ова начал бормотать по-английски, но двигался медленно. Разобрав хлипкую защиту, скрывавшую Тэмму, он сделал жест мира. – Ты знаешь, кто я, приятель?
– Плум, – шепнул Тэмма.
– Точно, я Плум. – Парень указал на огромного волка, маячившего позади него. – А это один из наших Собратьев. А Коува помнишь? Ты его видел в классе, это волк из Найтспэнглов, напарник наблюдателя Армстронга.
Он болтал монотонно, успокаивая, и принял такую покорную позу, что она почти отдавала унижением. Тэмма закрыл глаза. Плум был его одноклассником, его другом. Таким же симпатичным, как Квен. Почему он не может вынести близость, которой сам же так жаждал?
Тихий зов, звук бегущих ног и еще один голос:
– Субару-кун?
Это пришел Хану.
– Что случилось? – Хану нахмурился. – Эй, погоди. Где твои чары, а?
– Прости, – пролепетал Тэмма. – Потерял их. Прости, прости, прости.
– Не за что извиняться. – Хану сел на крышу, локти на коленях, рук не видно. – Плохо то… что никто из нас ничего не смыслит в чарах, поэтому мы не сумеем тебе помочь.
Тэмма кивнул.
Хану провел рукой по волосам:
– А Квен-то при этом где?
– У стаи Стармарк сегодня Круг, – сказал Плум.
– Понял. Тогда ладно. Тогда мы уж как-нибудь сами. – И Хану обратился к Тэмме: – Я знаю, что это неприятно, но лучший способ заставить маленьких наблюдателей преодолеть их страх перед нами – это только прикосновения. Можно мне прикоснуться к тебе, Тэмма-кун?
Да что угодно, только бы помогло. С большим трудом заставляя свои онемевшие конечности двигаться, Тэмма неуклюже двинулся вперед. Хану поднял его, потянул на себя, и Тэмма буквально рухнул на молодого волка, успевшего сменить свою обычную школьную одежду на меховую жилетку. К этому моменту Тэмма так окоченел, что сил на панику и борьбу уже не оставалось. Обмякнув, он не сопротивлялся и только ждал, что Хану избавит его от страданий, все равно каким способом.
– Ты прямо весь на нервах. Дай своим инстинктам время прийти в себя, наверстать упущенное. – Хану взял Тэмму за подбородок и стал круговыми движениями гладить по спине. – Продолжай повторять себе, что я друг. Теперь ты в безопасности.
Безопасность. Тэмма ушел в себя, стараясь вообще ни о чем не думать, кроме собственного бьющегося сердца. Мало-помалу в его сознании присутствие Хану начало обретать форму – тяжелое, как одеяло, теплое и утешительное, тихая тьма, ворчащая, как далекий гром.
– Так что случилось? – спросил Хану.
– Потерял свои чары.
Чья-то рука погладила его по волосам, по спине, и Тэмма понял, что это Плум… сияющий зелено-золотым и переливающийся, как солнечный свет сквозь весеннюю листву. Тэмме стало стыдно, что он побеспокоил такого деликатного и счастливого человека.
– Но было же что-то еще, – продолжал Хану. – Мы патрулируем эти улицы с наступлением сумерек, и никто из нас ничего не видел. Мы оказались ближе всего, поэтому пришли сюда первыми. Другие уже на подходе. Только я понять не могу, что ты тут делаешь в ящике на крыше и почему трясешься, как целая осиновая роща.
Он это серьезно?
– За нами гнались. За мной и Инти. Он пошел за помощью.
– Ты чуешь что-нибудь? – спросил Хану.
Плум покачал головой:
– От Тэммы всегда пахнет Инти. Кто за вами гнался, Тэмма-кун?
– Кто-то… что-то… гм. Не волк. – Он попытался разобраться, почему так сказал. Теперь, подумав об этом, он осознал, что видит скрытое сходство между Хану и Плумом. Он заметил это, потому что очень опирался на их сходство с Квеном. – Не волк и не собака. Не медведь, не лошадь. Ничего общего ни с кем из наших одноклассников.
– Ты можешь различать? – спросил Хану.
– Немного.
– Юта идет. И ведет подмогу, – пробормотал Плум.
– Это явно ложная тревога.
В переливчатом голосе звучали нотки досады, и они, как ножом, рассекли страх Тэммы. Он знал обладателя этого голоса, доверял ему, тянулся к нему.
– Жертвы всегда женщины, девушки. А это явно парень.
Приближающиеся шаги замедлились, и послышалась резкая трель недовольства. Мгновение спустя Тэмма почувствовал запах духов, а на руке, схватившей его за подбородок, сверкнули кольца. Он невольно вздрогнул.
– Привет, запечатанный мальчик, – пропел лорд Моссберн. – Или незапечатанный, кажется.
– Вы знакомы? – поинтересовался Хану.
– Очень близко. – Лапис расстегнул одну из своих сережек, что-то прошептал камню и сунул ее в ладонь Тэммы. – Ну вот. Скажи мне, что ты впечатлен.
О да, еще как. Тэмма сумел издать какой-то звук. Не слишком-то достойный звук получился.
– Вот и славно. – Повелитель драконов вырвал мальчика из рук Хану и с явным отвращением осмотрелся вокруг. – Я не намерен изучать этот ветер. Не найдется ли места потеплее, где мы могли бы обо всем поговорить?
