Такое будничное упоминание о моей девственности из уст мужчины заставляет меня густо покраснеть. Ему вообще какое дело?!
В глазах Фенрира вдруг сверкает сталь, и голос становится жёстким.
- Так вот, пойми одну простую вещь. Если хоть кто-то сейчас попытается мне помешать… если встанет между мной и тобой… я себя не смогу контролировать. Я этого человека порву на куски. Раньше, чем смогу остановиться. Слишком серьёзно всё, малыш. Ты этого может не видишь, но я уже на грани. Еле держусь. Так что уходим быстрей.
Растерянно слушаю его, и мне становится страшно.
Вдруг представляю, что будет, если меня станут искать отец или братья. Попытаются отбить из лап этого великана. Мой первоначальный план скрываться в магии невидимости, чтоб в подходящий момент дать дёру и позвать на помощь, больше уже не кажется мне таким замечательным.
Меня прошибает холодная дрожь при мысли о том, что будет, если из-за меня начнётся бой не на жизнь, а насмерть. А этот великан меня из лап не выпустит, я знаю. Могу ли я допустить, чтобы из-за меня пролилась кровь близких людей?
И самый сложный вопрос – хочу ли я, чтобы из-за меня пострадал этот мужчина? Который должен быть чужим, должен вызывать страх и гнев за своё недозволительное, без сомнения, поведение со мной… но почему-то вызывает что-то совсем-совсем другое, чему я пока не знаю определения?.. или – не хочу знать…
Руки на моих плечах вдруг разжимаются.
- Только не вздумай бежать, - предупреждает Фенрир. – Догоню всё равно. И тогда у меня может окончательно сорвать резьбу. Бежать от хищника – самая плохая затея. Так что… не надо.
Сглатываю комок в горле.
Киваю, хотя он не увидит.
- Обещай мне, что не станешь бояться. Но я сейчас… начну оборот. Я оборотень, малышка. Слышала о таких, как я?
Конечно, я слышала.
И наверное, чувствовала всё это время. Особенно сейчас, когда что-то дикое, первобытное сверкает в хищном зрачке. Ночь и тишина, темнота под густой сенью древесных крон, лишь слегка разбавленная призрачным лунным светом… этот мужчина кажется идеальным зверем в своей природной стихии.
Но если я – добыча, которую собираются сожрать, почему мне до сих пор не страшно? А любопытно и волнительно до дрожи.
Фрейя не упоминала, что её брат… такой. Наверное, мне надо было лучше пытаться её разговорить.
- Мы слишком медленно тащимся. Надо ускориться. Поедешь на мне верхом.
Верхом?
Он что, в коня превращается? Или в барса, как дядя Зортаг?
Меня, выросшую в самом магическом семействе в Таарне, в принципе мало что способно удивить. Так что на всякий случай беру себя в руки и готовлюсь держать самообладание, когда увижу что-то, что потрясёт моё воображение. Нечаянный возглас может лишить меня флёра невидимости, а запасного зелья у меня нет.
Фенрир осторожно отступает назад. Медленно. Не отрывая от меня горящих, настороженных глаз. Прислушивается. Бдит. Следит, не сбегу ли я – по звуку, по запаху пытается понять моё местоположение. Но я остаюсь неподвижной, и он чуть расслабляется. И всё же не до конца. В его глазах – тревога.
- Я никогда не волновался перед оборотом. Даже перед первым. Так, как сейчас. Но вряд ли смогу тебя как-то подготовить. Пусть как будет. Если ты и правда моя… ты меня примешь таким, как есть.
Глава 20
Глава 20
Для меня тоже много чего впервые.
Чтоб вот так сильно колотилось сердце – и при этом не было больно. И удивительно, как быстро я привыкла к тому, что больше не надо волноваться за то, чтоб игла не вонзилась сильнее… её не стало, вот и всё. Как будто так было всегда – вот эта лёгкость во всём теле и чувство, словно стало чуть светлее вокруг.
Но к чему никак не могу привыкнуть, это вихрь новых и пугающих меня своей силой эмоций, которые поселились в моей душе с появлением этого мужчины.
Я не успеваю прийти в себя от одного, как он меня тут же выводит из равновесия чем-то новым. Едва хоть как-то соберу себя снова воедино – и опять этот шторм выбивает почву у меня из-под ног.
Обхватываю себя руками, потому что по телу гуляет нервная дрожь. Но это всё, что угодно, только не страх.
Жадно ловлю происходящее, боюсь пропустить хоть миг.
Когда очертания могучего мужского тела в полумраке начинают неуловимо меняться. Почему-то кажется, он умеет намного быстрее. Но ради меня пытается медленно. Чтобы не напугать.
И без того хищные черты лица плывут, заостряются, у него удлиняются клыки, я сглатываю при воспоминании о том, как они кусали мои губы. Становится выше, раздвигаются плечи, мускулы вздуваются буграми, одежда прорастает серебристым мехом… утробное рычание рвётся из пасти – больше не человека, а зверя. Но он быстро обрывает его.
Опускается на все четыре лапы. Тяжело и шумно дышит.
Огромный белый волк, шерсть которого в ночной тьме словно светится слабо. Лунный свет заблудился в мохнатой волчьей шкуре. А глаза…
Глаза у него остались человеческие.
И в них столько тревоги…
Зверь ведёт чёрным носом, тянет воздух, беспокойно принюхивается.
