[66].
Он же мечтал не о трюфелях или какой-нибудь кулинарно-замороченной фигне.
Яйца. Обычные яйца.
Но этому, как и всему остальному, не суждено случиться: все, что могла конфорка – лишь изрыгать газ; сковорода, которую он нашел, казалось, была выкована вручную в Средние века; и он не был уверен, но похоже на то, что холодильник, судя по предсмертному треску, готовится отправиться к своему Создателю.
То есть, в его случае…. к «Дженерал Электрик»[67], судя по логотипу на дверце.
Забив на все, Джим сел за стол и прикурил сигарету, с надеждой, что никотин взбодрит его бессмертную задницу. Ну, или, на крайний случай, «Мальборо» займет его правую руку, не дав ей сжаться в кулак и проверить стену на прочность.
– Что за хлам, – пробормотал он, окинув взглядом домашнюю утварь, обитые столешницы, пол с трещинами, грязный потолок.
Это последний раз, когда он снимает хату без предварительного осмотра.
Но, серьезно, место его проживания – последняя по важности из его проблем.
«Ты рискуешь исходом всей войны».
Выдыхая, он наблюдал, как дым поднимается в холодном воздухе, клубясь вокруг древней люстры над его головой. Светильник висел на конце покрытой коррозией черной цепи, с пятью ветвями, только на трех из них горели лампочки.
Наверное, так даже лучше. От яркого освещения кухня выглядела бы еще более убого… как девяностолетняя старушка в лучах софитов.
– Девина, где ты? – проскрипел он перед очередной затяжкой. – Где ты, мать твою…
Джим стряхнул пепел в пепельницу.
Ожидание… ожидание…
Он потратил еще какое-то время, оглядываясь по сторонам, словно что-то могло измениться за три секунды с последнего осмотра.
В прошлой жизни, до того, как его ударило током на стройке, и его подрядили на эту тупую, неблагодарную работу, ему нравилось заниматься подобными домами. В нем говорил плотник. Комната за комнатой, он бы прошелся по особняку и поменял полы, заново отштукатурил стены, заделал и перекрасил потолки. Затер молдинги до изначальной древесины и снова покрасил. Заменил мебель и люстры из сороковых на то, что было произведено в этом веке, но выглядело бы старым и не представляло бы угрозу пожарной безопасности. Сам бы сделал шкафы и ящики.
На мгновение, когда он поддался фантазии, его кровяное давление снизилось, запах сосны, распиливаемой циркулярной пилой, наполнил нос, звук забиваемых гвоздей раздавался в ушах, от ритмичной работы наждачкой напряглись мышцы рук.
Это приносило удовлетворение больше всего прочего, чем он мог заниматься в своей жизни: самое замечательное в ремонте – улучшение, мгновенное и долгосрочное… и абсолютно осязаемое, никаких отступлений, двойных стандартов. Протек туалет? Выбрось унитаз, купи новый, установи. Не работает отопление? Обнови трубы и купи новый нагреватель. Сквозняк на втором этаже? Теплоизоляция Р19[68], детка.
Это полное безрассудство отдавать…
Я нихрена не отдаю, Найджел! Ради всего святого, я должен вытащить ее оттуда.
Одна девчонка не может быть важнее целой победы.
Она не заслужила этого.
Самодовольный глупец! Вопросы судьбы не так просты… ты не можешь быть так непроходимо туп, чтобы верить в иное. А твоя задача – не уровнять счет. Ты здесь, чтобы одержать победу.
Катись к черту, Найджел. Мне не нужно напоминать о моей работе… и хватит с меня этой болтовни. Те флаги – моя собственность. Ты сам так сказал. Как с ними поступить – мне решать, не тебе.
Ага, веселый вышел разговор. И продуктивный… они оказались еще злее и более взвинченными, чем были до этого.
– Значит, ты забил на яйца? – спросил Эд позади него.
Джим закрыл глаза.
– Не хочу говорить о Найджеле.
– Кажется, я спросил о белке на завтрак.
– И меня не интересует твое мнение.
– Ну, ты его уже слышал… потому что я солидарен с Найджелом.
Джим сделал долгую затяжку.
– Сделай нам обоим одолжение, выйди из комнаты…
Перед домом взорвалась бомба, от оглушительного шума затрещали полки и покачнулась люстра.
Джим вскочил с кресла раньше, чем гром стих, устремляясь из столовой, в фойе…
Удивительно, что дверь осталась на месте, но освинцованное стекло на ней пошло трещинами. Когда он рывком открыл тяжелые дубовые панели, в руке он держал хрустальный кинжал… он сделан не людьми, и, значит, сыграет лучшую службу, если придется…
Джим застыл как вкопанный.
На изношенных половицах крыльца, съежившись, лежала женщина, грязная кофта прикрывала бледную кожу, худенькие ножки прижались к животу в попытке защититься от возможных ударов.
Длинные белокурые волосы растрепались, пряди ловили свет, струившийся из открытого проема.
Джим рухнул на колени, его тело просело под собственным весом. Он не ощутил удара, ошеломительное онемение овладело им.
Его руки дрожали, когда он потянулся и прикоснулся к светлым прядям. В это же мгновение он увидел перед собой ванну, полную крови, красные пятна на золотистых локонах.
