Одержимость — страница 14 из 29

Зачем мы вообще Уильяму сдались? Я бы и сама нас вытянула, но нет, он решил побыть отцом и познакомиться с сыном. На протяжении многих лет наблюдаю его физиономию то в зале суда, то на встречах с сыном. Лучше бы выжили его, как прыщ на лбу, так было бы спокойнее. И мне, и Крису.

Когда-то я его любила. И его рост, и взгляд. Я чувствовала себя такой защищенной, желанной, любимой. Да, наши отношения были непростыми, но я влюбилась, черт возьми. Влюбилась в опасного мужчину! Но это в прошлом. Я была дурой, а он оказался циником и эгоистом, который ценил свою свободу больше меня.

Единственный плюс в наших встречах – улыбка моего малыша. Вроде бы пошел в меня – блондин со светлыми глазами, но с каждым годом вижу в нем черты Уила. Та же улыбка, тот же прищур глаз и некоторые привычки.

Уильям тоже баловал сына, возил его в Лондон, в Париж, показывал красивые места, гулял с ним в тематических парках. Порой я задумывалась над словами подруги, строила гипотезы, где мы с Уильямом могли бы сосуществовать вместе, как семья. Но это невозможно. Моя обида и ненависть сидит во мне много лет, тем более у него есть своя семья. Мне проще жить так, как сейчас – стабильно и спокойно.

Пусть у него будет кто угодно, я тоже не лыком сшита. У меня есть своя личная жизнь, которая порой не дает скучать. Все же я бывшая модель, фигурку не испортила после родов, а подкачала ее вместе с подругой. Если бы на горизонте ещё нашёлся мужчина, с которым меня связывало что-то ещё, кроме постели. Я не научилась доверять мужчинам за эти годы, Уильям вычеркнул это чувство своим присутствием в моей жизни и оставил мне только физику.

Однако в один день наша устоявшаяся жизнь изменилась…

– Собирайся, мы уезжаем! – с ходу заявляет Уильям, влетев в мой дом.

С какого перепугу он будет приказывать мне? Он что, мой начальник? Мой родитель? Уильям не выглядит взъерошенным или взволнованным, его голос четкий, требовательный, словно я обязана исполнять все его приказы. Даже в те далекие времена, когда мы сражались против мафиозной преступной группировки, он не позволял таких вольностей. Не так грубо и требовательно.

– Ты ничего не попутал, мистер Скотт? – складываю руки на груди и гляжу на мужчину снизу вверх. Хорошо, что у нас небольшая разница в росте.

– Я не шучу, Элис. Собирай все необходимое, бери Криса и бегом в машину.

– Только не говори, что через пять минут снова подорвут дом. Мы это уже проходили, – припоминаю, как однажды он при таких же обстоятельствах забирал меня из логова, а затем мой дом внезапно взорвался.

– Могут.

Замираю на месте. Если бы Уильям шутил, он бы не глядел на меня так строго, как сейчас. Его взгляд не был бы наполнен серьёзностью и беспокойством за нас. Я бы усомнилась насчёт волнения за мою прекрасную персону, но сейчас мне необходимо думать о безопасности сына. Если с ним что-то случится, я никогда себе этого не прощу. Никогда.

Крис спокойно спал в своей кроватке. После вчерашней долгой игры с Амандой – дочерью Ло, они уснули на диване в объятьях своих игрушек. Аманду забрал Себастьян, а я отнесла Криса в спальню.

Его милое личико кажется умиротворенным и прекрасным. Он не проснется, если я тихо буду собирать его вещи. Как там сказал Уильям? Все самое необходимое? Его любимая машинка, мишка, вещи первой необходимости, набор с раскрасками. Он их очень любит.

– Мама… – хрипло зовет меня Крис. Проснулся, маленький. – Ты уходишь?

Замечаю, как он малыш внимательно смотрит на небольшую сумку с его вещами.

– Нет, конечно, – подхожу к кроватке сына и обнимаю его. – Мы поедем веселиться, – произношу в глаза сына, чувствуя дрожь в голосе. Волнуюсь. Боюсь. Мне страшно. Страшно за моего маленького принца. Самые дорогие нам люди делают нас слабыми.

– А папа поедет?

Папа…

Его любимое слово. Он первым назвал Уильяма папой, хотя его не было первый год жизни. Меня назвал мамой только спустя пару месяцев. Я уже привыкла к неподдельной любви к отцу, хорошо, что Уильям тоже проявляет отцовские заботы.

– Конечно.

«Куда же без этого гада», – добавила уже про себя.

– Ура!

Крис вскакивает с кровати и бежит вниз. Так происходит всегда, когда я говорю, что за ним приехал папа, и сейчас не удивлена радости ребенка. Пока он умывается и находится на попечении Уильяма, я собираю наши вещи, переодеваюсь в джинсы и джемпер, чтобы было удобнее передвигаться, затем закидываю сумки в свою машину, но…

– В мою, – кивает он на свой черный бронированный внедорожник. Не помню, когда именно он появился у мужчины. То ли до нашей встречи, то ли после того, как он вернулся в нашу с сыном жизнь.

Не задаю лишних вопросов, перекладываю вещи из своей машины в его. На глаза попадается, как Уильям, взяв Криса на руки, идет в сторону дома Лизи. Сейчас они живут там вместе с тем мужчиной, от которого родила Аманду. Следующим летом обещают сыграть свадьбу. Какого черта туда пошел Уильям? Только не говорите, что…

– Эй! – выкрикиваю в сторону Уильяма и иду следом. Он уже стоит напротив входной двери дома подруги и стучит в нее. – Какого черта ты делаешь?

