Вампир несколько раз хлопнул глазами.
– Вы же глубоководная. Даже зимой ходите нараспашку.
– Я в курсе. И прямо сейчас мне холодно.
Богдан Иванович сел на край кровати и обеспокоенно взял ее руку. Температура тела вампира совпадала с температурой воздуха в комнате, и оттого страннее было чувствовать, как русалка буквально горела. Час от часу не легче.
– Пожалуйста, не вставайте. Я сейчас принесу еще одеял, и будем звонить специалисту.
– А такие есть? – покосилась на него Татьяна.
– Найду, – коротко ответил патриарх.
Просыпаясь от очередного осторожного тормошения посреди ночи, Дора хотела только одного: понять, когда наконец ей можно будет просто по-человечески отоспаться. Но гневная отповедь в адрес опекуна застряла еще на пути формулировок, поскольку в поле зрения внезапно вплыла совсем уж неожиданная фигура – Ганбата. В ее комнате. Девочка быстро бросила взгляд на потолочные фрески и не без труда сфокусировалась после этого на маячившей за вампиренышем не менее знакомой фигуре:
– Гости? В моей спальне?
– Боюсь, ситуация срочная, – пояснил леший и подтолкнул наследника патриарха в спину.
Тот словно ожил:
– Дор, папа очень просит тебя ему перезвонить. У тети Тани проблемы какие-то с водой, а ты можешь помочь. Ты правда можешь помочь?
Пандора резко села, и перед глазами заскакали искры.
– Ничего конкретнее не сказал?
– Не-а. Мы с Пнем сразу к тебе побежали. Перезвонишь папе? – Ганбата протянул ей свой телефон. – Он очень спокойно со мной разговаривал, сразу видно – все плохо. Я волнуюсь!
Девочка кивнула:
– Хорошо. Выйдите пока оба. Как закончим, сама верну.
– Конечно! Мы у Сашки в кабинете подождем. Батарейки еще тридцать процентов, надеюсь, хватит, – запереживал вампиреныш, потянув, однако, Пня за рукав к выходу.
Стоило двери за ними закрыться, как девочка нажала кнопку вызова и очень удивилась, когда ей ответили с видео:
– Доброй ночи. Простите за беспокойство, но стало хуже, – свел прелюдии до минимума Богдан Иванович.
– Опишите вкратце, что не так?
– Сначала на Татьяну накинулась лужа, потом душ решил презреть гравитацию, а сейчас у нее жар, – сухо перечислил патриарх.
Пандора задумалась:
– Ага, значит, окуклиться пыталась… вы температуру мерили?
– Отправил секретаря за градусником, но по ощущениям – сильно выше нормальной.
– А нормальная – это?.. – продолжала настаивать девочка, втайне надеясь, что вампир все градусы больше окружающей среды принимает за «выше нормы».
– Не знаю точного значения, но, когда я касался ее в прошлые разы, явно была ниже, – потрясающе конкретизировал Богдан Иванович, сразу вызвав в юной голове море вопросов. К примеру, при каких таких обстоятельствах все это происходило. Отбросив вырисовывающиеся в голове сцены (каждая вторая заканчивалась поножовщиной), Пандора уточнила:
– А тест что показывает?
– Вы про стакан воды? Подождите…
Телефон остался лежать на громкой связи, и, покуда девочка терпеливо разглядывала дорогие потолки, до нее доносилось только странное позвякивание. Но вот на экране снова появился патриарх и обеспокоенно спросил:
– Насколько принципиально использовать именно воду? У меня под рукой только вино.
Дора вздохнула: взрослые.
– Тоже жидкость, сойдет. Дайте ей и покажите мне, что будет происходить.
Смазанная картинка, очень уставшее «Привет» от Татьяны, ее руки, обхватившие бокал, – и секунду спустя его содержимое бодро взмывает в воздух, зависая перед русалкой в форме идеального шара.
– Елы-палы… – прокомментировала Пандора, закусив губу.
Она сама не справляется. Думай, думай. Как показать ей, куда плыть?..
– Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, без свидетелей. Любых, – быстро выпалила она в трубку.
– Секунду, подумаю… Безопасно оставлять Татьяну одну?
– Лучше не оставлять.
– Тогда… – Откуда-то издалека раздался шум. – О, вернулся мой секретарь. Посидит с нашей знакомой, а я сейчас перейду в другое место и позвоню вам, хорошо?
– Договорились.
В трубке раздались гудки. В ожидании ответного вызова девочка лихорадочно думала, точно ли ее идея в этот раз хорошая. Выглядело, будто бы не очень.
Ночка у Богдана Ивановича выдалась интересная. Промок начисто, обзавелся голой женщиной в своей постели, отправил секретаря за градусником в два часа ночи, стоило тому вернуться – оставил следить за русалкой с бокалом в руках и парящим вином перед ней, а сам бодрым сайгаком метнулся на крышу, выломав там дверь, ибо другого места без жучков и свидетелей в собственном небоскребе придумать не смог – и все это дабы буквально еще минут пять пообщаться по телефону с несовершеннолетней советчицей. Обратно спускался тоже поспешно, ощущая себя тем самым утопающим, схватившимся за соломинку, – больно уж невероятно звучали слова девочки: «В нормальных обстоятельствах я бы так делать не стала. Но вы папа Ганбаты, поэтому надеюсь на вашу честность. Заберете из верхнего ящика своего стола, положите ей под подушку, а когда станет лучше – вернете обратно, и всё. И ни в коем случае никому ни слова, понятно? Я очень рискую».
