Не то чтобы ей было от кого прятаться. Святилище Кикусава было фактически отрезано от окрестностей, и Междумирье охраняло это место.
Но все же это была местная святыня. Семья Миябэ была едина в своем убеждении, что они являются важной и неотъемлемой частью своего города. Впрочем, Хисока ничего толком и не сказал, кроме одного: скоро.
В укрытии беседки ждал Элоквент. Рядом были Собрат, который жил с ним в имении, и Эвер. Хвост Райза, которым он до этого спокойно вилял, внезапно замер. Плохой знак?
Кимико жестом поздоровалась и пожелала мира, пошутив:
– Какое странное совпадение наткнуться здесь на всех вас.
Квен поманил ее в крытую галерею со скамейками:
– Спасибо, что пришла. Я хотел, чтобы ты познакомилась с Райзом.
– Так мы же встречались, – напомнила она, глядя то на одного, то на другого.
– Это не то. – Элоквент передвинулся к лениво лежавшему Собрату, широко расставив руки, чтобы обхватить его шею. Хвост большого пса осторожно вильнул и снова замер. – Извини. Он нервничает. Да мы оба нервничаем, вообще-то.
Кимико дала им время успокоиться, стряхнув тем временем воду с зонта и прислонив его к столбу.
Элоквент заговорил, понизив голос:
– Я считаю Райза своим братом. Пока не начались занятия в Нью-Саге, мы редко расставались. Если бы не Эвер, он, наверное, каждое утро провожал бы меня в школу.
К ее удивлению, Райз боднул Элоквента своим широким лбом, повалив на спину, а сам плюхнулся на него сверху, так что его широкая морда закрывала собой большую часть туловища Элоквента.
Негромко хихикая, Квен подчинился:
– Видишь, как он со мной обращается?
– Понятно, кто здесь главный. – Кимико села на ближайшую скамейку. – В конце концов, ты принадлежишь Собратьям.
– Да. Он говорит, что я рассказываю не по порядку. И что это спорный вопрос, о ком из нас нужно больше заботиться, об Эвере или обо мне. – Элоквент погладил Райза. – Я старше тебя, ты же знаешь.
Райз фыркнул.
– Он говорит: «Не в собачьих годах». И я признаю, что это веский аргумент. – Элоквент запрокинул голову и всмотрелся в лицо Кимико. – Собратья не проходят долгую фазу взросления.
– Так, значит, у Райза есть своя семья?
У Элоквента дрогнуло лицо.
– Нет. Он мог бы завести ее, но дал клятву никогда не покидать меня.
– Потому что он нужен тебе и Эверу, – догадалась Кимико.
– Потому что мы трое – братья.
Оба, Элоквент и Райз, внимательно наблюдали за ней. А она не могла ухватить нить.
– Одна стая, один клан… ну и соседи по логову, если на то пошло.
– Кимико, Райз и я – истинные братья.
Истинные братья. Как истинный сын. Но как такое возможно?
Пальцы Элоквента сложились в редкий жест – требование о соблюдении секретности.
Она подошла к нему и положила сверху свои руки, закрепляя клятву.
– Я сын своего отца. Оба мои родители – высшие амаранты, и я тоже. Эвер – сын моего отца. Его мать – человек, поэтому он – метис.
Мысли Кимико метались, но она заставила себя спокойно слушать.
– Райз – тоже сын моего отца. Его мать была собакой. – Элоквент дал ей время вдуматься и осознать это и лишь потом продолжил: – Это было так давно, что я не помню, но дядя Лауд объяснил, что тогда мы были частью стаи Стармарков в анклаве Гардов. Блеск Стармарк, мой дедушка, привел ее к моему отцу, чтобы утешить его в горе после смерти моей матери. Папа держал ее рядом, ну и по ходу дела она родила ему сына.
– Вы… вы совместимы с животными?
– В самом прямом смысле, да. Мы никогда не говорим об этом с посторонними. – Элоквент повторил жест, призывающий соблюдать секретность. – Наблюдатели всегда считали наших Собратьев родственниками более низкого уровня, чем-то средним между высшими амарантами и Эфемерами. Но на самом деле они тоже метисы.
Кимико попыталась припомнить, сколько Собратьев она видела в имении Стармарков. Десятки? Еще больше? И у каждого из них отец или мать были амарантами.
– Как же много смешанных пар.
– Нисколько. Собратья образуют пары для размножения, и их дети тоже являются Собратьями.
Кимико посмеялась над собой.
Во взгляде Квена светилось сочувствие.
– Давно, в первые дни, первые представители нашего вида больше общались с животными, находившимися под их защитой. Мой дедушка, Первый из Собак, соединялся с домашними собаками, прежде чем остепениться. Его дети от этих сук – самые старые Собратья в собачьих кланах.
– Но такого больше не происходит?
Элоквент колебался.
– Одна из десяти обязанностей, возложенных на дар клана, – это забота и сохранение сильных наследственных линий Собратьев. Время от времени клан может решить добавить Собратьев в свою стаю или стадо. В прямом смысле.
– И ты когда-нибудь?..
Он яростно затряс головой:
– Я не отец Собратьев. Но некоторые мои дяди – да. Поскольку у меня будет соратница, эта конкретная обязанность будет с меня снята. Честно говоря, этого и так никогда не произошло бы, потому что я боялся бы, что от меня родятся другие малявки.