Глава 47Неразбериха
Кимико неспешно приветствовала каждого гостя святилища Кикусава и именно поэтому заметила отсутствие лорда Моссберна.
– Не хватает дракона, – прошептала она Хисоке.
Тот приостановился:
– Ах да. Лапис вызвался постоять на страже. Сейчас он восседает на одном из ваших каменных драконов у нижних ворот.
– Странно.
– Уместно, – возразил кот, обводя взглядом собравшихся.
– Вы видели Суузу?
– Да. – Хисока ненавязчиво показал жестом: оставайтесь на месте. – У него и Акиры отличные места для наблюдения. Так что вы можете приступать, как только ваши представители займут свои места.
Элоквент, должно быть, услышал его слова, потому что подхватил сонного Эвера и пригласил отца Кимико занять свое место.
Рядом с подножием Кусуноки стояла богато украшенная скамейка, окруженная обогревателями. Эвер радостно заерзал, устраиваясь на подушке, а затем перебрался на колени господину Миябэ. Элоквент набросил на них обоих меховое одеяло, которое лежало у него в рюкзаке, а затем поспешил на исходную позицию.
Это место было помечено, и Кимико стало интересно, кто именно позаботился изобразить алую хризантему на старинной брусчатке у их ног.
Она осмотрелась вокруг, и разговоры стихли. Людей и амарантов на церемонии было поровну, отчасти благодаря включению в список приглашенных Айлы и ее отца. Дайкон, выглядевший как заправский телохранитель, не отходил от женщин Миябэ. Мама сияла и вытирала глаза. Братья Элоквента смотрели на него с таким же выражением гордости. Дядя Лауд, отстранившись от остальных, прислонился к лоснящемуся громадине Райзу.
Роль Кимико не требовала ничего сверхъестественного. По правде говоря, произнести несколько фраз и чмокнуть парня она могла бы меньше чем за минуту. Но эта первая клятва нужна была, чтобы пустить пыль в глаза, поэтому она придумала, что ей сказать, чтобы продлить момент.
Медленно и глубоко вздохнув, она посмотрела на переплетение ветвей над головой. Здесь, на этом месте, после двенадцати поцелуев ее жизнь изменится. Нежданно-негаданно и все же по ее осознанному выбору. И по выбору того, к кому ей предстояло свататься.
– Готов? – прошептала она.
– Как будет угодно госпоже, – пробормотал он, принимая позу внимания.
Весь вечер она чувствовала себя хорошо, тщательно придерживаясь расписания, составленного Суузу. Было легко сохранять спокойствие, когда он и Хисока продумали все детали. Их хладнокровие было заразительным. Но она совсем не подумала о том, что, произнося свою речь, ей придется смотреть Элоквенту в глаза.
А он выглядел не на шутку смущенным.
– Собратья комментируют? – пробормотала она, не разжимая губ.
Элоквент слегка кивнул.
– Расскажешь мне потом?
– Спроси меня через одиннадцать клятв после сегодняшней.
Она взяла его за руку, подержала.
– Обещаешь?
Теперь он был сосредоточен на ней и на ее флирте, отрешившись от других голосов. А в уголке его рта появилась дразнящая улыбка. Он утвердительно помычал.
Понимая, что зрители ждут, Кимико, переступив с ноги на ногу, положила свои ладони поверх его рук. Сама того не желая, она потянулась к той связи, которой они поделились вчера. Всего лишь прикосновение, но он почувствовал, потянулся навстречу, толкнул легонько, подтвердив, что на каком-то уровне между ними есть связь. Только между ними двоими.
В глазах Квена сверкнул отблеск костра, и Кимико позволила маленькой, самодовольной частичке себя восхититься его красотой.
Глаза Элоквента удивленно округлились, но он тут же опустил их.
Кимико начала говорить:
– В народном амарантийском сказании, известном как «Волк и Лунная дева», единственная встреча меняет будущее героя. Он никогда не чаял, что встретит красавицу, которая украдет его сердце. И ничуть не меньше он был поражен и восхищен тем, что она благосклонно приняла его сватовство.
Она обратила взгляд к Хармониусу и Анне:
– Разумеется, Луна защищает свою дочь и не вручает ее волку сразу. Она ставит ряд задач, требующих от жениха клятв и терпения. Под ветвями дерева, где они встретились, он завершает свое сватовство чередой поцелуев, поскольку по волчьей традиции поцелуй не может лгать.
Шепот, полный интереса и одобрения, оставлял впечатление, будто она ведет с гостями диалог.
Кимико вернулась к произносимой ею речи:
– Элоквент не более дева, чем я герой, но я выбрала эту историю из-за тех ее деталей, в которых содержится истина. Наша встреча произошла нежданно, однако я была принята тепло и радушно. Меня радует доброта Элоквента и успокаивает его сила. Элоквент пользуется моим доверием. И я докажу свою преданность здесь, под ветвями дерева, которое… было свидетелем… моего детства.
Она затихла, поняв, что что-то происходит и зрители не слушают ее.
Элоквент повернул голову. Кимико сложила пальцы в просьбу об информации, на что он ответил жестом – держись.
– У ворот кто-то стоит, – сказал он. – И очень шумит.
– Я ничего не слышу.
– Барьер подавляет звуки, – рассеянно ответил Элоквент. – И я не заметил… а в городе очень шумно. Следопыты Элдербау взяли след.