Секунду спустя она положила омлет сначала Эду, пользуясь деревянной ложкой, дабы наполнить ангельскую тарелку взбитыми яйцами. Затем подошла к Джиму, проделывая то же самое.
Она приняла душ; он чувствовал запах шампуня, которым пользовался он сам, и кончики ее волос были влажными. А тот факт, что на ней была та же одежда, что и вчера, заставил его решить позаботиться о ее гардеробе.
–Спасибо, – сказал он снова, беря в руки вилку.
Легкая. Горячая. Безумно вкусная. Настоящая противоположность той дряни, которую он кидал в свой желудок в последнее время. И все же, даже поглощая пищу как изголодавшийся мужик, коим он и являлся, было невозможно не думать о том, как они провели ночь, лежа вместе в его постели. Он знал, она тоже должна думать об этом – Сисси была напряжена и чувствовала себя неловко, когда подошла к своей тарелке, а затем поставила сковородку в раковину.
Комнату наполнил стук столового серебра о фарфор, в ушах звенел звук еды, отчего тишина, царившая между ними, становилась ощутимым четвертым присутствующим за столом.
Эдриан съел большую часть тостов, весь омлет и запил все это двумя чашками кофе. И затем он свернул свою салфетку и поднялся на ноги.
– Я пойду в душ, а потом отлучусь.
– Куда собрался? – нахмурился Джим.
– На улицу.
– Куда?
– На улицу.
Когда парень отвернулся, первым побуждением Джима было вывалить на него целую кучу речей вроде «черт тебя дери, даже не думай так со мной говорить», но затем мельком увидел то, как Сисси ерзает на своем стуле.
Есть ли возможность, что у Эдриана выработалось чувство такта, и он хотел оставить их наедине?
– Я надеялась поговорить, – тихо сказала Сисси, когда они остались одни.
Чудеса никогда не прекратятся.
– Ммм?
– Прости. Просто задумался о своем соседе… который ест в три горла.
– Он поэтому хромает?
Джим вздернул брови.
– Ты раньше не слышала это выражение?
– Это метафора?
– Он просто очень голоден.
– А.
Сисси встала и вернулась к кофеварке, налив себе еще крепкого кофе, который приготовила для всех них. И пока она двигалась, он осознал, что окидывает ее взглядом, оценивая ее плечи, бедра, губы, ноги. Сложно видеть что-либо под его мешковатой одеждой, но он чувствовал достаточно, чтобы экстраполировать…
Потерев виски, он подумал… боже, ему нужно прекратить это дерьмо.
– Еще кофе? – Когда она повернулась к нему, держа в одной руке чашку и кофейник – в другой, он собрался.
– Да. Спасибо.
Он протянул чашку и наблюдал, как поднимается пар, когда она наполняла ее. Затем она вернулась на свой стул.
Много тишины.
– Итак, не думал, что эта кухня вообще способна функционировать.– Он кивнул, осматриваясь, замечая, что конторки не выглядели такими уж грязными, как и пол. Очевидно, она к тому же и прибралась здесь.– Я думал, это всего лишь реликвия, пылесборник. Как и остальное место.
– Я прошлась по стенным шкафчикам и ящикам. Нашла в достатке все то, что нам могло понадобиться.
– Откуда ты взяла всю еду?
–Я позаимствовала мотоцикл, который стоит в…
Джим кашлянул, разбрызгав повсюду кофе.
– Что…?
– О, блин, прости, – сказала Сисси, бросившись за… о, у них и бумажные полотенца имелись. – Вот, сейчас уберу.
– Нет, все нормально.
Взяв контроль над полотенцами «Bounty»,[124] он попытался не дать ей вытереть его: она была так близко к его груди, к его телу, ее запах проникал ему в нос, мозг, всевозможные контакты перекрещивались. Особенно когда он представил ее на одном из их «Харлеев».
– Я не знала, что мотоциклы под запретом.
Джим прокашлялся.
– Нет, они не под запретом. Я просто, знаешь, удивлен.
Сисси вновь села на стул.
– Я не знала, что еще делать. Я спустилась сюда, а есть было нечего… и я собиралась взять «Эксплорер», но не могла найти ключи. У «Харлея» они были в зажигании.
Джим моргнул, пытаясь представить, как она забирается на один из тех огромных байков, которые припаркованы в задней части участка. Затем до него дошло что-то еще.
– Погоди, как ты…
– Оказалось, люди могут меня видеть. Если я достаточно сильно сосредоточусь, – пожала она плечами. – Но мне нужно позаимствовать пятнадцать долларов и семьдесят два цента. Прежде я никогда ничего не крала и предпочту быть у тебя в долгу, чем иметь эту мелкую кражу на своей совести. Мне правда очень не комфортно.
В ответ Джим просто смотрел на нее, и она покраснела.
– Слушай, я всего лишь съездила в ближайший «Квики Март» и стала невидимой, пока была в магазине. Не знала точно, что делать, но потом поняла, что вещи, которые я держу, тоже становятся невидимыми. Я взяла только хлеб, масло, кофе и побольше яиц… вот и все. О, и бумажные полотенца… две пачки, как и фильтры для кофеварки. И корицу. – Вдруг она наклонилась. – У вас ведь есть наличные, да? То есть, в пикапе и байках есть топливо, вот я и подумала, что у вас в карманах должны водиться деньги.