– Я даже не знаю, как мне реагировать, – обижаться или испытывать облегчение.
Элоквент улыбнулся:
– Любая из этих реакций в сто раз лучше, чем то, чего мы опасались.
– О, я поражена. И стараюсь не думать о том, как у пса размером с дом могло получиться… – Кимико замахала руками и покачала головой. – Нет, нет. Не думать об этом.
Райз гавкнул.
– Это я переводить не стану, – сказал Квен. – Мне было десять, когда папа дал мне Райза. Он тогда был совсем щенком, и я нес за него ответственность. В том же году я, будучи десятым ребенком, начал заниматься со своими дядьями, изучая свои обязанности как дара.
– Получается, вы вместе почти всю свою жизнь. – Кимико кивнула своим мыслям. – А с этого момента и мы всегда будем вместе.
Хвост Райза замолотил по земле.
Все еще пригвожденный к полу своим сводным братом, Элоквент сказал:
– Он думает, что тебе следует меня поцеловать.
Кимико, глядя на Райза, удивленно подняла брови:
– Он прямо-таки вкладывает слова тебе в рот?
Хвост вдвое увеличил скорость, а пес тявкнул.
– Отпусти Квена, чтобы я могла поцеловать его как следует, – распорядилась Кимико. – будем считать это практикой перед следующим официальным заявлением.
Райз лениво приподнялся и сел на задние лапы, освобождая Элоквента. Тот встал, рассеянно отряхивая брюки.
– Нужно ли нам планировать официальные поцелуи по лунному календарю?
– Думаю, нет. Собаки не так уж уважают луну. – Квен принял нейтральную позу, какими славились дипломаты. – Хисока говорил с тобой о недавних событиях?
– Нет, но я видела сегодняшнюю утреннюю газету. И он намекнул, что мне нужно будет сыграть какую-то роль.
Элоквент подошел ближе, взял ее за руку:
– Хисока Твайншафт – мой посредник, и всегда будет действовать в наших интересах. Однако он несет и огромную ответственность перед народом – твоим и моим. Как пресс-секретарь и член Пятерых, он обращается к нам с двумя просьбами.
– Какая первая? – поторопила она.
– Чтобы отвлечь журналистов от менее приятных событий… и чтобы поддержать недавний интерес к межвидовым романам, он хотел бы предать наши ухаживания широкой огласке.
– Насколько широкой?
– Максимально. – Квен неуверенно улыбнулся. – В следующий раз, когда ты поцелуешь меня, это будут транслировать сотни камер.
Кимико взглянула на Райза и закатила глаза:
– Ну нет, в следующий раз, когда я поцелую тебя, это будет на глазах у твоего брата.
Пес ткнулся носом в их соединенные руки и слегка лизнул.
– Я не против практики в поцелуях. – Элоквент принял скромную позу, как накануне вечером. Но когда Кимико поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его, он отстранился. – Что это?
– Поцелуй…
– В губы ты меня уже целовала.
– Однажды, – сказала она, смущенная его слегка насмешливым тоном. – Один был, осталось одиннадцать.
– Моя дорогая претендентка, ты заявила о своем намерении совершить знаменитый Цикл Лун, также известный как Круг Любовника или Путь Преданности. Каждое из названий подразумевает движение.
– Движение Луны!
Элоквент покачал головой:
– Я понимаю твое замешательство, но ты неверно истолковала песню. Свидетелями служат луна и дерево – и то и другое неизменно. А движутся именно поцелуи. Двенадцать поцелуев в двенадцать разных мест, предположительно по нарастающей, – с выбором все более интимных мест.
Кимико провела быструю прикидку, подсчитывая места, которые она могла бы поцеловать, учитывая, что все это будет транслироваться по всему миру в прямом эфире. Довольно сложная задача. А чтобы еще выбранные места как-то сочетались с клятвами, потребуется поломать голову.
Она все еще считала на пальцах, когда Элоквент снова приблизился:
– Райз хотел бы отметить, что никто не запрещает тебе снова касаться моих губ. Неофициально.
– Твой брат действительно за тебя переживает.
– Вся стая переживает. Ну что, ты согласна? – спросил он.
Кимико сделала вид, что не поняла:
– Поцеловать тебя или помочь Хисоке-сенсею?
– И то и другое. Или что-то одно. Что-нибудь.
– Закрой глаза, – велела она. – И наклонись немного, так мне не дотянуться.
Он все выполнил и слегка склонил голову набок, словно прислушиваясь к ее движениям. Возможно, он слышал даже бег ее крови или песню ее души. Она медленно потянулась, надеясь удивить Квена, и уловила блеск меди под его ресницами.
– Не подсматривай! – шутливо возмутилась Кимико.
Она прижалась губами к его лбу, и он ободряюще промычал что-то. А когда она попыталась отступить, обнял ее и беспечно ответил таким же поцелуем. Кимико пришло в голову, что Хисока-сенсей был прав насчет желания Элоквента согреть ее.
– Ой. – Она остановила Квена, приложив палец к губам. – Все в порядке. Меня можно уговорить свататься к тебе перед камерами, но ты еще не все сказал. Какой была вторая просьба сенсея?