Человек, во время лечения которого Кюннэй использовала этот уму непостижимый способ, рассказывал мне потом: «Лежу и слышу, как ко мне со стуком приближается этот огромный стол, а моя рука лежит у него на пути. Понимаю, что он сейчас наскочит на нее, и перелом неизбежен, но убрать явно не успею. А рука – раз! – и прошла сквозь столешницу.
На лечение она приглашала людей исключительно по ночам. Сначала около часа беседовала с ними, чтобы снять напряжение, старалась успокоить, рассмешить, а когда человек, освоившись, расслаблялся, говорила: «Мои люди уже здесь, начинаем».
Когда Кюннэй, впадая в транс, трясла головой, волосы ее, ниспадая до пят, касались половиц с таким звуком, будто в пол забивали гвозди. А волосы у нее тогда, между прочим, были короткие.
Однажды к ней привели молодого спортсмена, и мы едва не поседели, глядя на то, как она вытащила из него нечто, похожее на водного духа с рожками и хвостиком, и оно, резво вскарабкавшись на опорный столб балагана, жалобно умоляло своего хозяина забрать его обратно, визжа на таких высоких нотах, что это было настоящей пыткой для наших ушей.
Позже Кюннэй сказала: «Если о человеке говорят плохо, желают ему зла, эта грязь, скопившись у него внутри, со временем может превратиться вот в это».
Как оказалось, парень был весьма перспективным спортсменом, успешно выступал на международном уровне, а потом у него возникли серьезные проблемы со здоровьем, заставившие его покинуть большой спорт. К каким только врачам он не обращался, но никто из них ничем не смог ему помочь.
После сеанса юноша признался, что впервые за все это время чувствует себя хорошо, в теле – давно забытое ощущение легкости.
Сеанс закончился в пятом часу утра, но никто из присутствовавших на нем не захотел после такого сразу идти домой, и мы всей компанией отправились в кафе «Бургер Хит», где долго обсуждали увиденное и услышанное. Мы ведь до этого не задумывались о том, что зависть, ревность и злоязычие могут привести к таким серьезным последствиям.
У другого спортсмена, пришедшего за помощью, Кюннэй увидела что-то вроде черной оболочки – это был сглаз, и причиной опять-таки были произнесенные кем-то слова, «начиненные» недоброй энергией. Не зря наши предки считали, что слово – оно острое, как стрела, и ему в определенные моменты ничего не стоит пробить то, что называют человеческой аурой.
Не копите тяжелые думы,
Не сживайтесь, не срастайтесь с ними,
Не разбрасывайтесь злыми словами,
Засоряя ими пространство,
Не унижайте других, не заноситесь,
Берегите в чистоте свою душу,
Веруйте, не нарушайте устоев.
Я помнила, что сказала мне Кюннэй: за совершенный предком грех расплачиваются девять последующих поколений, поэтому нужно стараться очищать свои мысли, желать людям только добра – и жизнь станет лучше, светлее.
Кюннэй говорила: «Бог один и един, только люди называют его по-разному». Кому-то она советовала ходить в храм, кому-то – наоборот, исходя из того, во что верил сам человек: «Люди могут придерживаться любой веры, молиться любому богу – Высшая сила слышит каждого».
Как-то раз одна женщина через наших близких знакомых договорилась прийти к Кюннэй. Перед ее приходом дочка немного вздремнула. Но когда та пришла, девочка осталась в своей комнате, отказавшись ее принимать. Я удивилась – она же никогда никому не отказывала. Спросила ее, в чем причина. Дочь сказала: «На ней множество злых духов: и на голове у нее сидят, и за ноги цепляются. За что ей это – она и без моих подсказок знает. Ей в церковь надо, грехи свои замаливать, прощения просить. Это сейчас важнее».
И еще один случай. Обратилась за помощью одна молодая пара. Жена с отрочества прихварывала, но причину так и не выяснили, хотя она обследовалась везде, где только можно.
В назначенный день после обеда Кюннэй сказала: «Они уже пост ГАИ проехали, я прилягу до их прихода».
Долго ждать не пришлось, но едва супруги переступили порог, она обратилась к женщине: «Сколько ты покойников с собой привела!»
Они с ней зашли в зал, мы с ее мужем ждали на кухне.
Из зала доносилось громкое урчание и раздавался мужской голос.
Вскоре Кюннэй позвала нас. Войдя, мы увидели, что ее живот раздулся до огромных размеров, и, глядя на женщину, которую лечила, она, смеясь, сказала: «Как много твоих мертвецов мне пришлось проглотить!» Потом ее долго рвало, смрадный запах бил нам в ноздри, затем мне было велено сжечь эту мерзость во дворе.
На прощание она спросила у исцеленной женщины: «Вижу маленькую старушку, ругается она сильно, проклятьями так и сыплет. Злая очень. Кто это?» Описала ее внешность, одежду. Потрясенная гостья сказала, что по описанию сразу узнала виновницу своих многолетних мучений.
Вот что значит сила слова. А женщине той одного сеанса не хватило, пришлось еще два-три проводить.
В 2013 году у Туйаары были спортивные сборы в Адлере, и мы с Кюннэй тоже решили съездить на море. Это было спокойное время, обмороков длительное время не было, а морские купания и воздух полезны для здоровья.
