время, после чего богатырь в бегах с невинным видом уточнил:
– Не знаешь, случайно, не из-за шахмат?
Девочка кивнула. Ну вот, опять! Судя по лицу, батя-то ее ответ понял, в отличие от остальных присутствующих. Какого черта она говорит с каждым только ему понятными словами? Дмитрий пытался придумать, как бы проверить ее осведомленность на себе, и, когда почти уже сформулировал мысль, мимо виска просвистела знакомая стройная ножка в очередных ботинках на шпильках и привычно оказалась поймана крепкой рукой Кирилла, поинтересовавшегося:
– Опять ты?
Роза – та самая оперативница Семьи, с которой они встретились в «Королевской рати», – вывернулась из хватки и в пару кульбитов отступила к ближайшей колонне. Осмотрелась и громко возмутилась:
– Пандора! Это что еще такое?!
– Ой, я тебя разбудила? Извини! Просто они хотели про Семью узнать…
– И ты притащила их сюда?!
Последние два слова Роза выделила, и впервые в жизни ДТП отчетливо услышал, как на самом деле звучат капс и жирный шрифт. Девочка, однако, этого не оценила:
– А куда еще?
– Никуда! – Топнула ногой дамочка в розовом. – Отказать, память стереть, отправить восвояси или на все четыре стороны – по вкусу.
– Во-первых, мы понятия не имеем, можно ли стереть память кому-то с вампирским сознанием, – а тут аж патриарх. Знакомься. – ДТП знал: сказы не матерятся под страхом смерти, но, что бы сейчас ни пробурчала себе под нос Роза, оно определенно было на грани лучших пассажей разочарованных в человечестве слесарей. – А во-вторых, Лола больше не со мной. Я ее Диме отдала.
«А вот и вопрос!» – внезапно озарило младшего богатыря.
– Откуда ты знаешь мое имя, если я его не называл, – и при тебе его тоже никто не произносил? – попытался он ее подловить. Однако Пандору это не проняло вовсе:
– Повторюсь: я знаю достаточно, чтобы мне не причиняли вреда.
– Что за хмырь изображает вешалку около зеркала Королевы? – перешла к более важному для себя Роза.
Вот тут девочка чуть стушевалась:
– Это Александр Витольдович, мой опекун…
– Который явно не справляется с обязанностями. Как только мы здесь закончим – выезжаю, – подытожила оперативница.
– Послушайте, – подал голос Пень, – частично эта ситуация порождена руками госпожи Безвариантов, которую я полагал всецело на нашей стороне, и посему…
– То есть тебя переиграл замшелый валун, – кивнула Роза. – Я точно выезжаю. А встреча окончена, рекомендую расходиться.
– Нет, – нахмурилась Пандора. – Я инициатор собрания, и мне решать, когда оно закончено. Они хотят узнать о Семье и Королеве больше – я готова рассказать им об этом.
Угадать эмоции собеседницы из-за глухого мотоциклетного шлема было невозможно, но Дмитрия не покидала стопроцентная уверенность, что лицо выражало явно не радушие:
– Вообще-то как раз Королева и учила нас держать дистанцию и не болтать о себе и Семье направо и налево…
– А еще – проявлять сострадание и идти наперекор привычным моделям, если того требуют обстоятельства. Как ты заметила, Королевы с нами больше нет, теперь каждый решает сам. Мир изменился, меняются и вводные. Так сказать, достаем листочки.
Последняя фраза показалась ДТП смутно знакомой, но он упорно не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах раньше ее слышал. На Розу она произвела на удивление благостный эффект – та вышла из боевой стойки, кивнула и, крышесносно покачивая бедрами, поднялась на возвышение и встала на полкорпуса за Пандорой, скрестив руки за спиной, – ни дать ни взять охранник при важном политике. Но стоило только Димке начать хоть что-то понимать, как опять вмешался отец, причем голос у него был загробным:
– Поправь, если ошибаюсь, но этот разврат ходячий, случаем, не твоя ровесница?
От такого безумного предположения младший алешкович откровенно опешил, но гораздо сильнее его добил ответ Пандоры:
– Так и есть. Но не рекомендую пытаться делать скидку на возраст – в своей сфере она училась у лучших из лучших.
– Это в какой такой сфере? – нахмурилась Татьяна.
– Обеспечение правопорядка и личной безопасности в рамках саморегулирующегося гражданского контроля и уважения прав людей и сказов с соблюдением верховенства законов в тех случаях, когда они не противоречат здравому смыслу и целям, – отчеканила Роза.
– Не давать других в обиду, – перевела Пандора.
– Это и есть та самая подруга, которая, как ты надеялась, будет спать? – окончательно доуточнил Кирилл.
– Она самая, – кивнула девочка.
– Между прочим, – Роза снова подала голос, и в нем так и сквозило возмущение, – кое-кто решил всех обдурить и оставил самому себе послание, которое я, к сожалению, не смогла изъять.
– Ага, знаю, – снова кивнула Пандора и с осуждением посмотрела на Кирилла. – Только, подозреваю, в итоге пользы от вашей записки как от козла молока. Я, между прочим, когда вы эту свою филькину грамоту шкрябали, прямо сказала: в ней черт ногу сломит и вообще никто не разберется, про что речь.
– А я что? – несколько опешил Бляблин.
– Ответили, мол, зато создается иллюзия наличия плана, – вздохнула девочка. – Понимаете, вы четко знали свою участь – внезапную свободу от Семьи и от всех связанных с ней воспоминаний – и хотели не только успокоить нового себя, но и самостоятельно решать, кем дальше быть и чью сторону принять. Вот и пытались объяснить это Кириллу из будущего – и желательно покороче, чтобы ваш друг запомнил, но и позамысловатей, чтобы кого не надо не подставить ненароком.
– Во всем верь себе. Иди в начало, возьми сына ищейки. Решай сам. Ты не забыл, ты просто не помнишь, – пробормотал Бляблин. – Получается, «доверяй своим суждениям, найди Димку, узнай, какого хрена происходило, а как узнаешь – сам и решай, что с этим делать. Твою память можно вернуть, но непонятно, надо ли. Так, да?