Волк резко сворачивает. Потом ещё и ещё.
Не сразу понимаю, что вот это беганье кругами по лесу ещё битых полчаса – это запутывание следов.
В конце концов, мы попадаем в узкую низину, заросшую густой травой. Тонкие ветви деревьев тихо шелестят, сплетаются над головой куполом, сквозь них просвечивают звёзды. Птицы не поют – или спят, или притихли при вторжении незваного ночного гостя.
Наискосок поляну пересекает поваленный ствол дерева, весь покрытый пушистым мхом. Рядом с ним Волк и останавливается.
Тяжело плюхается животом в траву, подминая её тяжёлой тушей. Часто дышит, высунув язык. Опускает голову, и я понимаю, что меня так приглашают спуститься.
Не чуя под собой ног, вся дрожа, я следую этому немому приказу.
Меня уже вовсю колотит, и не от холода. Это нервная дрожь. Обхватываю себя руками. Что сейчас будет? Как решиться, как отважиться на то, чтобы впервые предстать лицом к лицу перед человеком, появление которого так сильно и, мне почему-то кажется, бесповоротно изменило мою жизнь?
Где взять столько смелости?
Как завороженная слежу за тем, как Фенрир перекидывается обратно в человека. Интересно, к этому можно когда-нибудь привыкнуть? На мгновение пугаюсь, что после оборота он будет голым – но это всё моё бесстыжее воображение. Конечно же, король возвращается в человеческий облик, каким был. С одеждой, амулетами, металлическим поясом… больше ни о чём подумать не успеваю.
Робко поднимаю взгляд, и наталкиваюсь на такой дикий ответный, который в пустоте безошибочно находит место, где я стою, что у меня внутри всё сжимается в тугой узел.
Бешеный взгляд у него.
Одержимый.
Шаг ко мне. Не успеваю и пикнуть – как меня снова ловят две сильные руки, тянут к себе.
- Замёрзла совсем. Дрожишь. Сейчас согрею.
Поцелуй заглушает мой протест.
Снова пусто в голове, я плыву и куда-то утекаю, падаю всё глубже в омут. Горячий, жадный, присваивающий поцелуй. Тело отзывается вспышкой жара, плавится, льнёт к твёрдой груди. Это мне так сильно нужно было согреться – или ему меня согреть? Уже не имеет значения.
Нерешительно поднимаю руки, обвиваю его за шею. Слишком трудно сопротивляться такому искушению.
Фенрир довольно рычит и углубляет поцелуй. Настойчивый язык проталкивается меж моих губ.
Ох, мамочки… кажется, слишком быстрый оборот оставляет в оборотне слишком много звериных инстинктов. Иначе как объяснить, зачем же так кусаться в поцелуе?
Правда, не сказать, чтобы мне это не нравилось. Я начинаю привыкать. Мне нравится! До безумия.
С губ срывается тихий вздох, когда голодный поцелуи-укусы моего Волка перемещаются мне на шею. Ниже. Стягивает платье с плеча нетерпеливыми пальцами. Кусает и туда тоже. Кажется, вкус моей кожи заставляет зверя окончательно сорваться с цепи.
Летят куда-то в бездну все мои надежды на разговор. Какие тут разговоры? Я не успеваю прийти в себя. Каждое мгновение ломает новый барьер моей стыдливости.
Ох.
Рывком прижимает к себе, впечатывает в каменно-твёрдое тело. Невыносимым смущением меня окатывает понимание некоторых особенностей мужской физиологии, о которых я имею, надо сказать, весьма смутные познания. Вообще вся эта сторона отношений мужчины и женщины для меня тёмный лес. Но всё-таки есть, наверное, в каждом создании природы какой-то древний инстинкт… прямо сейчас я очень чётко понимаю, к чему всё идёт.
Кажется, мой Волк уже напрочь забыл, что изначальный план заключался в том, чтоб меня греть.
Его тяжёлое дыхание. Мои тихие вздохи под напором мужских рук.
Тело дрожит и звенит, как инструмент, на котором играют умелые пальцы. Бесцеремонные прикосновения к груди уже не вызывают такого протеста, как в начале. Это настолько приятно, что нет сил протестовать. Как будто его дикая, звериная жажда рождает в моём теле какую-то ответную, которой я раньше не осознавала.
Откидываю голову, подставляя горло колючим поцелуям.
Мы оба не произносим ни слова. Я забываю обо всём, что хотела.
Мой, мой, мой…
Бьётся в голове в каждом толке пульса.
Пусть бы целовал вот так вечность.
Но ему совершенно точно мало поцелуев.
Прихожу в себя, когда неожиданно оказывается, что мы уже не стоим, а лежим. Мир перевернулся. Звёздное небо дрожит и колеблется над головой. Под моими лопатками – примятая трава. И меня сверху придавливает тяжесть чужого тела так, что не вздохнуть. Ночной ветер холодит обнажённые плечи. И голые ноги.
Мужская ладонь проникает под юбку и сжимает колено.
Нет!
Испуганно стискиваю бёдра.
Зверь не замечает немого протеста. И того, как я пытаюсь столкнуть его с себя, упираясь ладонями в тяжело дышащую грудью. Толчки чужого пульса мне в ладонь – бешеные, быстрые.
Серебряный волчий зрачок сверкает одержимостью, которая не на шутку меня пугает.
Мои слабые трепыхания – ничто перед этим огромным хищником, который наконец-то прижал к земле загнанную и обездвиженную добычу.
