— Давай посмотрим, правильно ли я все понял, — продолжал он. — Шерри — это та, которая чуть не свела нас всех с ума в прошлом году?
Он имел в виду поездку Джоэла и ее последствия. Если принять во внимание его собственный переезд к Марте, то выбор выражений казался не совсем удачным.
— Да, это она, — сказала я. — После этого у них вновь наладились отношения.
— Я слышал, что Джоэл переехал к тебе?
Он, вероятно, узнал об этом от детей на их еженедельной встрече.
— Он живет у меня временно и собирается переехать на новую квартиру.
— Как оказалось, что он посещает «Известного Психиатра»?
«Проклятый «Нью-Йорк Пост» — подумала я.
— Чтобы выйти из Бельвью, необходимо было нанять частного психиатра.
— У него были постгаллюционогенные реакции?
Я с горечью осознала, что он в курсе всей новейшей литературы по медицине.
— Да, были. Но Эрика нам очень помогла.
— В какой форме были эти реакции? — спросил он с напряженным спокойствием. А когда я промедлила, добавил:
— Он убегал из дома? Куда-то уезжал?
— Не совсем так. — Я промедлила в надежде, что он сменит тему, но он ждал.
— У него было несколько случаев амнезии.
— Амнезии? — в его голосе послышалось удивление. — Это совершенно нетипично.
— Ничего не могу поделать. Об этом еще мало известно, — сказала я.
И он и я на минуту задумались. Я почувствовала в себе напряжение. Его знания могли быть опасными.
— Вчера у него был один из приступов? — спросил он.
Я, как медведица, бросилась на защиту своего детеныша.
— Черт побери, Тэд, — взорвалась я. — Он всего-навсего принял ЛСД, как миллионы других молодых американцев. Это вовсе не делает его…
Мне не хотелось говорить «убийцей», поэтому я сказала лишь «преступником».
— Если ты внимательно читал газеты, — продолжала я, — то, возможно, обратил внимание, что это не первый подобный случай. Полиция ищет так называемого «Мясника».
— Именно, — мрачно заметил Тэд. — Кэрри и Питер — мои дети. И я не хочу, чтобы они подвергались этой опасности.
— Какой опасности? — я с удивлением обнаружила, что перешла на крик. — Когда были совершены те другие преступления, он был в Марокко…
— О Боже! Нора, — устало сказал он. — Откуда ты знаешь, что он там был.
— Он прислал открытку, а я послала ему деньги на обратный билет.
— А ты уверена, что он и вправду там был?
Мы замолчали, ненавидя друг друга.
— Чтоб его не было в твоем доме, — сказал наконец Тэд.
Последующие несколько недель были для меня сущим кошмаром. Приказ Тэда был просто невыполним. Я не могла выгнать брата во время расследования убийства. Похоже, что и Тэд это понимал и поэтому не слишком напирал на меня, когда звонил по поводу визита к нему детей, а лишь с явным неодобрением выспрашивал, когда Джоэл намеревается переезжать. Джоэл же окончательно размяк.
Он продолжал ходить к Эрике, но помимо этого вся его активность исчезла. Он больше не работал и не бегал по издательствам в поисках работы. Когда я заглядывала в его комнату, он, в основном, спал. Я заходила, чтобы поправить на нем одеяло, и подолгу стояла над ним и глядела на его беззащитное лицо, чтобы успокоить навеянные Тэдом подозрения.
Возвращаясь из Марокко, он потерял свой паспорт. Я помню, что в аэропорту Кеннеди у него возникли из-за этого неприятности на таможенном контроле. Все это означало, что вместе с паспортом исчез и марокканский штамп. Полиция, говорила я себе, во всем разберется. Они проверят через Интерпол или марокканскую «Сюрете».[4]
Полицейское расследование, в свою очередь, шло полным ходом. Газеты описывали весь ход расследования. Были опрошены все соседи Шерри и продавцы из близлежащих магазинов. Был назван специальный телефонный номер, по которому мог позвонить любой и передать информацию о преступнике.
Хуже всего было по ночам. В час или два часа ночи меня будили телефонные звонки, и сонным голосом мне приходилось отвечать на вопросы репортеров. Нельзя не упомянуть анонимные звонки — в основном, какие-то психопаты клеветали на своих соседей. Когда звонили еще более грязные типы, я просто вешала трубку. Звонков было так много и они были настолько разные, что мне пришлось ввести новое правило: когда звонил телефон — отвечала я. Утром я была невыспавшейся и злой.
Новая горничная, миссис Гриви, совершенно не отвечала моим требованиям. Это была маленькая женщина с коричневой кожей и морщинистым лицом, напоминавшем содержимое грецкого ореха. Она глядела на нас свысока, а когда я работала, вторгалась в мою спальню, чтобы посетовать на родственников, которые якобы плохо относились к ней много лет назад в Балтиморе. За деталями было следить очень трудно, так как она заявлялась в самый неподходящий момент.
Вскоре я уже не могла работать. Моя работа над новым романом полностью остановилась. По утрам я лишь пила кофе и выглядывала из окна. Ко мне снова и снова возвращались подозрения Тэда насчет Марокко.
