Еще девочка очень хорошо помнила последний год. Кирилл, предвидя разлуку с дочерью, вовсю старался передать дела той, кто останется рядом. «Вообще, вас это коснуться не должно. Но может. Поэтому слушай». И Красношапко слушала: и про двухголовых принцев-людоедов, и про безумного деда, и о терках оборотней, и о судьбах русалок, и о принудительном выдворении нечисти, и черт знает о чем еще. Про Ирину тоже нашлась пара слов: малоизученный по причине перманентного геноцида вид самозарождающихся среди людей сказов, конкретно эта представительница – под крылом Древнего, находящегося в розыске за массовые убийства, в том числе собственных детей. А еще Дора с ней в детстве играла, поэтому чуть чё – ринется помогать, ты уж проследи.
Ага, в Лесу.
Пока подруга разговаривала по телефону с патриархом, Катя внимательно разглядывала будущих сопартийцев. Ну, за Добротворскую беспокоиться точно не надо: она в Лесу как рыба в воде, образно выражаясь, – знает все лучше остальных. О себе Красношапко такого сказать не могла: да, основные правила помнила и даже бывала пару раз, но и только. Будем надеяться, большего, чем заставить всех дать деру, не потребуется. Ирина? На возраст Катя никогда не уповала, видала разное, но, судя по сосредоточенности, с которой библиотекарь внимала Пандоре, проблем ждать не стоило: в Ириных интересах приспособиться и выжить, как-никак. Ганбата, в отличие от нее, серьезности ситуации явно не понимал, но по сосредоточенности дал бы фору даже камню с глазками: слушал Дору не моргая и тщательно записывал все в заметках телефона. Катя протипировала его в этакого хорошего мальчика, который очень хочет таким и оставаться: вампиреныш определенно дорожил дружбой с Пандорой и старался ей понравиться. Красношапко поначалу даже заподозрила любовный интерес – ну, с учетом тетки, чем черт не шутит? – но быстро от этой идеи отмахнулась: будь у Ганбаты на уме большее, чем дружба, уже бы скакал с транспарантами, а влюбись Добротворская – уже бы гуглила план действий. Особо Катю умиляло, как подруга заботилась о вампирчике: взял ли словарик, позвонил ли папе, не скучал ли ночью. И все это на фоне зеленеющего по непонятной причине опекуна. Тот, конечно, тоже парень не без странностей – отдать Дору на попечение обычному лешему? Что за бред? – но, раз с ними не шел, то и мысли Катины сейчас не занимал. Да, Ганбата будет четко исполнять все сказанное Пандорой и наверняка проследит за остальными. Енот? Без комментариев. Как умение накрыть стол может пригодиться в Лесу?
Катя перевела задумчивый взгляд на последнюю путешественницу – Гену. Вот уж точно, кот в мешке, не зря Дора ее прямо перед самой Красношапко в цепочке поставила. Напросилась явно из вредности, всю летучку просидела с недоверчивой миной, хмурится, на Добротворскую вообще огрызается постоянно – в общем, жди беды. Так сказать, а вот и наше самое слабое звено. Конечно, оборотни-медведи чертовски сильны, Кирилл вообще всегда повторял: если есть возможность с таким не драться, а поговорить – говори или тикай, на рожон не лезь. Но чем поможет сила в месте, где тысячи лет все живое как раз силой и мерится? А слушать других эта заноза явно не станет. Катю особенно бесило, что Гена и была той самой дочерью Потапова, из-за которой тот полез в поединок и был убит. Острая тяга к справедливости быстро сделала для Красношапко бывшего вожака медведей образчиком героя – и нате вам, неприглядное наследие. Только и остается – следить в оба и надеяться, что гены свое возьмут.
Но вот Пандора вернулась, Александр Витольдович, поклонившись, покинул гостиную, предварительно вручив Ганбате рюкзак с бутербродами, скатертью-самобранкой и какими-то ларцами, загадочно названными «на всякий случай», и ребята встали с табуреток. Подруга объяснила, как взяться за руки – явно не в первый раз, – они образовали круг; немного тряхнуло – и здравствуй, Пузырик, микромирок Семьи. В соответствии с Катиными ожиданиями, Ирина с Ганбатой и ухом не повели: первая внутренне была готова, второй – вообще ничему не удивлялся. Енот, напротив, быстро-быстро забрался на руки Доры и, кажется, все для себя решил. Гена же озиралась, и озиралась испуганно – видать, до последнего не верила, что они это всерьез. Так, перекинуться бы…
Словно читая мысли, Дора попросила ребят на нее посмотреть, и стоило им на мгновение отвернуться, как Катя легко кувыркнулась через себя, приземлившись обратно уже в розовой косухе и такого же цвета мотоциклетном шлеме. Стоявшая ближе всех к ней медведица дернулась и вылупилась во все глаза.
– Спокойно, я просто переоделась. Так удобнее, – пояснила Красношапко.
– Ты в нем вообще видишь? – недоверчиво уточнила Гена.
– Лучше, чем ты думаешь. Тут интересная начинка, – решила не вдаваться в подробности Катя и по привычке встала в позу ожидания: ноги на ширине плеч, руки скрещены за спиной.
Пандора сосредоточенно кивнула, еще раз повторила порядок передвижения, напомнила жест возврата, после чего покопалась в рюкзаке и вытащила банку с несколькими очень жирными мухами – размером с откормленного шмеля каждая, но не такими пушистыми. Аккуратно отвинтив крышку, засунула руку внутрь – и насекомые моментально забились по углам. Отловив первого, посадила себе на лоб. Немного подумав, существо расправило крылья и принялось нарезать вокруг нее круги.
– Это страхожоры. Сами от вас не отцепятся, дрессированные, я потом сниму. Ну, кто следующий?
Первым предсказуемо подлетел Ганбата и, получив свою муху, довольно отошел в сторонку. Последней не менее предсказуемо стала Гена, с подозрением следящая, как страхожор летает вокруг ее головы.
«Ничего, – подумала Катя. – Это кажется странным, только пока лично не столкнешься с альтернативой».
Енот от жука отказался, хоть Дора и настаивала. Вздохнув, убрала банку обратно, поправила на спине рюкзак и наигранно бодро спросила:
– Готовы?
Нестройный хор был ей ответом, даже Потапова и та кивнула. Снова взялись за руки. А вот тут тряхнуло уже сильнее. Темнота – и внезапно яркий, режущий глаза свет. Несмотря на умные сенсоры и прочую напиханную в шлем белиберду, на микросекунду Катя почти ослепла: настолько сильно полыхнул Генин страхожор. Остальных из-за него Красношапко почти не видела и, не придумав ничего лучше, крепко взяла медведицу за руку. Свечение пару раз мигнуло и заметно снизило интенсивность.
– Не против, если так и пойдем? – спросила Катя.
Гена согласилась, с опаской косясь по сторонам. Ну да, она ее понимала – сама многое бы отдала, чтобы во время визитов сюда ее держали за руку.
Прежде всего в глаза бросалась темнота. Даже не так – темнота затекала. Страхожоры работали с разной интенсивностью, самый яркий принадлежал медведице, а Ганбатин, напротив, вообще не светил, словно не нашел себе корма, но внутри местной тьмы их свет особой погоды не делал, напротив, изредка будто проседал под ее напором. Деревья, явно не слышавшие о присущих им направлениях роста, периодически качались на ветру – но ветра не наблюдалось. Травы тоже, лишь земля и торчавшие из нее корни. Несколько светлых стволов неподалеку очень смахивали на березки, вот только их узоры на коре не напоминали глаза – были ими и щурились на путников. Сбоку ухало, сзади стонало. Кажется, Дора и вправду подобрала максимально безопасное место для приземления.
– Встали друг за другом. Я впереди, остальные… – Тут она увидела взявшихся за руки Гену с Катей. – О, это мысль. Ирина, Ганбата, тоже идите вместе. Напоминаю – ничего не трогаем, не отстаем, если что – возвращаемся жестом. Пошли!
Она развернулась и уверенным шагом двинулась вперед, за ней – вампиреныш с библиотекарем и медведица с Катей как замыкающие. Красношапко немного беспокоилась, не нападет ли кто с Гениной, неприкрытой, стороны, но страхожор медведицы явно не позволил бы неизвестному сделать подобное незаметно: горел столь ярко, что от него пару раз попятились даже деревья. Лес был скорее не рад их визиту, хищно тянулся корнями и ветвями, но приблизиться опасался. Перед Пандорой же и вовсе расступался, старательно делая вид, будто это лишь ненарочное совпадение. Потапова молча таращилась во все глаза и лишь крепче сжимала Катину руку. Опять же, понять можно: разбегающиеся деревья, пытающиеся при этом сохранить лицо, – зрелище редкое и сложно описуемое для тех, кто не наблюдал подобное лично.
– Мы реально в Лесу? – хрипло спросила Гена ни у кого конкретного и у всей вселенной разом.
– Ну это вряд ли, – откликнулась Дора, по-хозяйски перемахивая через очередной валун. – Все знают, по своей воле в Лес попасть нельзя.
– Это ты так прикалываешься? – попыталась наехать медведица, но усилившийся свет страхожора выдавал ее истинные чувства.
– Не, это я так намекаю, – пояснила, не оглядываясь, Добротворская. – Абсолютно очевидно, к примеру, что человеку и сказу нельзя завести ребенка, да и по Лесу тоже гулять нельзя. Но ты уже, наверное, догадалась: иногда общепринятое мнение – только мнение, не более. Что не делает его менее общепринятым, к сожалению.
– А, поняла, – внезапно вполне адекватно отозвалась Гена и вмиг севшим голосом продолжила: – Там впереди…
Катя прищурилась – видимо, у медведей и зрение было получше – и тоже заметила среди деревьев какое-то строение. Пандора поспешила их успокоить:
– Да-да, все по плану, мы туда и идем. Еще минуту-две потерпите.
До этого момента Красношапко полагала, будто понимает происходящее, но это ощущение таяло буквально с каждым шагом: Лес расступался перед Дорой, открывая их группке небольшую двухэтажную башенку, обнесенную частоколом с воткнутыми тут и там черепами чего-то зверино-рогатого. Откуда в Лесу явно человеческая постройка? Тут не выдержала уже Ирина:
– Если честно, я грешным делом думала, что ты меня на землю посадишь и скажешь: «Пиши!»
– А так можно было? – невинно поинтересовалась Добротворская. – Возьму на заметку.
Они дошли до забора, ближайший череп лязгнул зубами и повернулся в их сторону, осветив пришедших ярким зеленым пламенем из глазниц. Пандора сделала книксен, свет погас, а поначалу незаметная дверца в заборе – распахнулась. Судя по количеству довольно крупных костей вокруг, проверку проходили не все.