Но приступы на минуту-две ничто, по сравнению с годами муки, — Олеся замолчала.
— Ты продолжишь? — тихо спросил я.
— Да, конечно, — встрепенулась девушка. — Как видишь, я жива. И за это нужно благодарить ту «бабку». Но я бы не благодарила. Кто же знал, что за моё спасение придется заплатить так дорого. Хорошо, что мама не дожила до этого этапа моей жизни. Наверное, так говорить нельзя, но это правда, хорошо. А отец… Отец никогда не узнает, что я стала монстром. Но, я слишком забежала вперед, — говорящая облизала пересохшие губы и немигающим взглядом уставилась на дорогу, быстро исчезающую под колесами ее машины, — «Бабка» правда помогла. Мы поездили к ней всего неделю. А врачи хватались за головы и вопили, что это чудо. Опухоль рассасывалась, буквально, на глазах. И уже через месяц я была абсолютна здорова. Но никто и представить не мог, чем это обернется для меня в будущем. Мама светилась от счастья. Отец, я помню, купил мне большого плюшевого медведя. Я стала полноценным ребенком. Я вернулась к жизни.
Меня выдернули из могилы. Из цепких рук Смерти. Именно она попросила отплаты.
Олеся ударила по тормозам, из ее глаз струились слезы, а вот голос даже не дрогнул:
— Это началось весной этого года. Первым звоночком был приступ головной боли. Боли из детства. Я не предала этому особого значения. Такое случалось. Не часто, но случалось. А потом я услышала Ее. Она много что мне говорила в тот вечер, я так заслушалась, что чуть не попала под машину.
С того дня за свое здоровье я должна дорого платить, иначе опухоль вернется. Платить жизнями. Чужими жизнями. Я отдаю ей души, она оберегает меня. Симбиоз. Как я уже и говорила. Ты спас много людей, именно такое же количество должна была погубить я. Довольно грязная работенка, — хмыкнула девушка, — Но равновесие должно быть сбережено иначе неизбежно наступит хаос.
— Но сейчас я не вижу ее рядом с тобой, точно так же как и вчера, — непонимающе пробормотал я Олесе.
— Она появляется лишь тогда, когда нужно установить баланс. Когда один из смертников избежал своей участи. Именно тогда в игру вталкивают меня. Я выбираю любого. Это мое условие. Я могу сама выбрать следующую жертву.
— И на кого падает жребий?
— Я не разбиралась, кого убивала. Я не задумывалась об этом. Наверное, ты хотел бы услышать, что я поступала благородно и жертвовала душами насильников и преступников. Но это не так. Я выбирала человека на улице. И говорила Ей, что скоро его душа освободится. Каждый раз я сдерживала своё обещание, до того случая в парке. Ты помешал мне. И за это поплатилась я. Я — говорящая со смертью. Я — ее помощница. Я — ее орудие убийства, — она хохотнула, — Знаешь, традиционно смерть изображают в черном балахоне с косой. Вот я и есть та коса.
— Ты единственная говорящая?
— Да, — блондинка утвердительно кивнула, — Спасаешь души только ты, видящий. Отправляю их обратно только я.
— И зачем мы едем в деревеньку?
Олеся улыбнулась, впервые за весь рассказ, искренне и счастливо:
— Я надеюсь найти эту женщину. Пусть вернет все на место. Пусть обратит вспять четырнадцать лет. Я лучше умру от опухоли, чем буду уничтожать людей.
— Ты уверенна, что именно этого хочешь? — уточнил я у девушки.
— Да. Я не могу так больше. На моей совести больше десяти смертей. И самое страшное, что я знаю про них все. Имена, фамилии, истории из детства, семью. Я узнаю это все о них в момент их кончины. Вся их память передается мне. Это больно. Это больнее рака.
— Скажи, — вдруг осенило меня, — среди них есть Левенчук и Прохоров?
Говорящая на секунду задумалась:
— Нет, таких нет.
— Хорошо, — я набрал воздух в легкие, — А я зачем с тобой еду?
— Ну, во-первых, если в моем проклятии виновата эта «бабка», то есть шансы, что она даст ответы и на твои вопросы о даре. Или тебе просто есть, что узнать у человека с такими способностями, — а потом чуть тише добавила, — Да и страшно мне одной к ней ехать.
Девушка задумавшись, продолжила:
— У тебя есть возможность сейчас отказаться от всего и выйти из машины.
— Ага, именно для этого ты увезла меня от города, хрен знает куда, остановила машину посредине леса и предлагаешь выйти? Ну, уж нет, дорогуша, я еду с тобой.
Победно улыбнувшись, Олеся сразу переключила на третью передачу и вдавила педаль газа.
— Олесь, если ты умрешь, то появится другая говорящая. Ведь так?
Девушка вздрогнула от моих слов:
— С чего ты это взял?
— Ты же сама сказала, что кто-то должен поддерживать баланс. Души спасаю я. А кто их восстанавливать будет?
Говорящая вздохнула:
— Веришь, мне тогда будет уже все равно, — она улыбнулась, — Главное, что это буду делать не я.
— Ты хочешь сказать, что живешь с этим всего пять месяцев? — на пальцах подсчитал я время.
— Да.
— И ты уже готова отказаться от жизни?
— Ты хочешь сказать, я поступаю хорошо? — процедила она сквозь зубы.
— Это ведь не твой выбор…
— Вот именно! За меня решают! Ненавижу, когда за меня принимают решения!