Он опускается. Обжигает горячим поцелуем ключицу. Тянет вырез ниже. Сердито ворчит, когда тугая ткань лифа не подаётся, не пускает к желанной цели. Пока моё сердце испуганно бьётся в ладонь, плотно и уверенно лежащую на моей груди.
Слышу треск нитей под следующим рывком.
Боже.
Да он же меня сейчас прямо здесь, в траве… ему плевать на мою невидимость, на то, как я выгляжу, кто я, какая я, чего хочу или не хочу.
Зверь. Дикий, голодный. Одержимый своими собственными инстинктами и желаниями.
На глаза наворачиваются слёзы.
Всё-таки, дело было только в этом.
А я-то, дура, надеялась…
Горькие слёзы срываются с ресниц и скатываются наискосок вниз. Обида захлёстывает с головой. Душит. Отравляет. Мою душу рвёт на части и ломает этой обидой тем сильнее, чем больше удовольствие, от которого моё тело по-прежнему млеет и плавится. И так и подмывает забыть обо всём, наплевать на гордость и дать уже Волку то, чего он так хочет. Я знаю, что это будет божественно. Я сама хочу, чтоб он не останавливался – хочу так сильно, что даже больно.
И всё-таки слёзы одна за другой прочерчивают дорожки по мокрым щекам.
С довольным рыком Фенрир всё-таки добивается своего – податливая ткань под его пальцами ползёт вниз, что-то рвётся. Он тянется к моей обнажённой груди, чтобы впиться поцелуем…
- Нет!
Мир словно обретает более яркие краски, становится чётче, уходит какая-то дымка и лёгкая смазанность очертаний.
- Не надо. Остановись. Пожалуйста.
Мои губы дрожат, когда я это произношу.
Фенрир вздрагивает, как от удара, и прекращает. А потом медленно приподнимается надо мной на руках. И впивается в меня взглядом с высоты.
Я вижу, как распахиваются ресницы, словно завороженная слежу за тем, как чёрный зрачок расширяется, полностью съедая серебристую радужку.
Распластанная под ним, с разметавшимися в траве волосами, искусанными губами, изодранным платьем… я наконец-то появляюсь перед ним во плоти. И замерев, жадно ловлю реакцию.
Первое, что вспыхивает в его глазах – восхищение. Это такой чистый, неприкрытый восторг, пополам с обожанием и почти обожествлением, что мне парадоксальным образом становится безумно приятно.
Понравилась. Даже неправильное слово… я не умею подобрать того, что описало бы в полной мере ту бурю эмоций, которую вижу в волчьем зрачке, в котором колеблется моё отражение.
Смущаюсь, чувствую, как горят щёки.
Это всё-таки совсем особенное чувство, оказывается, понимать, что мужчине, в которого влюблена, настолько сильно нравишься. Совершенно неправильное чувство в том положении, в котором я нахожусь, конечно. Но я уже отчаялась разобраться в том безумии, которое происходит со мной сегодня.
А потом я очень резко и остро чувствую, когда меняется всё.
Вообще всё.
Потому что он замечает детали.
И мои слёзы, и дрожащие губы, и…
До него доходит.
Я не представляла, что меня полоснёт такой болью и холодом окатит всю с ног до головы – когда увижу, как каменеет его лицо, как мертвеют глаза. И безумно хочется всё вернуть, как было. Но это уже невозможно.
Он скатывается с меня резко.
Ощущение пустоты там, где только что грело горячее тело, ужасно неприятно.
Кое-как сажусь – это едва получается у меня, так сильно кружится голова. По инерции ещё раз всхлипываю тихо. Спутанные волосы падают на плечи. Я подтягиваю трясущимися руками на место изодранный лиф. Оправляю юбку. Сжимаюсь в комок.
Мне ужасно не нравится и пугает то, что происходит сейчас.
Нервно вытираю слёзы тыльной стороной ладони. Оборачиваюсь.
Фенрир сидит в шаге от меня. Смотрит в пустоту. Руки на согнутых коленях, кисти безвольно висят. Пальцы подрагивают.
Взгляд у него страшный.
Пустой.
Совершенно мёртвый.
Меня это пугает до такой степени, что хочется броситься к нему и обнять. Еле сдерживаю этот порыв. Больше не смотрит на меня, вообще. А потом размыкает плотно сжатые губы, и произносит одно всего слово – с таким трудом, словно выталкивает из себя едва шевелящимся языком:
- Уходи.
- Но... как же...
- Уходи. Я не имел права. Я… убивал за такое.
Молчу в полном шоке.
И он молчит. Так долго, что молчание раздирает мою душу в кровь. Между нами как будто разверзлась бездна – дальше и дальше, и я замерзаю на своём берегу насмерть.
Всё же добавляет ещё несколько слов спустя целую вечность.
- Не бойся. Я… провожу. Барсы тебя не тронут. Ты местная. Буду идти позади. Следить. Но сначала мне надо… чтобы ты ушла подальше. Взять себя в руки. Не сорваться. Я смогу, не бойся. Больше не бойся меня. Теперь… я понял. Почему не мог найти. Так долго. Просто… был не достоин такого подарка судьбы.
- Фенрир!..
- Уходи!! – глухо рычит он, и то, что слышу в его голосе, бьёт меня наотмашь, бьёт прямо в сердце. Это даже не боль это… как предсмертный хрип умирающего человека.
Вдруг очень ярко представляю себе обратный путь.