– Не так! – почти закричал медбрат, но опомнился и продолжил уже нормальным голосом: – Точнее, не спорю. Наверняка есть и те, о ком вы говорите, но большинство не такие. Да, снаружи оно, может, и не видно, но для нас эти годы тоже впустую не прошли. Мы очень долго жили с чувством вины и хотим все исправить. Слава богу, есть что – благодаря вам и вашему подвигу. Же… Гена жива, и у всех нас есть еще шанс.
Баранов возвел очи горе:
– Во-первых, я, может, на глазок и не очень определяю возраст, но смутно подозреваю – ты явно на дуэли не был, а говоришь, будто тоже накосячил. И, во-вторых, вами с таким мусором в головах манипулировать проще пареной репы. Половина религий держится на чувстве вины. Другую половину я не изучал.
– А как иначе? Они ж все стояли, просто стояли! – в отчаянии развел руками Роман, и Игорь покачал головой:
– А чем слепое служение лучше глухого безразличия? Есть на кого свалить вину?
Роман непонимающе пробормотал:
– Но я же говорю о хороших вещах…
– Нет, парень, – отмахнулся Баранов, – ты говоришь об удобных вещах. Для вас всех. Этакий ту-ду лист исправившегося вассала: выполнил – и сердечко больше не болит за убитого вожака. А девочка поймет-простит, вы же вон какие отзывчивые, когда вам выгодно. Честно? Чего-то подобного я и ждал. В конце концов, выражение «медвежья услуга» не из воздуха взялось, у вас башка в этом плане всегда сомнительно варила…
– Но ведь мы ей нужны!
– Да ну? – наигранно удивился Игорь. – Знаешь, не хочу намекать, но даже я в ее жизни под вопросом. Все эти годы Евгения отличнейше жила без малейшего нашего участия, и кто кому тут зачем нужен, лично мне более чем понятно. Да и Альме, кажется, тоже, – неожиданно осознал он. – Потому и гонит тебя взашей. Не верит в пользу медвежьей версии крокодиловых слез.
– Я абсолютно искренен.
– Тем хуже для тебя, – подытожил Баранов, разворачиваясь и продолжая движение. – Я в чужих головах копаться не берусь, однако полезешь к Генке с кающеся-вассальными причитаниями – отважу, слово даю.
– Вы были моим героем, – по-детски обиженно отозвался медведь, на что Игорь только пожал плечами:
– И если это способна изменить пара фраз, значит, с настоящим мой «героизм» ничего общего не имел.
После его слов медбрат стих и покорно дошел с ними аж до самых ворот интерната. Остановившись и помявшись немного, снова подал голос:
– Я подумаю над нашей беседой, обещаю. Когда отпуск закончится… Согласитесь еще раз со мной обо всем поговорить?
– Только в том случае, если больше ты никому в ноги бухаться не будешь, – поморщился Баранов.
Парень смущенно улыбнулся и протянул руку для рукопожатия.
– Роман. Рад знакомству, правда.
– Игорь, а это Кирилл, – ткнул в Бляблина Баранов. – И будем ли рады знакомству, мы узнаем осенью.
– В августе, – поправил его медведь. – Я в августе обратно на работу.
– Тогда на просветление времени у тебя еще меньше, – пожал Игорь плечами.
Медбрат сосредоточенно кивнул и засеменил куда-то в Лес, а Бляблин, дождавшись, покуда тот скроется из виду, прокомментировал:
– Да уж, с такими друзьями и врагов не надо.
– И тем обиднее, что боженька одарил меня и теми, и другими, – философски подытожил Баранов, наконец-то направляясь к своему коттеджу.
В это же время в избушке одного немного подмороженного лешего вовсю шла спасательно-обогревательная операция. К величайшему счастью Пандоры, обратно они вернулись пешком, на своих двоих, а не подземным способом. Топать, конечно, пришлось изрядно, почти час, хоть Репа и бойко указывал дорогу: после победы над Феникс жара спала, а небо снова стало вполне себе ночным и темным. Енота сумерки явно не смущали, как и Ганбату, а вот самой Доре приходилось прилагать море усилий, дабы не войти лицом в какое-нибудь дерево или не свернуть шею, оступившись, и лесная часть пути заняла в разы больше времени, чем могла бы при свете дня. Леший все так же угрюмо болтался на плечах вампиреныша, окончательно ставшего самим собой, и говорил уже с меньшими паузами, но все еще односложно. Поэтому, стоило подросткам добраться до избушки, Пандора скомандовала – в кабинет, к камину. Они с Ганбатой пододвинули кресло поближе к огню, усадили туда Пня, Дора для верности еще уложила ему на колени Репу и принялась ждать, когда опекуну полегчает. Тот периодически стучал зубами и порывался отправить подопечную спать, но девочка оставалась непреклонна. Хватит с этого вечера сюрпризов: мало ли чего еще может случиться. Изредка она прикладывала ладонь к его лбу и щекам, те немного розовели – и тотчас бледнели, стоило руку убрать. М-да уж, проморозило беднягу. Может, он и вправду орхидеюшка?..