Потеря Джоэлом паспорта начала казаться зловещей. Я знала, что он был там, что он получил деньги, которые я ему выслала. Но мне хотелось, чтобы все факты были подтверждены. Я перевернула весь дом в поисках старых открыток, ругая себя за неаккуратность, я перерыла все ящики письменного стола и коробки с письмами, спрятанные в шкафу. В конце концов я нашла его последнее письмо, написанное в отеле «Касбах», в котором он жаловался на свою судьбу.
Стоя у окна и глядя на цветы на заднем дворе, я поймала себя на мысли, что не знаю точных дат трех предыдущих убийств. Одно из них, без сомнения, было в мае. Или в конце апреля? Газеты не раздували эту историю до второго такого же преступления. Я изо всех сил старалась разобраться со временем. Тэд уехал в апреле или в мае? За моей спиной раздался вздох и запахло лимоном — миссис Гриви полировала мебель специальной жидкостью.
Я поняла, что не выдержу новых воспоминаний про Балтимор, и отправилась в публичную библиотеку.
Даты я нашла в «Нью-Йорк Таймс Индекс» под заголовком «Убийства и покушения на убийства в Нью-Йорке»:
М. Санчес, 19-ти лет, найдена зарезанной и расчлененной в Центральном Парке. Апрель, 21.
Т. Ружьеро, 18-ти лет, зарезана и расчленена на детской площадке. Июнь, 15.
В. Диас, 19-ти лет, зарезана и расчленена в Центральном Парке. Сентябрь, 30.
Т. Перес, свидетель, в розыске. Октябрь, 17.
Я скопировала эту информацию на старый конверт, закрыла справочник и пошла в фондовый зал. Затем, подумав, что газеты мне на руки не дадут, я решила перейти в зал микрофильмов, находившийся на этом же этаже.
Несколькими минутами позже я уже сидела в одном из углов комнаты перед большой металлической машиной с тремя рулонами «Нью-Йорк Таймс» передо мной.
Убийство Марии Санчес занимало только два дюйма на тридцатой странице издания от двадцать первого апреля, втиснутое между «Три человека сгорели при пожаре в отеле на побережье» и «Четверо погибли в авиационной катастрофе».
В статье давались лишь имя, возраст и адрес, а также сообщалось, что она была найдена расчлененной в той части парка, которая называется «Прогулочная аллея», и что полиция ведет расследование. На такие заметки обычные читатели просто не обращают внимания. Какая-то пуэрториканская девчонка сдуру отправилась ночью в парк погулять… Я заправила новую пленку и принялась разыскивать следующую заметку.
Тереса Ружьеро занимала значительно больше места: шесть дюймов на странице двадцать шесть в номере за пятнадцатое июля. В статье цитировались фразы, данные медицинским экспертом и неназванным детективом относительно времени смерти и отсутствия орудия преступления. Насколько я припоминаю, «Ньюс» и «Нью-Йорк Пост» отреагировали на эту историю более живо. Они рассказали о предыдущем случае и окрестили убийцу «Мясником».
Зато тринадцатого сентября даже «Таймс» уделила Виктории Диас первую полосу.
«Третья девушка расчленена в Парке»
«Молодая девушка была зарезана насмерть прошедшей ночью возле лодочной станции в Центральном Парке.
Жертва, девятнадцатилетняя Виктория Диас, проживала на Западной 110-ой улице. Горло девушки было перерезано, а ее голова была обнаружена привязанной волосами к ветвям дерева. Нашел ее Даниель Хой, который любил прогуливаться по парку ранним утром. Тело девушки находилось в кустах в двадцати ярдах от головы. Это третье убийство и расчленение девушки за последние четыре месяца. Первая жертва, Мария Санчес, была обнаружена на Прогулочной аллее Центрального Парка. Вторая жертва, Тереса Ружьеро, была найдена неподалеку от парка на детской площадке.
В Центральный Парк приехала полиция, включая одного из инспекторов Центрального управления. Главный медицинский эксперт заявил, что девушка была убита ударом ножа в горло. Борьбы практически не было. Следов насилия на ее теле не обнаружено. После смерти голова девушки была отделена от тела. Смерть произошла в полночь. Вскрытие будет проведено сегодня в госпитале Бельвью.
Полиция заявила, что оружия на месте преступления обнаружено не было, а в кошелке, обнаруженном рядом с телом, находилась ее недельная зарплата. Она работала в управлении фабрики по производству пластических масс.
Друзья и родственники девушки допрашиваются. Полиция обнаружила возможного свидетеля происшествия, некоего Тоньо Переса, 17-ти лет, 405 Вторая Восточная улица.»
Я смотрела на адрес Джоэла в Ист-Вилладж, пытаясь понять, что же это значит, затем, просмотрев заметки на своем конверте, я перевела пленку вперед, на семнадцатое октября.
На странице восемнадцать я обнаружила заметку, озаглавленную «Пропавший свидетель», которая давала уже известную информацию и сообщала, что полиция разыскивает подростка, допрошенного неподалеку от лодочной станции дежурным полицейским, который не знал о совершенном в эту ночь преступлении, а именно, убийстве Виктории Диас. Когда полиция пришла по его адресу на Вторую улицу, Тоньо Перес исчез. Больше в газетах о нем ничего не сообщалось.