Я здесь, Волк! Я рядом. Я никуда не ушла.
Как я могу? Ведь я оторваться не могу от этого волшебства, которое ты мне показал. Совершенно завораживающее зрелище. Ощущение таинства, которое со мной разделили. Этот зверь… он потрясающе красив. А ещё…
Я его знаю.
Я тебя знаю! Это тебя я видела во сне. Тебя рисовала.
Догадка обрушивается на меня, как откровение. И снова переворачивает мой мир с ног на голову, и я понятия не имею, что с этим делать.
Звериное тело дрогнуло на мощных лапах.
Почему-то я думала, он подойдёт ближе. Если даже человеком меня обнюхивал… теперь, кстати, понятно, почему. И как меня нашёл в невидимости, тоже. К тому же, судя по всему, мне точно не показалось там, на представлении – Фенрир действительно унюхал мой запах, и шёл целенаправленно за ним.
Если даже человеком этот оборотень постоянно тянулся за моим запахом, с видимым наслаждением утыкался мне в волосы, в шею… если ему настолько понравилось, как я пахну, то уж Волк точно захочет обнюхать. Так мне казалось. Но Зверь подрагивает, нервничает… и не двигается с места.
А потом тяжело плюхается на брюхо. Кладёт голову на передние лапы – совсем, как пёс.
В умных глазах – беспокойство, и какая-то странная боль. Он смотрит туда, где я стою. И ничего не делает.
Чем дольше я смотрю, тем глубже тревога в серебряном волчьем взгляде.
И я слышу, как он тихо поскуливает.
Этот звук, который настолько я не ожидала услышать от большого, страшного и без сомнения, смертельно опасного для любого, кто встанет ему поперёк пути, зверя, делает со мной что-то странное.
Я чуть было не нарушаю свой обет молчания. Так хочется сказать, чтоб не тревожился так сильно – я совсем его не боюсь. И не собираюсь бежать.
Меня срывает с места.
Подхожу к нему, падаю на колени рядом – и крепко обхватываю волчью голову обеими руками. Зарываюсь лицом в пушистый мех и вдыхаю всей грудью терпкий лесной запах.
Волк перестаёт дрожать и замирает.
Я несмело провожу руками по шерсти, пропускаю меж пальцев. Какое же невероятное ощущение… Мне приходилось гладить снежных барсов. У Волка шерсть жёстче, плотнее, с длинной остью и густым мягким подшёрстком. Чистое наслаждение.
Зверь глубоко и совершенно по-человечески вздыхает.
А потом поворачивает ко мне огромную морду – и протяжно, мокро облизывает шею, щёку и ухо разом. Я беззвучно смеюсь и отпихиваю его, он шумно дышит, вывалив язык и улыбаясь какой-то совершенно собачьей улыбкой.
На мою душу опускается странное умиротворение. В зверином облике мне с ним как-то наоборот спокойнее. Нет того особенного, женского волнения. И я бы, честно, могла бы до утра так с ним сидеть в росной траве под деревьями… но Волк решил иначе.
Тычется мне влажным носом под локоть. Напоминает.
Закусываю губу.
Надо решаться.
Самое безумное, что я делала в своей жизни – после решения выпить зелье невидимости и пойти на праздник. В голове вихрем проносятся все самые разумные доводы и аргументы, особенно про то, что если нас здесь найдёт кто-то из моей семьи, то вот этот умиротворённый пушистый зверь может мигом превратиться в оскаленное ревнивое чудовище. Увидеть драку между моими близкими и этим зверем – мой самый страшный сон, и я не хочу, чтобы это когда-либо произошло. Разум говорит, что лучше послушаться и как можно быстрее уйти подальше.
Но в конце концов побеждает другая, совершенно иррациональная и глупая причина.
Мне до ужаса сильно хочется прокатиться на нём верхом.
У меня никогда не было своего собственного ездового барса, а хотелось.
Но свой ездовой Волк – намного, намного круче! Интересно, и много кого он так катал? Эта мысль приходит бесконтрольно и внезапно, и почему-то расстраивает. Встряхиваю головой, чтоб её прогнать. Если он так за чужими девушками бегает, стоит запаху понравится, наверняка не меня одну.
Поднимаюсь на ноги.
И взбираюсь на лохматую спину.
Ой…
Он поднимается на все четыре лапы так резко, что я от испуга крепко цепляюсь пальцами в шерсть. И ногами сжимаю. Платье приходится задрать до колен, чтоб получилось сидеть на нём – такой огромный. Чувствую, как под шкурой перекатываются мощные мышцы. Мамочки, хоть бы не свалиться…
Это была первая мысль, когда Волк сорвался с места и помчал бесшумной тенью под деревьями в сторону гор.
Мысль эта очень быстро исчезла.
Остался только всепоглощающий восторг и упоение скоростью и прохладой ночного ветра на разгорячённом лице.
Волк, словно чуя мои эмоции, а может сам охваченный нетерпением, разгонялся всё быстрее. Бешеные толчки крови в моём теле, стук сердца, эйфория свободы…
Я, кажется, никогда в жизни не была такой свободной, как теперь, когда меня похитил и сделал своей пленницей этот зверь.
Горы приблизились и обступили нас со всех сторон так быстро, что я даже растерялась. Вот в этих краях я никогда не бывала, только смотрела из окна на каменные громады. А вот теперь справа и слева вырастают чёрные стены ущелья. Кручу головой, жадно впитывая новые впечатления.