– Слабак, – вырвалось у медведицы.
– Ты сейчас про богатыря, который вожаку волков один на один клык выбил, я не ослышалась? – скептически уточнила Красношапко.
Да, звучало и вправду несколько сомнительно.
– Я… в целом. Вообще.
– Тоже могла бы поспорить, – пожала плечами Екатерина. – Столько лет в бегах, добровольно к Феникс полез и в живых остался… Эпитетов в голову лезет много, не все лестные, но слабости в ряду точно не стоит.
– Трус.
– Опять мимо. Еще попробуешь?
По вопросу и тону складывалось впечатление, будто Гена наконец начала раздражать и Катю, но заткнуться у медведицы опять не получилось.
– Не вижу смысла.
– А он, кстати, есть, – пожала плечами Екатерина. – Не сочти за грубость. Хотя, в принципе, кому я это говорю? Но… – Она замолчала, внимательно разглядывая Гену, и та приготовилась к худшему. – Короче, любишь-то ты чего?
– А? – не без труда выдавила опешившая Потапова.
Катя начала перечислять:
– Тебе не нравится поведение Ганбаты, Доры, музыка вообще и КираКираПури в частности, читать, не читать, гулять, не гулять, есть, не есть, общаться, не общаться и так далее. Какая бы тема ни всплывала, вердикт один – неодобрение. Это я усвоила. А вот чего в толк взять не могу – чему ты радуешься-то?
Медведица молчала, лихорадочно соображая.
Екатерина продолжила:
– Я, признаюсь честно, ни от Акиры, ни от «Сладких небес», особенно в таком количестве, тоже не в восторге. Но я люблю Дору, Доре они нравятся – и я хочу ее поддержать. Тебе явно нравится Ганбата – в базовом смысле, – иначе бы не изводилась так, но ты критикуешь вообще все, чем он дышит, от начала и до конца. С дядей, как я понимаю, ситуация аналогичная. Полагаю, он тоже тебе важен?
– Нет, – быстро ответила Гена. Возможно, слишком быстро для безразличия.
– Другого я в принципе и не ожидала услышать. Потому повторю: а что ты любишь? Ради чего встаешь по утрам? От чего кайфуешь сама?
Медведица молчала, глядя в пол, а Катя, наконец отложив телефон, подошла к ней и попыталась заглянуть в глаза:
– Слушай, я раньше тоже была… ну, в разы более категоричной. И сейчас, конечно, не сахар, но пару лет назад – хоть святых выноси. Тогда мой мир скрипел, рушился и трещал по швам, а каждый вздох в его сторону, казалось, добьет окончательно. И единственное, до чего я додумалась тогда, – бить на опережение. Боялась остаться одна – никого к себе не подпускала. Не хотела ничего менять – максимально демонстрировала, насколько ничего не ценю. Страдала от буллинга – принимала его с усмешкой…
– Чё? – Гена уставилась на соседку во все глаза.
– Ну, я ж не говорю, будто поступала разумно, – пожала та плечами.
– Буллинга? – продолжала не понимать Потапова.
– Да. Меня в школе постоянно травили.
Медведицу определенно заклинило:
– Тебя?!
Катя хмыкнула:
– Конечно, немного даже обидно, что из всей моей речи только это привлекло твое внимание, зато смотри: мы практически разговариваем! Да, меня постоянно высмеивали за внешний вид.
Социальная неловкость социальной неловкостью, но базовые устои мироздания требовали немедленной перепроверки:
– Но ты же… красивая?
Красношапко улыбнулась:
– Спасибо, но, как ты, наверное, и сама догадываешься, подобных эпитетов в словарном запасе среднестатистических одноклассников не дождешься. Я рано вытянулась, и травить за это тоже начали рано. Не так уж важно, за что буллить, главное – вызвать реакцию у жертвы. Недостатком можно объявить буквально все на свете. Сомневаюсь, будто в этом представители разных видов сильно отличаются друг от друга.
Евгения впечатленно молчала. Катю – роскошную, в прямом смысле самую женственную из всех, кого она видела, – за это же и дразнили? Да как такое возможно?!
– Если мы прояснили данный вопрос, я вернусь к своему пафосному монологу, ладно?
И почему она все равно разговаривает с Геной будто с адекватной?
– Смотри, – продолжила Красношапко, – если совсем вкратце: старательно делать вид, будто ничегошеньки не нужно и не важно, – очень знакомая мне защитная реакция, но она не помогает вообще. Это как при виде мчащегося на тебя грузовика застыть на месте. Да, таким макаром ты не отпрыгнешь под колеса другой машины – но, блин, так ты не отпрыгнешь и с его траектории! Понимаешь?
Медведица, помолчав, кивнула.
– Не хочу лезть в твою голову – но лезу, ага, говорю ж: «разумно» – это не ко мне – но, кажется, похожее уже переживала. И лично мне мозги вправила Дора.
Упоминание косичкастой Евгению не очень обрадовало, но слушать она продолжила.
