— Это не зло, — возразила женщина, — Просто найди ему применение.
— Верните всё назад, — она почти рыдала.
— Не в моей власти, — улыбнулась «бабка» и она не солгала, — Ты теперь единое целое с той кого боится каждый. Ты ее частичка. И ничего изменить нельзя. А сейчас оставь нас с видящим наедине. У него слишком много вопросов, а у меня слишком мало времени.
— Я не уйду, — заупрямилась Нильская.
— Я не буду с тобой спорить.
Олеся уступила мне место перед кроватью и отошла к стене.
— Я слушаю тебя, — перевела взгляд желтоватых глаз на меня «бабка».
— Как вас зовут?
— У меня нет имени, данного людьми. Но такие, как ты, называют меня Знающей. Хотя то, что я знаю, не достойно этого звания.
— Знающая… говорящая, видящий — сколько нас?
— Я не могу ответить тебе на этот вопрос. Не я. Не сегодня.
— А кто?
— Ты обо всем узнаешь, не сомневайся. И помни, у меня мало времени.
— Тогда и на вопрос о моем даре вы ответа не дадите, — с сожалением я улыбнулся.
— Ты прав. Не я. Не сегодня, — повторила женщина.
— Тогда… Что делать Олесе? Как ей поступить с даром? Она же не смирится!
Девушка, до этого не шелохнувшись, стоя у стены, казалось, задержала дыхание.
— Смирится. И ты ей в этом поможешь. Вы в некотором роде связаны. И она об этом знает.
— Баланс, — одними губами произнесла говорящая, но ее услышали все.
— У меня больше нет к вам вопросов.
— Ты уверен? — насторожилась «бабка».
— Вполне. Я смогу сам все понять и пройти. Спасибо, что уделили нам время.
— Благоразумно, — искривила губы в усмешке знающая, — Мое мнение о тебе выросло. И если что, я замолвлю за тебя словечко.
— Спасибо, — я тихо встал со своего места, что бы больше не тревожить умирающую.
— Олеся, подойди! — властно, почти не своим голосом, приказала женщина.
Девушка, не смея осушаться, повиновалась.
— Я тоже помогу тебе смириться, — более мягко обратилась она к Нильской, — Освободи меня!
— Что? — говорящая в шоке сделала шаг назад.
— Ты не ослышалась, — подтвердила «бабка», опасения Олеси, — Я хочу спокойно уйти, не даря никому ни толику своих возможностей. Те стервятники за стеной только и ждут момента, когда старуха с косой, — она улыбнулась, — хотя вам виднее кто она, — и вновь улыбка, — явиться за мной.
Поэтому позволь мне покинуть вас достойно.
Слова знающей возымели действие.
— Что я должна делать? — Нильская решительно приблизилась к той, которая даровала ей шанс на жизнь, тем самым прокляв.
— Всё как всегда, отдай меня ей.
— Хорошо, — мне показалось или она проглотила слезы, — Спасибо вам.
Старуха ободряюще подмигнула и с нетерпением заерзала на белых простынях:
— Действуй уже!
Я впервые видел, что бы человек так жаждал собственной смерти. Что же она такого пережила, что с легкостью готова распрощаться со всем.…
Или это наиграно? Я вгляделся в лицо знающей. Мускулы напряжены, морщинки разгладились, глаза бегают. Это не взгляд уверенного в своих действиях человека. Она просто в очередной раз решила прийти на помощь, жертвуя собой.
Взгляд переметнулся на меня. Она лишь коротко кивнула, поняв, что ее раскусили, прежде чем говорящая проговорила пять заветных слов.
— Я дарую ее душу Тебе!
Я так и не уловил мгновение, когда вокруг Олеси взметнулся черный туман, приобретая вид тощей фигуры с длинными руками и тонкими пальцами. Длань потянулась к лежащей на кровати. Тело несколько раз дернулось и замерло.
— Ты свободна, — шепнула девушка, вытирая мокрые глаза.
— Не плач, — я приобнял ее за плечи, — Это было решение знающей.
Наверное, не зря она носила именно это прозвище, верно?
— Да, ты прав, — шмыгнула носом Олеся.
— Ты выполнила ее просьбу. Теперь вы в расчете, идем. — Я потянул Нильскую на улицу.
Нас чуть не сбили с ног две сиделки, влетевшие в комнату. Они, одна, обгоняя другую, стремились к телу ведьмы. И почти одновременно схватили уже мертвую женщину за руку.
— Мне дар!
— Нет мне!
— Как же это мерзко, — поделилась ощущениями говорящая.
— Никому дар не достанется, — фыркнул я, — Она ушла сама, по своей воле, забрав всю силу с собой.
— Ты лжешь! — повернулась к нам одна из женщин, но руку так и не отпустила.
— Ты можешь ему не верить, — вступила Олеся, — но ни одна из вас ни капли ее дара не получит. Вы даже волоса с ее головы не достойны. Твари!
Ее трясло от злобы, когда мы подходили к машине:
— Как можно быть такой циничной мразью?
Я лишь пожал плечами в ответ:
— И все же ты поступила правильно, — пристегиваясь, проговорил я, успокаивая девушку.
— Наверное, — поникла она, — Но все равно чувствую себя убийцей…
— Опять двадцать пять! — грюкнул я кулаком по бардачку, отчего тот распахнулся, — Как ты не понимаешь, твой дар можно использовать во благо!
— Как?
— А ты подумай на досуге, дура, — буркнул я.
— Кто?! Стоп! Как ты меня назвал?! — до этого выезжающая из деревеньки машина, резко тормознула, — Ах я дура! А сам ты знаешь кто?
— Ну и кто же? — бросил я косой взгляд на Нильскую.