— Я живу с этим почти с детства, — заговорил я, а девушка притихла, — Я не помню, когда впервые столкнулся с потусторонним. Кажется лет в десять.
Может и раньше, я не помню. С тех пор я стал другим. Видящим, как называют меня. … Даже не знаю, как вас всех обозвать. Те, кто связан с тем же с чем и я. И я смирился. Я принял это, как часть себя. Да, не спорю, я бы хотел жить обычной жизнью, я бы хотел отказаться от всего этого. Но для меня важнее то, что я могу принести кому-то пользу. Я могу кого-то уберечь от опасности. Для меня сейчас важнее всего, понять, что случилось с моими друзьями.… Даже не так! Мне важно знать, кто их убил. И отомстить. Даже если я слабее, даже если у меня шансов ноль, я буду бороться. Несомненно, я хочу знать, откуда у меня этот дар, это проклятие. Но это не самое важное на данном этапе жизни. Я должен помочь им, а уже потом себе. Понимаешь разницу?
— Да. Только разница в том, что ты можешь нести пользу. А я нет.
— Можешь.
— Нет! — почти выкрикнула она.
Лес мгновенно отступил назад, выпуская машину на залитые солнцем поля.
— За поворотом уже деревня, — спокойным тоном сообщила блондинка, будто ничего не произошло, и никакого разговора не было.
Ничего, Нильская, я тебе еще вправлю мозг, только дай мне время.
Олеся вывернула руль вправо, машина послушно свернула с трассы на грунтовую дорогу. Подпрыгивая на кочках, мы добрались до небольшого колодца. Низкие ветки, растущих по бокам от дороги деревьев, царапали окна, стараясь пробиться в салон автомобиля. Свернув влево, машинка поспешно покатилась по пыльной неасфальтированной дороге. В поле зрения появились первые дома. Разница между ними была грандиозная.
Вот перед тобой каменный трехэтажный дом, даже скорее усадьба, с небольшим садиком, за высокими коваными воротами. А рядом покосившаяся от времени избушка с проломленной соломенной крышей и низкими, почти вросшими в землю, оконцами.
Нильская притормозила возле двух старушек, сидящих на лавочке под раскидистой березкой.
— Я сейчас, — хлопнув дверью автомобиля, она подбежала к бабулькам и что-то, отчаянно жестикулируя, им втолковывала.
Плюхнувшись обратно на сидение, с горечью пробормотала:
— Старушка эта сейчас при смерти почти. Можно конечно к ней наведаться, но хорошая ли это идея?
— Ты ехала сюда именно за этим. Если ты не придешь к ней, то никогда не узнаешь правды.
— Да, наверное, ты прав, — вдавив педаль газа, говорящая отправила «форд» вглубь деревеньки.
Миновав еще десятка три домов, мы выехали за околицу.
— Ты куда?
— А это как в старых детских сказках, — хмыкнула девушка, — Ведьма живет за людским поселением.
Через сто метров показался небольшой домик, выложенный из белого камня.
Красная черепичная крыша, большие окна.
— Ставен не хватает, — фыркнула Олеся, останавливая машину.
Полукругом, будто оберегая постройку, высажены яблоньки. Они склонялись к земле под тяжестью сочных наливных плодов. В их кронах гнездились соловьи, весело перекрикивая друг друга.
— Почему никто не соберет яблоки? — удивленно спросила у меня девушка.
— Нельзя, они несут беду, — пробормотал я, наблюдая за тенью, которая укутала весь участок «бабки».
— Значит не все так просто, как казалось. Идем.
Я последовал за говорящей. Девушка приотворила тяжелую деревянную дверь и зашла в сени. Потоптавшись на месте, потянула на себя вторые двери, уже в хату. В доме находилось две женщины и девчушка.
— Скажите, — обратилась к ним Олеся, — Я могу поговорить с Ней?
— Нет, девушка, что вы! — встрепенулась одна из сиделок умирающей, — Вы бы видели в каком она состоянии. Никаких посетителей!
— Пусть войдет, — словно ветер зашелестел.
Олеся улыбнувшись, победно прошагала мимо, скрипящих зубами, теток.
Не скажу, что комната ведьмы была бедной. Убранная, чистая. На широкой кровати, среди мягких перин и подушек мечется в горячке женщина. Серые волосы рассыпаны по белой наволочке, на лбу выступила испарина. Высохшая рука тянется к вошедшей говорящей.
— Сядь, — вырывается из губ «бабки».
Нильская поспешно хватает стул и ставит его перед кроватью умирающей:
— Он со мной. Вы не против? — даже не кинув в мою сторону взгляд, прошептала девушка.
В ее голосе появилось почтение и страх. Она боялась ее. Ту, которая даровала ей жизнь.
— Давно не виделись, — старушка закашлялась, — Что вновь привело тебя ко мне, через столько-то лет?
— Вы помните меня? — голос Олеси дрогнул.
— Конечно, девочка моя, я помню тебя, — улыбнулась женщина.
— Я хотела спросить… — говорящая замялась, — Спасение моей жизни сейчас обходится мне слишком дорого. Знали ли вы, что подписали мне договор со Смертью?
— Да. Это был единственный выход. Прости меня, — со свистом выдохнула знахарка.
— Пожалуйста, разорвите этот контракт… или что там подписано? Я не хочу больше приносить зло, — в голосе говорящей послышалась мольба.