– Не как-то специально, а почти случайно. Заявила, мол, ни фига я не то слово на букву «ш», которым меня окрестили, и притащила в школу пакет журналов своего бати: сплошная супергероика, от и до. «Марвел», DC, азиатчина какая-то… И я впервые в жизни увидела девушек один в один таких же, как сама. Только они не шли приложением к мужику или машине, а спасали мир, и у меня в голове шестеренки встали на место. В итоге втянулась, и хобби заполнило дырку внутри. Стало не так страшно. Ну а какое-то время спустя и с Дорой подружились. Мой старый мир по-прежнему так себе, но постепенно строю свой собственный, новый. Понимаешь? Если все от себя отталкивать – так ни с чем и останешься. Я не говорю, мол, срочно беги слушать КираКираПури – еще одного активного фаната не вынесу, честно! – но надо искать свое. По крайней мере, мне так кажется.
Звучало здраво, но очень и очень страшно.
– Мне пока только ты нравишься, – внезапно даже для себя буркнула Гена и прикусила губу, испугавшись: так себе заявление.
Но Катя лишь рассмеялась:
– Слушай, если я правильно понимаю ситуацию, это уже на целого одного человека больше, чем за всю предыдущую жизнь! Отличный старт.
– Но ты подруга Пандоры, – отметила наконец медведица беспокоивший ее факт.
Красношапко пожала плечами:
– До тех пор, пока ты не пытаешься намеренно причинить ей вред, это мешать не должно. Дора, мне кажется, тоже все поймет. Особенно если ей объяснить.
Гена невольно издала очень жалобный звук, и Катя, хмыкнув, похлопала ее по плечу:
– Ладно, возможно, в твоем случае проще освоить телепатию. Разберемся по ходу.
И тут громкоговоритель снова ожил:
– Ограничения на перемещения учащихся сняты. Повторяю! Ограничения на перемещения учащихся сняты…
Екатерина закатила глаза:
– Надеюсь, подобная движуха здесь скорее редкость, чем еженедельное событие. Это ж надо додуматься: так орать посреди ночи…
Облегчение – и за судьбу Ганбаты, и за отношения с Катей – накатило теплой, уютной волной, которая вынесла на поверхность очередной внезапный вопрос:
– А кто ты?
На это соседка снова похлопала ее по плечу:
– Такая же зануда, как и Пандора: следую правилам интерната и самостоятельно не разглашаю, ага.
– Вы с ней… – Гена замялась, подбирая формулировку. Казалось, лимит ее общения с Катей и так был исчерпан на ближайшие лет десять.
– Странные? Скрытные? И то и другое разом? Может быть. Помнишь, Ира вчера говорила, мол, все мы подозрительные?
Медведица поспешно кивнула – и Красношапко ей подмигнула:
– Ну так в том и фишка: не хотим выделяться из толпы.
Ипполита привыкла считать ночь своим временем, но сегодняшняя, кажется, решила стать исключением. Учительница физики и астрономии смутно припоминала, как добрела с коллегами до интерната, как отправила богатырей с Ромой прямиком к директору, а сама, сославшись на разболевшуюся от дыма голову и желание после всей беготни по горящим лесам тупо полежать, ушла в коттедж. В итоге она сидела на кровати, сверлила взглядом стену, курила и пыталась понять, какого хрена. Получалось плохо.
В АСИМ всегда находилось местечко для… нестандартных. Уж не ей, единорогу, об этом не знать. К примеру, считавшаяся безобидной Ирина оказалась Искрой под протекцией Крионикса – довольно сомнительные рекомендации, если вдуматься. Под крышей ставшего за долгие годы родным интерната Ипполита, как ей думалось, насмотрелась на всякое: милая поножовщина от бунтующих русалочек скромно терялась на фоне межвидовых конфликтов, паранормальщины, потусторонщины и малолетнего двуглавого тирана в качестве вишенки на торте образовательной деятельности. Но ведьма…
В природе девочки не оставалось ни малейших сомнений, и это абсолютно не вязалось ни с картиной мира Ипполиты, ни со всем предыдущим опытом. Ведьм в стенах АСИМ никогда не было и быть не могло: стоило таковым в принципе объявиться, как лешие немедленно выпроваживали их в Лес. Примерно тут легкая нотка тревоги и начала грызть единорога: почему тогда эта живет у Пня, сына Зеленого Князя? Как вошла в доверие, с какой целью Лютая взяла ее к себе?..
В полной добровольности принятия решения директором учительница физики и астрономии тоже не сомневалась, и оттого понимала еще меньше. Ипполита хотела ответов. Еще она хотела не заорать завтра с порога в кабинете начальства и потому прокручивала в голове все всплывавшие мысли, надеясь уцепиться хоть за что-то. Могли ли скрыть от старой волчицы истинную сущность девочки? Вот уж дудки. Во-первых, у Древних на такие штуки нюх, правда, несколько в ином, чем у единорогов, смысле. Во-вторых, в электронный журнал Добротворская не с неба попала с вопросительными знаками в графе «вид» – явно решение руководства. Тимофей Иванович, получается, тоже знает: вряд ли директор утаила такое от своей правой руки, да и, будем честны, пронырливый завуч относился к любому секрету скорее как к персональному вызову. Вовлечен ли кто-то еще? Княжич? Очень на то похоже. Он, конечно, не Древний, но вряд ли подобное провернули без ведома Зеленого Князя… Господи, становилось только хуже, и голова пухла. Ладно, кто точно не был в курсе – другие учителя. Вряд ли Игорек со своим протеже столько ломали бы комедию и таскались бы по всей округе, знай они правду. Да уж, а ларчик просто открывался. Вот так живешь, борешься, расследуешь, а сюрприз – прямо под боком. И даже остроконечную шляпу или крючковатый нос захватить забыл…