Олеся открыла рот, что бы выстрелить ядовитой фразой, но так ничего не придумав, пробормотала:
— Спасибо тебе, Никит.
— По имени?! Стоп! Ты назвала меня по имени?! — ошарашено вглядывался я в лицо говорящей.
Она лишь задрав нос, вдавила в пол педаль газа.
Глава 17
— Спасибо, что составил мне компанию, — говорящая остановила машину перед моим домом, — Хоть ты ничего и не узнал.
— Я узнал достаточно. Правда, — я ободряюще улыбнулся.
— Ну и что мне теперь делать? — уронила Олеся голову на руль, от чего по округе разнесся звуковой сигнал.
— Эй, ты чего? — я провел ругой по волосам девушки.
Она резко подняла голову и прожгла меня взглядом:
— Я не смогу отделаться от своего дара, понимаешь это? Теперь до конца свей жизни, я буду на побегушках у Смерти! Кстати, продолжительность моей жизнь так же зависит от моего подчинения! Да что же за судьба такая!
— Надо искать во всем позитив.
— Да в чем тут позитив то? — продолжала распыляться Олеся, — Одно дерьмо вокруг!
В подтверждение ее словам свернула молния.
— Вот теперь еще и гроза, — вздрогнув, буркнула она в унисон со звуком грома.
— Боишься грозы?
— Ничего я не боюсь, — огрызнулась она и вновь дернулась от небесной вспышки.
— Оставляй машину здесь, у меня переждешь стихию, — отстегиваясь, поставил я перед фактом говорящую.
Она не стала спорить, так как небесную гладь располосовала еще одна стрела.
Передо мной упала капля, распластавшись на асфальте мокрым пятном.
Это было сигналом к началу дождя. Вода забарабанила по крыше Олесиной машины. Девушка, кутаясь в прихваченную с собой, кофту, топала за мной, под защиту козырька подъезда.
— Ужасный день. Ужасный год. Ужасная жизнь.
— Эй, ты чего? — я затормозил, и девушка врезалась носом в мою спину.
— Идем уже, — пробурчала она, толкая меня к дому.
— Да иди я, иду.
Зато перед дверью моей квартиры затормозила сама Олеся:
— Я не пойду туда, видящий.
— Это еще почему? — я уже привык, что она игнорирует моё имя и перестал заострять на этом внимание.
— Энергетика, — коротко ответила она.
— М?
— Каждое жилище источает какую-нибудь энергетику. Спокойную или шумную. Радостную или печальную. Тут же ничего. Пустота. Будто давно никто не живет.
— Может, я уже мертв, — отшутившись, я отпер дверь и шагнул в прихожую.
— Ха-ха, — иронично фыркнула девушка, переступая порог, — Неужели ты сам этого не чувствуешь?
— Энергетику вещей я ощущаю смутно, лишь, когда она ярко выраженная. Или видна. А к своей квартирке я привык. Наверное, это тоже многое объясняет.
— Возможно, — говорящая поёжилась, как от холода, — Как только закончится гроза, я уеду.
— Хорошо, — я не стал с ней спорить, — Есть будешь?
— Нет, не хочу.
— Тогда хотя бы кофе.
Она обреченно вздохнула и пошла за мной в кухню.
Доставая чашки, я задал Олесе вопрос:
— Скажи, что ты для себя решила?
— Ты по-поводу моей «работки»? — вскинула брови девушка и, не дождавшись от меня ответа, продолжила, — Еще не знаю. Это сложно убивать невиновных. Убивать из-за какого-то идиотского баланса.
— А что если не убивать, а помогать, — выговорил я фразу, которая родилась еще в доме знающей.
— Что ты имеешь в виду?
— Ведь есть неизлечимо больные люди, которые мучаются и не могут спокойно умереть. Я подумал об этом, когда знахарка попросила тебя об услуге. Кто знает, что произошло бы с ней, не приехав мы тогда.
Олеся, закусив губу, посмотрела в окно на молнии, которые чертили свои узоры на потемневшем небосклоне. О чем она сейчас думает? На самом деле я понимаю как ей тяжело. Если я жил с этими странными умениями почти всю жизнь, то на нее все свалилось неожиданно. Если бы я только мог помочь ей.
— Я подумаю над твоими словами, видящий, — одарила меня улыбкой Нильская.
Поставив перед ней чашку с дымящимся кофе, я вгляделся в карие глаза говорящей. В них поселилась надежда. А это уже не может не радовать.
— Ты же уволилась с работы, что сейчас будешь делать?
— Я просто сменила один супермаркет на другой, — пожала она плечами, размешивая сахар, — Как удобнее находить новых жертв.
— Ты уже говоришь, как профессионал, — хохотнул я, а потом поник под тяжелым взглядом гостьи.
— А почему тебя так это интересует?
— Мы заговорили о работе. Саму жизнь ты зарабатываешь у Смерти. А на жизнь тебе хватает?
— По этому поводу можешь, не беспокоится, — наконец поняла меня Олеся, — Думаешь те люди, которых я погубила, платили мне только жизнями? Зачем мертвецу материальности?
Я подавился горячим напитком после таких откровений.
Солнце давно опустилось за горизонт, а дождь и не думал прекращать барабанить по окнам. Олеся вытребовала у меня плед и книжку Белянина, удобно устроилась на диване в зале и погрузилась в чтение. А я все не мог успокоиться после пережитого сегодня. Знахарка отдала добровольно свою жизнь, чтоб вселить надежду в говорящую. Неужели она посчитала это выше своего существования. Или и правда хотела уйти без боли, не отдав стервятникам силу. Этого я не узнаю никогда. Но все же «Спасибо, тебе, знающая»!