Ганбата, не меньше лешего обеспокоенный подружкиной бессонницей, как по мановению руки натаскал откуда-то одеял с подушками и свил на полу рядом с креслом Александра Витольдовича некое подобие мягкого гнезда. Поскольку опекун на эту архитектурную выходку никоим образом не прореагировал, Дора с комфортом там разместилась, следя одним глазом за лешим и потихоньку ощущая, как тяжелеют веки. Вапиреныш пристроился было рядом, но быстро опомнился, опять куда-то ускакал, вернулся с огромной чашкой горячего чая, вместимостью напоминавшей цветочный горшок для пальмы, и принялся отпаивать Пня. Когда леший придет в себя, неплохо бы спросить, не припрятаны ли где-то в комнатах обогреватели. Ну так, на будущее. Хотя странно, конечно. В прошлый раз он на Крионикса столь ярко не реагировал, просто был немного нервным. Это из-за ледяного барьера? Или потому, что все силы потратил на папоротник? Или из-за их перемещений под землей? Надо будет уточнить…
Глаза постепенно закрывались, мягкое гнездышко влекло и манило улечься поудобнее, и Пандора не сразу поняла, что ее о чем-то спросили.
– А? – отозвалась она на максимуме своей социальности.
– Ой, извини, потревожил? – обернулся Ганбата, не переставая при этом топить лешего в чае.
– Не, все хорошо, – ответила Дора, широко зевнув, – только, прости, я не расслышала.
– Ничего страшного! – бодро успокоил вампиреныш. – Я на всякий случай. Это не срочное.
– Не волнуйся, я еще какое-то время в сознании, – девочка показала большой палец. – Можешь повторять.
– Супер! – расплылся в широкой улыбке Ганбата, но вмиг посерьезнел и как-то опасливо уточнил: – Тот, другой я… Он тебя не обижал?
«Значит, не одержимость, – на автомате отметила Пандора, – одержимые о своей «второй половинке» обычно не знают».
– Не волнуйся, наоборот: заботился о моем удобстве и, кажется, даже немного охранял.
Улыбка облегчения вернулась на лицо вампиреныша:
– Ну и здорово! Он хороший парень, но иногда бывает доставучим.
– И давно вы вместе? – осторожно спросила Дора.
Ганбата пожал плечами:
– С рождения? Ну, вампирского. У меня просто осталось незаконченное дело, вот он и помогает, когда опасно, чтобы я точно-точно подрос и его завершил. Сам, конечно, уже тоже кое-чего соображаю, но на всякий случай лучше перебдеть, чем недобдеть.
– Разве вампиры не забывают прошлую жизнь после укуса? Как тогда у тебя может быть неоконченное дело? – удивилась Пандора.
– Деда говорит, мол, забывают, – кивнул парень и развел руками. – Но деда вообще много всякого говорит, а врет как дышит. Ну, в смысле, дышал бы, если бы дышал. Ты поняла.
– Ага. Но, если честно, только эту часть.
– Да я и сам не шибко знаю, как все работает, – словно ни в чем не бывало принялся рассказывать Ганбата, отставив наконец-то опустевшую кружку. – У других если и есть такое, то не очень явное. А мой прям рвется защищать. Папа говорит, зато так за меня менее страшно: в случае чего не один останусь, дам деду отпор.
«И патриарх не только знает о двух личностях сына, но еще и вполне оные приветствует, – впечатлилась Пандора. – Кажется, я о чем-то не в курсе». Вслух же она сказала:
– А тебя он не обидит?
Вампиреныш задумался и просиял:
– Не-а. Ему вообще не очень нравится быть отдельно, но так пока безопаснее. Говорю ж, хороший парень. Правда.
Девочка задумалась. С одной стороны, подобного рода «пассажиры» всегда внушали ей здоровый скептицизм и некоторую подозрительность. С другой – уж чья бы корова мычала о странностях. Ганбата в себе уверен, его отец в сыне – тоже, да и самой Доре новый знакомый опасным не показался. Немного настораживающим – безусловно. Как и сам вампиреныш в первую встречу. А потому она в конце концов просто улыбнулась:
– Верю. И буду не против, если он еще появится, можешь ему передать.
– А, ну это не нужно, – отмахнулся Ганбата, доставая телефон и втыкая наушники. – Потому что он и так всегда со мной и все слышит. И передает «спасибо, сладких снов».
Дора полагала, что крайне нелегко окажется заснуть, зная о живущем в твоем друге не пойми чьем сознании, но отключилась, так и не успев додумать эту мысль. В конце концов, судя по опыту последних недель, новые проблемы в ее жизни появлялись быстрее, чем уходили старые. И если из-за каждой не спать – так и вообще не выспишься.
В общем, раздвоение вампирской личности, конечно, очень интересно, но подумаем мы об этом завтра.
Глава 20. Так повелось
– Ген, ты это… морально приготовься. Сашка, похоже, вовсю работает над шкалой отношений.
– В смысле?
– В прямом. Косплеит типичного дворецкого, даже ботинки надел и Дениса к хозяйству припахал. Мол, пушные зверята умильны, а еноты – топчик.
– Брешешь. То есть Пень, наш Пень, типа весь такой милый и заботливый? И на это кто-то купился?
– Ну, он очень старается. Даже я бы поверил, если б не знал. Еще и одевается как мой папка в молодости.
– Фига се ребрендинг…
Обычно раньше часа дня Ипполиту в стенах родного учебного заведения не видели, и поэтому она уповала на эффект неожиданности, появившись утром перед дверьми кабинета директора. Лютая, правда, и ухом не повела, стандартным деловым тоном предложив присесть и чуть подождать, пока она закончит подписывать бумаги. Стрелки на часах обозначили восемь тридцать. По-хорошему, говорить с начальством стоило во второй половине дня, проспавшись, но сомкнуть глаза у Ипполиты так и не получилось. Немного, знаете ли, мешала всплывавшая в мозгу картинка с насылающей на всю округу проклятье ведьмой. В поведении волчицы, однако, не прослеживалось ни намека на волнение, хоть визит и отдавал нестандартностью. Значит, догадывалась и о нем, и о его причинах, а единорог не до конца была уверена, хорошо это или плохо.