Ничегошеньки не было понятно, но кивал патриарх как мог уверенно.
Кабинет заперт, никто не входил – охрана, до этого наблюдавшая за бодрой борьбой начальства с чердачной дверью, в сем клялась и божилась. Не зная, чего ждать, Богдан Иванович бодро прошел к собственному столу, выдвинул ящик, заглянул внутрь и молниеносно его закрыл. Открыл снова.
На стопке визиток и самоклеящихся бумажек для записи ненавязчиво покоился кинжал-шейник в грубых кожаных ножнах. И если память патриарха не подводила, раньше он принадлежал Марго.
Вернувшись в свои покои, вампир застал несколько пугающую картину: Татьяна металась в постели, что-то шепча, а подле нее на складном стульчике восседал тщательно бдящий Марат. Стоило патриарху войти, как тот тут же вскочил и отрапортовал:
– За сорок два, если верить электронному градуснику. На ртутном делений столько же, больше оба показать не в силах.
– Это опасно? – уточнил Богдан Иванович, пытаясь вспомнить норму. В голове почему-то засели сто двадцать и восемьдесят.
– Для человека – смертельно. Для русалок – понятия не имею: несмотря на весь прошлый опыт, наблюдаю подобное впервые. А еще она начала бредить: несколько раз чуть не покалечилась, пытаясь отмахнуться от некой бабки Марты.
Легче не становилось, и патриарх коротко скомандовал:
– Отвернитесь.
Секретарь подчинился, и начальник быстро положил под подушку Татьяны кинжал сестры, после чего недоуменно спросил:
– А это чье?
На прикроватной тумбочке со стороны русалки лежал простой мужской перстень, который – и в сем Богдан Иванович мог поклясться – он видел впервые.
– Я принес, на всякий случай. Думал, вдруг поможет, – не улучшил ситуацию Марат, но, заметив, как Татьяна постепенно расслабилась и присмирела, наклонился к уху начальства:
– Что вы сделали?
– Понятия не имею, – честно ответил патриарх.
– Опять волшебное дерево подсказало? – шепотом осведомился подчиненный, уповая на затруднявшую чтение по губам полутьму.
– Нет. В этот раз меня консультировала школьница, – отплатил ему за перстень руководитель.
– Понял, – чуть поклонился Марат и внезапно добавил, кивнув на тумбочку: – Пожалуйста, не убирайте. В конце концов, тоже хаотичная природа, вдруг поможет. Надеюсь, с ней будет все в порядке.
Богдан Иванович внимательно посмотрел на своего секретаря.
– Вы ничего не хотите мне сказать?
– Хочу. Но не сегодня. Удачи, – отчеканил тот, поспешно собрал вещи и покинул квартиру. Патриарх с русалкой снова остались одни.
Усевшись на все тот же складной стул, стойко перенесший Марата, вампир уставился в одну точку. Насколько он помнил, изначально весь сыр-бор разыгрался из-за кинжала, который новая подруга сына неизвестным и крайне подозрительным способом просто подложила в его собственный письменный стол, под изустное обещание вернуть, и почему-то Богдану Ивановичу четко представлялось: оное лучше сдержать. Возможно, из-за автоматически всплывавшего вопроса, чего же еще может сие дитя подложить в твой собственный стол…
Внезапно русалка открыла глаза, приподнялась на локтях, в панике озираясь, но, завидев его, столь же внезапно расплылась в улыбке – теплой, мягкой и доброй, в общем, совершенно ей не свойственной. Патриарх забеспокоился.
– Как вы себя чувствуете?
Она хихикнула, чем напугала его еще больше.
– Опять робеешь? Дай угадаю, меланхолил?
Ну, по большей части так оно и было, но Богдану Ивановичу явственно чудилось: речь они вели о совершенно разных вещах.
– Вы какое-то время провели без сознания и буквально горели, я беспокоился.
– Правда? – удивилась она, садясь, и, внезапно вскрикнув, прикрыла грудь. – Ой, а где моя ночная рубашка?
Патриарх, не понимая уже вообще ничего, протянул ей брошенную неподалеку пижаму.
– Хм, китайская? – удивленно повертела шелк в руках Татьяна, надевая. – В любом случае зря беспокоишься: я чувствую себя уже намного лучше и полна сил! Можем возвращаться. Если честно, такие огромные окна даже как-то пугают, никакой приватности. Сразу видно – больница… – продолжила она, покосившись на панорамные окна.
– Это не больница. Это мой дом, – решился мягко напомнить вампир, чем вызвал очередную волну недоумения:
– Правда? Вот уж точно я была в беспамятстве, иначе не позволила бы тебе купить столь безвкусное нечто. Да ты посмотри на эти ковры – новомодная вульгарщина! А картины? Мешанина из эпох, солидные классики по соседству с выскочками-однодневками? – На этих словах она бросила красноречивый взгляд на Мане. – Надеюсь, с тебя не очень много содрали? Обязательно покажи бумаги, вместе разберемся… Ой, а почему ты снял перстень?
Она уставилась на патриарха. Он, в свою очередь, уставился на перстень и, прожигаемый пытливым взглядом, медленно его взял и принялся вертеть в руках. Русалка снова хихикнула: