Теперь во взгляде, скорее, читалось удивление, но опекун кивнул и, проводив ее до двери, раскланялся и был таков. Переодевшись, Дора юркнула обратно в кровать и, немного подумав, аккуратно расправила наволочку.
Взрослые тоже люди. Даже если лешие.
Перевалило уже далеко за полночь, но Ипполита уповала не столько на это, сколько на свет, бьющий из окна коттеджа коллеги. Ирина нашлась – поздно, зато предсказуемо: у себя дома. После первого же звонка в дверь открыла с маской на лице: видать, решила перед сном устроить пару-тройку бьюти-процедур. Хм, ну или наклейки эти свои переводные с щек свести, чем Лес не шутит…
– Ночи доброй! Прости за беспокойство, но я тебя третьи сутки ловлю и безрезультатно. Сегодня весь день хотя бы дозвониться пыталась – «абонент не абонент».
– А, да, – кивнула библиотекарь. – Решила больше времени проводить на природе, а связь там сама понимаешь…
– Опять бегаешь по оврагам с палкой в руках и орешь про Галадриэль? – фыркнула единорог.
– Гилтониэль, – поправила Ирина. – А если совсем точно, то Элберет Гилтониэль.
Особой разницы Ипполита не уловила, но кивнула:
– В общем, мне для работы нужны данные о восприятии единорогами ведьминых чар и заодно Спящих Красавиц с Красавцами. Найдется?
– Тебе? Для работы? – недоверчиво переспросила Ира.
– Можешь любую другую отмазу придумать, не такую тупую, – отмахнулась Ипполита. – Не претендую на оригинальность. Посмотришь?
– Конечно, – кивнула библиотекарь. – Насколько срочно надо?
Учительница задумчиво потеребила цепочку очков.
– Ну, чем быстрее, тем лучше, конечно. Но не в ущерб твоим делам, лето же.
– А, отлично. Думаю, к концу недели насобираю, может, даже раньше. Материала не сказать чтоб много: не обижайся, но ваш брат грамоту никогда особо не жаловал. Если только со слов очевидцев…
– Не вопрос, понимаю, – кивнула Ипполита, и сама не терпевшая любые бумажки, кроме наличных. – А ты, кстати, куда ходила-то?
Вопрос словно застал Ирину врасплох.
– Да с ребятами, тут недалеко, – довольно неуверенно промямлила она. Не врала, но явно недоговаривала.
– Ясно. Ну ничего: я слышала, у патриаршего наследничка резкое вайфай-обострение, так что скоро везде сотовых вышек напихают, хоть стримить сможешь из своего оврага.
– Мм, супер, – явно не разделяла энтузиазма библиотекарь. – Я тогда спать пойду, а с утра пораньше гляну, чего есть, в первом приближении.
– Ага, спасибо большое!
Ирина закрыла дверь, и единорог задумчиво побрела обратно в свой коттедж, теребя цепочку от очков. Одно дело – новенький ассистент: хрен бы с ним, как говорится, случись чего – ну разве что Игорек распереживается, но Ирина… Ее Ипполита знала давно и считала кем-то вроде своей подруги. Конечно, в патруль библиотекаря Лютая ставить отказывалась категорически, несмотря на фиктивность этого мероприятия, но и возможность просто поговорить без раскалывающейся головы единорог тоже ценила, и ценила высоко.
А прямо здесь и сейчас от Ирины нестерпимо воняло, и в ее случае – точно не оргиями.
За утро Богдан Иванович аккуратно – насколько позволяли вездесущие камеры и прослушка – постарался изучить всю имеющуюся в его распоряжении информацию по Зонненштралю, внутренне надеясь, что то самое неприметное «Г» с точкой в дарственной окажется Генрихом или Германом, а схожая фамилия – не более чем совпадением. К обеду оптимизм подтаял, а картина начала складываться в полную загадок историю. Некий крупный промышленник немецкого происхождения, не выдержав утраты жены, умирает, завещав перед смертью все свое состояние ничем не примечательному обрусевшему немцу – Ивану Карловичу, по совместительству тогдашнему патриарху мужского прайда вампиров. Зная родителя, Богдан Иванович категорически сомневался как в добровольности дарственной, так и в естественных причинах смерти незадачливого Густава. Еще его крайне смущали даты: через семнадцать лет после получения капиталов Зонненштраля Иван Карлович передал все дела преемнику, а поскольку случилось это на семнадцатый год пребывания оного в вампирах, не могло ли выйти так, что и сам Богдан Иванович невольно приложил руку к печальной судьбе бедняги Густава? Большинство членов прайда старались как можно реже интересоваться обстоятельствами собственного существования до укуса, ибо открытия грозили быть отнюдь не радужными: от хорошей жизни вампирами не становятся, и копаться в прошлом – означало омрачить им будущее. Порой, конечно, патриарху хотелось узнать, какой поворот судьбы толкнул его на сию дорожку, но ощущение пребывания на своем месте легко справлялось с этими тревогами. Теперь же в душе скребся назойливый червячок сомнений. Что, если он, тоже немец по происхождению, самолично сдал папеньке некоего Густава, дабы завладеть его богатствами? Люди бывают меркантильны и до смешного амбициозны. Неизвестная женщина во снах Татьяны требовала у той спасти Зонненштраля. Уж не от Богдана ли Ивановича?