– Сисси? – сказал он настолько сорванным голосом, какого он ни разу от себя не слышал.
– Где мой гребаный флаг?
Джим вскинул голову.
Демон Девина стояла над ними, руки на бедрах, тело Софии Вергара[69] в чем-то черном и под кожу. Ее глаза блестели, но не от удовлетворения.
Джим проигнорировал ее.
– Сисси…?
Истеричный голос раздался сверху, резкий и требовательный:
– Прошу прощееееения. Оставь эту глупую девчонку в покое и дай мне то, что я…
Неправильный тон. Неправильное отношение. Не те, мать ее, слова.
Джим атаковал раньше, чем подумал об этом, его тело устремилось вверх, рука сжалась вокруг горла демона, невероятная сила приложила Девину к обшивке дома так крепко, что он не просто разбил ставни, а расквасил их вдребезги.
Девина только замурлыкала.
– Как это мило – полностью завладеть твоим вниманием.
Придвинув свое лицо вплотную к ее, Джим приставил конец хрустального кинжала к ее виску. А потом, какое-то мгновение он мог лишь тяжело дышать, в голове заклинили образы того, что она сделала с Сисси, что заставила эту невинную наблюдать в Аду… что он хотел сделать с демоном в отместку.
Вместо того чтобы высвободиться, Девина протолкнула бедро между его расставленных ног.
– Может, нам стоит должным образом скрепить сделку…
Джим прижал ладонь к ее рту, так сильно, что исказил ее фальшивую красоту до эха того уродства, которое она из себя представляла.
Когда она начала сопротивляться, он обнажил зубы и подумывал уже укусить ее, за что-нибудь, что угодно.
– Эдриан, – прорычал он нечеловечески голосом. – Принеси флаг.
Когда раздались удаляющиеся неровные шаги, стало очевидно, что ангел делал все необходимое.
Девина начала с силой вырываться, выкручивая голову, цепляясь когтями в его руки. Но когда она освободила рот, то просто прошептала:
– Кое-кто наблюдает за тобой.
Джим нахмурился.
О, мать твою, Сисси.
Он расслабил хватку и отпрыгнул от демона.
Сисси поднялась и сейчас жалась в дальнем углу крыльца, прижимая колени к груди, обхватив их руками.
Она смотрела из-за занавеси спутанных окровавленных волос глазами, полными ужаса.
И она обратила такой взгляд на него. Не на Девину.
Джим пропустил пальцы через волосы.
– Дерьмо.
Периферийным зрением отметил, что Девина поправила одежду и стукнула каблуком, будто ее брюки задрались, и она надеялась, что гравитация разберется с проблемой.
Отбросив волосы назад, она обратилась к Сисси.
– Боишься его? О, тебе стоит…
Джим загородил девочку своим телом.
– Не говори с ней.
– Что? Словно эта твоя собст…
Эд в нужный момент появился с флагом.
– Забирай и проваливай ко всем чертям, – сказал ангел уставшим голосом.
На короткое мгновение сквозь накинутую на ее лицо кожу показалось истинное лицо Девины, разлагающаяся плоть и сияющие кости прорвались сквозь маску.
Отвратительное существо согнуло руку в сторону Джима:
– Мы с тобой не закончили. Совсем нет.
Грудь Джима тяжело вздымалась, он не доверял своему голосу, чтобы ответить… он просто надеялся, что хоть раз в своей мерзкой жизни эта сука последует чужому совету и исчезнет без лишних слов.
В конце концов, последнее, что он хотел, – чтобы Сисси наблюдала за дальнейшим развитием драмы. И даже несмотря на такую перспективу… он сомневался, что этого хватит, чтобы не дать ему поотрывать этому демону все конечности.
***
Кейт было приятно ощущать холодный, чистый воздух на своем лице. Синусовые пазухи покалывало, мозг прочищался. В кафе было жарко… и дело не в тепле тел толпы.
«Ты спасла мой загубленный вечер».
– Прекрати, – покачала она головой.
К несчастью, этой команде было так легко последовать: по мановению палочки, благодаря всевозможным закостенелым нервным путям, религиозные наставления ее матери взяли верх, срезая на корню тот примечательный факт, что очень привлекательный мужчина попросил ее номер… и не потому, что она была развратно одета, сказала что-нибудь провоцирующее или плохо себя вела. Не обязательно ради секса. Просто два взрослых человека, возможно, хотят познакомиться поближе и посмотреть, как будут развиваться отношения между ними.
Кейт сопротивлялась волне, но она так устала… и да, мадам, чувствовать вину без серьезной на то причины – ее сшитая на заказ рубашка. Сидит идеально.
Но, с другой стороны, у семьи траур. Ее реакция? Сменить стрижку и убить вечер на флирт с незнакомцем.
Это по-нашему.
Она двигалась по узкому переулку к задней парковке, другие пешеходы шли своей дорогой, женщины прерывисто разговаривали, словно все еще взбудораженные послевкусием от песен и самого певца. Кейт, в отличие от них, чувствовала себя абсолютно обособленно, несмотря на то, что они побывали на одном концерте, в одном настроении в том кафе.