– Да, деньги есть.– Они жили на его сбережения, которые были значительными, благодаря спецподразделению, хорошо платившему за опасную работу и отсутствие жизни вне организации в течение двадцати лет. – Это не проблема. И мне все равно, что ты взяла байк, я просто немного в шоке от того, что ты смогла…
– Справиться с ним?
– Ну, да. Он же весит тонну.
– Отец давно научил меня ездить на байке. У него тоже был «Харлей»… то есть, у него он до сих пор есть. – Сисси опустила взгляд на свою чашку. – В общем, да, завтрак – предложение мира. Мне действительно жаль из-за того, как я вела себя прошлой ночью. Просто… на меня нахлынуло. В голове все взорвалось… мне не стоило так на тебя кидаться. Ты этого не заслужил, и я благодарна за все, что ты сделал для меня.
Он посмотрел ей в глаза.
– Тебе не нужно извиняться. И я тебя не виню. Ты с таким дерьмом сейчас пытаешься справиться.
– Просто сложно столько… всего не понимать.
– Ты не помнишь?
– Как я здесь оказалась? Не особенно. То есть, я помню, как зашла в супермаркет. А дальше? Туман.
«Палка о двух концах», – подумал он. И Джим надеялся, что пелена накрыла воспоминания о плене у Девины…
– Но я помню все о стене, – хрипло сказала она. – Все. Я все еще твердо стою на том, что веками была заточена в той черной темнице.
Проклятье.
Она взяла себе последний тост, но откусила всего раз, прежде чем отложить его в сторону.
– Думаю, я борюсь частично из-за этого. Это все, что у меня есть, этот… опыт… разделенный с другими страдающими. Я закрываю глаза, и именно это я вижу, слышу и чувствую этот запах… вонь и непереносимая агония, мимо проходят годы. – Когда голос надломился, она провела пальцем под глазом, словно вытирала слезу.– Это съедает меня… и я думала, что визит к родителям приведет меня в чувство, но он лишь напомнил обо всем, чем я более не являюсь. Мне нужно что-то твердое, на что я могу опереться, но ничего нет, не так ли.
Практически то же самое, что она сказал ему вчера в темноте.
Джим решил последовать ее примеру и уставился в свой кофе.
– Уверена, что хочешь знать? – Когда она замерла, он снова посмотрел на нее. – Прежде чем ответишь, хорошо об этом подумай. От определенных знаний избавиться невозможно. – Вдруг он вспомнил обо всех людях, которых убил, некоторых очень ярко. –Как только ты обо всем узнаешь, эта информация станет татуировкой на твоем мозге. Это навсегда, и обратного пути не будет.
– Расскажи мне, – прошептала она, не колеблясь. – Даже если это ужасно… я должна знать. Я все еще пленница, хоть и нахожусь здесь… я все еще заточена, но в этот раз в ловушке неведения. Нет никакой связи, структуры, ничего кроме вопросов, на которые никто не отвечает. Мой разум… съедает сам себя.
Черт, она слишком молода, чтобы так себя чувствовать. И он точно знал о ее чувствах: он сотни раз бывал на ее месте, и это было не только сложно, это ожесточило его. Заковало эмоции в бетон.
Он не желал ей той же участи.
– Не против, если я закурю?
– Совсем нет. Рак я заработать не могу, а запах мне даже нравится.
Он отклонился в сторону и вытащил из заднего кармана зажигалку. Через секунду между его губами был зажат горящий кончик, и он делал затяжку.
На выдохе он заметил, что его руки успокоились. Забавно, он был не в курсе, что они тряслись.
– Я не знаю всего. – Он потянулся к конторке позади, подтягивая пепельницу и ставя ее около своей пустой тарелки. – Тебе стоит иметь это в виду. Я еще столько дерьма не знаю.
Что послужило напоминанием, будто оно ему нужно, что у него не было много свободного времени. И все же, он чувствовал необходимость просветить ее настолько, насколько мог. Будет честно… а справедливость в последнее время обходила ее стороной.
Войне придется подождать еще немного.
– Так расскажи мне, – произнесла она, сильнее обнимая себя.
Джим открыл рот, подыскивая слова… и терпя неудачу. Хотя существовал другой способ. Более опасный, но он скорее предоставит ей искомое, чем любой разговор, который мог бы между ними состояться.
Джим резко встал на ноги.
– Мне нужно переговорить с напарником. Сейчас вернусь.
Он вышел из кухни и поднялся по лестнице.
– Эй, Эдриан.
Ответ с другой стороны напоминал что-то вроде:
– Что это, по-твоему, фильм «Рокки»?
– Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.
– Я ухожу.
– Да ты шутишь. – Ему ли не знать Эдриана, чтобы принять его отлучку за простой жест вежливости. – И куда ты намылился?
Дверь открылась. Эдриан был полностью одет, его волосы – мокрыми.
– Мне пора.
Джим с силой схватил парня за руку.
– Куда.
Эд прищурился.
– Пока ты сидишь внизу со своей девушкой? Волнуешься о ней? Я позабочусь о деле. И это все, что тебе нужно знать… если только ты не планируешь вернуться в игру?
– Да брось, это же чушь.