К счастью, долго гадать не пришлось, и после дневного совещания патриарх вновь утянул Марата в кофейню, прикрываясь корпоративной культурой. Привычный хмурый взгляд бариста придал сил, и, когда вампиры разместились за дальним, плохо просматриваемым столиком, а секретарь выжидающе уставился на руководителя, тот не стал медлить:
– Кто такой Густав Зонненштраль и почему его надо спасать?
Марат был одним из старейших вампиров прайда, чуть ли не ровесником самого Ивана Карловича, и оттого мелкая рябь, говорившая о потере самообладания, выглядела непривычно. Богдан Иванович довольно быстро – всего-то через полвека – перестал строить иллюзии по поводу родителя и уж тем более понимал, какие исследования порой проводил доверенный секретарь предшественника, не терявший лица, даже рассказывая о замученных девицах или о целом народе, уготовленном в жертву диктаторскому эго. А сейчас… Марат рябил – и молчал. Патриарх сверлил его взглядом, не заполняя пауз и давая тишине разрастись до пугающих, давящих размеров. В конце концов старший вампир не выдержал:
– Я… надеялся обсудить это позже. Если у вас все получится.
Гениальный ученый – да. Храбрец – вот уж дудки.
– Дайте угадаю: ежели не получится, то и обсуждать не придется, а вы радостно покинете нашу негостеприимную планету и устремитесь домой? Я помню, чьи жизни на кону, Марат. Наши, а не ваша.
– Все не так просто, – покачал тот головой. – Если выиграет он, а не вы… Полагаю, я окажусь лишним и неугодным свидетелем. Не хотел рассказывать по иной причине: боялся чрезмерного давления.
– Неужто? – иронично прищурился Богдан Иванович. – Интересное дело. Я планирую бросить вызов убийце, возжелавшему сжечь – в прямом смысле слова – и меня, и сына, и весь наш народ, а вы полагаете, будто это давление можно переплюнуть?
Марат задумчиво покрутил свою чашку капучино.
– Я лишь подозреваю, что каждому из нас отмерен некий порог, свыше которого ношу лучше не брать. Как вы уже упомянули, ставки и без того высоки. Я банально не хотел повышать их без веской на то причины.
– Предположим, – кивнул Богдан Иванович и, бросив быстрый взгляд на стойку бариста, выдал: – Но поскольку именно моя дражайшая подруга и подняла эту тему, я все равно предпочту узнать, каким образом живший пару сотен лет назад мужчина умудрился взволновать вполне себе современную русалку.
Секретарь вновь пошел рябью, в этот раз более сильной. С беспокойством посмотрел на перстень на руке патриарха:
– Хаотичная природа, все как я и думал…
– Конкретнее, Марат. Поверьте, никто не любит, когда проверка задает вопросы о многомиллионном госзадании, которое вы впервые видите, а я ощущаю себя схожим образом. Что не так с Густавом Зонненштралем?
– Все так, – глухо отозвался второй вампир. – Выглядел милым и недалеким трудяжкой, который и мухи не обидит. Сентиментален, доверчив, влюблен – манипулировать одно удовольствие. Идеальный кандидат на принесение в жертву ради наших грандиозных планов. По факту же – наблюдателен, смекалист и довольно безрассуден, в одиночку – подозреваю, больная жена стала скорее обузой, чем помощницей, – уничтожил почти все мои разработки и откинул прогресс прайда на многие годы, заставив идти долгой и малоприятной дорогой. Так сказать, продемонстрировал истинный оскал взбешенной интеллигенции. Собственно, полагаю, именно по этой причине я и рискнул довериться вам. Густав, без сомнения, был кроток и мягок только внешне, покуда не понял, какую судьбу мы уготовили им с женой.
– И что с ним стало? – подвел Богдан Иванович к непростой для себя части.
– Сейчас я пытаюсь понять, как именно ему это объяснить, – просто ответил Марат.
Патриарх обомлел:
– Я?
– Вы.
Казалось, прошла вечность, но в голове никак не укладывалось.
– Я?!
– Да, вы.
В мыслях словно столкнулись вселенные.
– Я нарушил планы Ивана Карловича, а он взял меня в преемники?!
– Да, надеясь отыграться, – кивнул секретарь. – Не без моей, правда, протекции. Изначальная идея ровно такой и была: обратить вас в вампира, переписать имущество и заставить оное приумножать – то есть делать ровно то же, что и раньше, но на безвозмездной основе и ради нашего блага. После погрома, который вы учинили, для Ивана Карловича стало делом принципа заставить вас же и восстановить утраченное.
– Мне нужны подробности. Все.
Марат несколько раз крутанул вокруг своей оси кружку и залпом выпил кофе. Скривился.
– К сожалению, мне известна только базовая, фактическая часть, если можно так выразиться. И некоторые переменные не ясны до сих пор.
– К примеру? – поинтересовался Богдан Иванович.
– Она, – обыденно махнул в сторону Татьяны секретарь.
– А при чем здесь?.. – начал было патриарх, но его перебили:
– Хороший вопрос. Ни при чем, очевидно же. Ваша история разыгралась лет двести назад, а ей – ну сколько там, даже сорока же еще не исполнилось? И не важно, что за исключением прически, пирсинга и выражения лица, будто немедля в шею собеседнику вцепится, Татьяна – вылитая ваша жена.