– Так надо.

Мы не успеваем толком поговорить. Перед нами открывается дверь, а из нее выглядывает темная макушка Себастьяна Гранда. Его волевое лицо выражает полное непонимание. Он окидывает темным взглядом сначала меня, затем Уильяма, и в его глазах тут же появляется незнакомая серьезность.

– Скотт.

– Присмотри за моим сыном, – Уильям опускает ни о чем не подозревающего Криса на пол. – Милый, ты помнишь, как нужно вести себя с девочками?

– Да! – громко крикнул сынок и забежал в дом, минуя Гранда. Тот недоуменно взглянул на затылок Криса, затем приковал свое внимание к Уильяму.

– С чего это я должен выполнять твои обязанности?

– Потому что я разгребаю твое дерьмо, Гранд. Так что тебе лучше позаботиться о моем сыне и сделать так, чтобы он остался в безопасности.

А вот я ни черта не понимаю о чем он. Какое дерьмо? Почему его разгребает Уильям? Какого черта мы с Крисом внезапно должны покинуть наш дом? И почему Крис не едет с нами, а остается на попечении моей подруги и ее темного типа? Только не говорите, что это связано с покушением на Гранда? Ло рассказывала, что они подозревают Петровского – бывшего наставника Уильяма.

В моей голове все окончательно запуталось, а Элли поблизости нет, чтобы расспросить ее о проблемах наших мужчин.

Пока я задавалась этими вопросами, Гранд молча кивает, тем самым пообещав, что с Крисом ничего не случится, и закрыл перед нами дверь. Уильям тем временем хватает меня за руку и ведет к своей бронированной машине. И я в непонимании гляжу, как наш двор сменяется многоголосной трассой за городом.

– Может, объяснишь, что происходит? – тут же обрушиваю вопрос на Уильяма.

– Петровский жив, – говорит эти слова таким тоном, словно для меня они должны что-то значить. Но что?

– И?

– Если он жив, значит вы в опасности.

Логично. Да, Уильям, ты превзошел самого себя. Как раньше не договаривал, скрывая от меня некоторые факты из моей же жизни, так и сейчас. Скрывал свою личность, свою семью, свои истинные чувства. Ты оставил меня умирать от любви к тебе. От безответной любви.

Не могу больше терпеть эту недосказанность. Нервы накалены до пределов. Еще немного и лопнут окончательно, а я слечу с катушек. Я и так оставила сына подруге, не зная, что с ним случится и смогу ли его защитить, как утверждает Уильям, еще и эта «опасность» от Петровского. Ох уж эти русские!

– Почему в опасности? – не выдерживаю, выкрикиваю во всю силу своего голоса.

– Потому что он заказал убить тебя пять лет назад.

Что? Какой убить? Или он имеет в виду мафиозную группировку, точнее их шалости с моим домом, преследованиями и придурком Макнилом, который испоганил жизни нашей семьи? Тогда почему он жив? Мы ведь…

– Но мы уничтожили всех главных представителей группировки! Он не мог выжить!

– Если бы я выстрелил в голову, а не в сердце, то он бы умер. Черт! – мы чуть не врезаемся в машину, когда едем по встречке, но Уильям виртуозно лавирует между внедорожниками. – По его указанию я уничтожал преступную группировку, но не догадался, что он является главой этой группировки! Когда я думал, что убил всех, он дал задание убрать тебя.

Только сейчас пазл собирается воедино. Он бросил меня тогда, на яхте, вывез из страны и бросил в коморке на окраине Лондона, чтобы оставить ни с чем. Там я думала все эти пять лет. Сейчас я гляжу на картину иначе. На яхте после моей новости о беременности я ненароком заметила, что он изменился. На мгновение. Но его взгляд иначе окинул меня, он будто прощался, а затем приветствовал меня. Тогда я откинула неприятные мысли, а сейчас…

– То есть, ты не…

– Через несколько недель после нашего расставания я должен был поехать к Вики и Эмили. Их я тоже спрятал, чтобы никто не нашел. Когда приехал, они были уже мертвы.

Боже мой…

А я попрекала его семьей, спрашивала, почему он не проведет время с дочкой. И даже не замечала, как менялся его взгляд при упоминании старшего ребенка. Значит, ее больше нет? Ни ее, ни матери? Почему я была настолько слепой? Я окружила себя ненавистью к этому человеку, не могла простить предательства. Чувство вины и горечь пробегают по стенкам желудка, по пищеводу, собираются в горле, но не выплескиваются наружу. Ему не нужна плаксивая женщина и напарница, а сейчас я ощущала себя именно ею.

– Сочувствую.

Он не отвечает на мои слова, а продолжает рассказ:

– Когда я узнал о причастности Петровского к смерти девочек, я отомстил. Я убил его на крыше. Меня привлекли к уголовной ответственности, но освободили из-за недостаточности улик. Но он жив.

– Это значит, что он поедет за нами?

– Да. Гранд спрячет Криса, он в этом мастер, а мы разберемся с Петровским.

– Что мы будем делать?

Мы…

Давно не произносила это местоимение по отношению ко мне и к Уильяму.

– Бороться.