Но именно там Кюннэй снова потеряла сознание, и как раз во время купания: стояла в воде по пояс, и вдруг упала лицом вперед. Я успела схватить ее за волосы, чтобы она не захлебнулась, и стала тащить к берегу. Сильное течение тянуло назад, волны захлестывали нас, но, к счастью, рядом оказалась женщина, которая, сразу поняв, в чем дело, начала мне помогать. Вдвоем мы еле выволокли девочку на берег. Вокруг тут же поднялась суета, к нам сбежался чуть ли не весь пляж. Примчались спасатели и медик, начали делать искусственное дыхание, непрямой массаж сердца. Бесполезно – она не дышала и пульса не было. От мысли, что я опять теряю ребенка, у меня перехватило дыхание. Нет, нельзя так думать, приказала я себе, надо взять себя в руки.
Подъехала скорая. В то время в Сочи полным ходом шла подготовка к зимней Олимпиаде, и реанимацию Сочинской больницы оборудовали по последнему слову техники, поэтому нас решили везти туда.
Возле больницы нас уже поджидали реаниматологи. Кюннэй увезли, а я осталась сидеть в приемном покое в том виде, в каком приехала с купания, – босая, с мокрыми волосами, в сетчатом пляжном платье. Санитарка, сжалившись, принесла мне халат и тапочки.
Вышел врач, стал расспрашивать о диагнозах дочери. Я снова услышала: «Глубокий сопор, коматозное состояние». Рассказала ему, что год назад мы уже несколько раз попадали в реанимацию по такому же поводу, и попросила не разлучать с ребенком. Врач не стал возражать и распорядился перевезти Кюннэй из общей реанимационной палаты в изолятор, а меня пустить к ней.
«Вижу маленькую старушку, ругается она сильно, проклятьями так и сыплет. Злая очень. Кто это?» Описала ее внешность, одежду. Потрясенная гостья сказала, что по описанию сразу узнала виновницу своих многолетних мучений.
На этот раз она пришла в себя через семь часов и удивила врачей, сразу заявив: «Что есть поесть? Я очень голодная». Один из них предложил ей свои сосиски в тесте, и дочка с радостью подкрепилась и впоследствии не раз вспоминала, какие они были вкусные.
Но врачи удивлялись не только этому: в момент, когда Кюннэй очнулась, решался вопрос о ее подключении к ИВЛ, а она просто проснулась как ни в чем не бывало. Два часа они за ней понаблюдали, и мы, поблагодарив всех, выписались. Правда, пришлось, как обычно, написать отказ от госпитализации.
А вечером она мне рассказала, что видела, когда была в коме: «Я опять оказалась в том месте с золоченой аркой. Увидела того человека в плаще и очень испугалась – вспомнила, что в прошлый раз он пригрозил, что больше назад не отпустит. Решила прокопать руками дырочку и сбежать через нее вниз. Рядом – множество людей, говорю им: «Давайте копать вместе, чтобы вернуться на Землю», но мне никто не поверил. Смотрят с жалостью, будто хотят сказать: «Бедняжка, никуда ты отсюда не денешься – это место нельзя покинуть». Тогда я одна начала копать. Копала изо всех сил, чтобы успеть, пока не подошла моя очередь, и слышала, как рядом стоящие спрашивают: «Я и правда умер, что ли?» – или вздыхают: «Наконец-то, хоть тут отдохну». А я все рою и рою, так и упала вниз. Одна».
Теперь расскажу о поездке в Синск.
Вся республика всколыхнулась, когда там бесследно пропали две маленькие девочки. А мы узнали об этом, прилетев из Сочи в Москву: наш друг, работавший в полиции, прислал по ватсапу фотографии малышек в надежде на то, что Кюннэй сможет помочь в поисках. Она, едва взглянув, сказала: «Не там ищут. Дети не заблудились. Человек к этому руку приложил. Его надо искать».
А когда вернулись в Якутск, Кюннэй, впадая в транс, стала всякий раз видеть пропавших девчушек. «Мама, они по-якутски говорят. Что означает “кемелес” и “ыксаарыый”? Девочки все время это твердят», – спросила она меня. Позже, обедая на кухне, внезапно снова вошла в свое особое состояние и, глядя на стоящий у окна холодильник, выдохнула: «Они здесь, бедняжки! Вот стоят». Потом, взяв со стула бумагу и ручку, стала быстро писать по-якутски: «Кюннэй… приезжай скорее… поспеши… поспеши… поспеши…» Затем нарисовала на этом же листе двух девочек, взявшихся за руки.
Когда дочь вышла из транса, я стала ее расспрашивать, и она устало ответила: «Они обе голенькие и будто в земле вывалялись. Торопят меня, зовут. Не могу понять, почему торопят, ведь их уже нет на этой земле».
Но малышки стали все чаще являться ей. Промучившись однажды всю ночь, наутро она сказала, что должна ехать в Синск.
Найдя попутчиков и собравшись за полдня, мы выехали из города на двух машинах. Главным условием Кюннэй было, чтобы никто не узнал о ее поездке: «Я не за славой еду. Девочки очень просят меня, чтобы я приехала, для чего – я еще сама не понимаю. Значит, так надо. Если кто-нибудь проболтается – голову оторву».
Была середина июля. Миновав Еланку, мы поехали по синской дороге, но нас остановила разлившаяся речка: переправиться через нее на машине было невозможно – слишком глубоко. Решили заночевать в Еланке, а завтра утром заказать моторку. Сняли дом, поужинали и уже собирались ложиться спать, когда Кюннэй впала в транс. Страшное это было зрелище, жуткое – пропустив через себя предсмертные муки несчастных малышек, их боль и страх, она в лицах п